Плюшевый свидетель - Данилова Анна (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Рита же Крепс после окончания школы поступила в художественное училище, где показала себя очень одаренным, талантливым человеком. Закончила его с блеском, но стала простым оформителем. На Пасху расписывала яйца на продажу, а основным ремеслом ее стали сдельные работы по оформлению витрин магазинов, офисов, театров и клубов. Ее постоянно тянуло в католицизм. Она одна из первых начала посещать католические собрания, на которых постоянно велись разговоры о строительстве в их городе католического храма. Вскормленная на романах Вальтера Скотта, Шарля Нодье, Проспера Мериме, Дюма, впечатлительная и погруженная в свои фантазии Рита водила знакомство с польским священником Яцеком, красивым молодым человеком, окружившим себя своей паствой и приручившим немало красивых молодых девушек. Ее родители по еврейской линии эмигрировали в Мюнхен и звали ее к себе, в чистый немецкий рай. Но Рите было хорошо и дома. Оставшись одна, она, казалось, только теперь зажила полной жизнью. У нее появились мужчины, много мужчин, и когда Вера последний раз навещала ее, то даже испугалась тому, как запросто Рита рассказывает ей о своих многочисленных любовниках. Мужчины на время вытеснили из ее жизни католицизм и превратили Риту в настоящую блудницу. Она ходила на свидания, даже не вымыв голову. Однажды, когда Вера зашла к ней, Рита, уже одетая, стояла в дверях, готовая к выходу. На ней был красный берет, черное длинное пальто, перехваченное широким поясом. Лицо бледное, глаза горящие, рот полуоткрыт и ярко накрашен. А из-под берета выбиваются грязноватые, в перхоти, волосы. Вера спросила ее тогда, куда это она собралась в таком виде. И Рита сказала ей, что идет на свидание. «Что же ты голову-то не вымоешь? Придешь, снимешь берет, а там… грязные волосы. Ты что, Ритка, с ума сошла?» На это Рита лишь посмотрела на Веру своими красивыми миндалевидными глазами и спокойно объяснила ей, что берет снимать она не намерена, как и обувь. «Я лягу прямо так, лишь сниму пальто. И берет мне не помешает… На это не уходит много времени…» – туманно заметила она, и тогда Вера подумала, что ее школьная подружка идет не на свидание, а на случку и что, возможно, ей за это соитие заплатят деньги. На эти деньги Рита купит себе краски, бумагу или холст, а то и вовсе приобретет дорогущий художественный альбом или какую-нибудь старинную эмалевую брошку. В этом была вся Рита… После той памятной встречи, которая оставила в душе у Веры довольно неприятный осадок, они не встречались и даже не перезванивались. А полгода тому назад ей кто-то сказал, что у Риты «крыша поехала капитально», что она теперь «никому дверь не открывает, на звонки не отвечает», «помешалась на религии», «ударилась в рыцарство»…
Вера вспомнила о ней потому, что Рита Крепс жила именно в такой квартире, о которой мечтала Аня Чаплина. И это обстоятельство сейчас могло в корне изменить как жизнь самой Риты Крепс, так и Веры. Зачем, спрашивается, одинокой молодой женщине такая огромная «сталинка»? Продав свои хоромы и купив скромное жилье, пусть даже и в своем любимом центре, она получит огромную сумму денег – разницу в стоимости квартир, и сможет накупить себе тысячу альбомов, тонны масляных красок и гору бумаги и холста, не говоря уже о других милых сердцу женских вещицах. И Вера, прикинув, сколько же может стоить квартира Риты Крепс, записала в своем блокноте теперь уже ее номер телефона и адрес на тот случай, если в ближайшее время соберется навестить ее и затеять с ней разговор о продаже квартиры. Затем Вера обложилась газетами и стала изучать рынок недвижимости.
Она слышала, как по квартире ходит, гремя кастрюлями, Илья. Затем потянуло запахом жареного лука, и Вера поняла, что ее бывший муж немного поостыл и принялся готовить себе нехитрый обед. Она оглянулась, посмотрела на дверь, за которой жил теперь своей новой, страшной жизнью брошенного мужчины Илья, и тут взгляд ее упал на комод. Яркий солнечный луч выхватил запылившуюся хрустальную пудреницу, служившую вот уже много лет шкатулкой для украшений. Вера встала, подошла и открыла ее. Кольцо с большим изумрудом. Бабушкина реликвия, доставшаяся ей от ее матери. Интересно, сколько оно может стоить? Изумруд ведь дорогой…
Она, даже не дотронувшись до кольца, вернулась на место и дописала третьим пунктом в блокноте: «Скупка. Антиквары. Позвонить Марине». У Марины водятся большие деньги, почему бы ей не предложить это кольцо? Лишняя тысяча долларов не помешает…
И тут вдруг стало пасмурно. За каких-то несколько минут солнце погасло, его заслонили облака или тучи, и комната сразу стала серой, еще более пыльной, неуютной. Вера вдруг подумала, что затея, связанная с Чаплиной, – полный идиотизм. Чушь собачья. Как я могла додуматься до такого? Да где я возьму столько денег, чтобы выкупить квартиру, а потом продать ее? Кто мне даст денег? Савельева? Да она скорее застрелится, чем поверит мне, что я ей верну эти бешеные деньги. Да и зачем ей это? Больше того, она сама пронюхает про эту квартиру Крепс и наложит на нее лапу… Да и сама Рита с ее надвигающимся психическим заболеванием не вправе будет оформлять сделку. У нее наверняка имеются опекуны в лице родителей…
Вера захлопнула и отодвинула от себя блокнот, встала, подошла к окну. Поднялся ветер. Теперь он гнал пыль по улице, стучался в окна. Что это, тоже знак? Но уж слишком зловещим показался ей этот знак, этот внезапный ветер.
Она легла на кровать и закрыла глаза. Ей вдруг стало смертельно жаль Илью, который там, на кухне, в полной тишине и одиночестве жарил картошку с луком. Она хотела подняться, выйти из комнаты и напроситься к нему на обед. Но не успела. Раздался звонок в дверь. Настойчивый, хамоватый, громкий как никогда. Она вздрогнула. Августа? Нет, она бы так не звонила… Может, я оставила воду включенной в ванне, и это разъяренные соседи с нижнего этажа требуют, чтобы им скорее открыли?..
Вера слышала, как Илья бросился к двери. Вероятно, он еще находился в ожидании чуда и верил, что Марина одумается и вернется. Бедолага.
Она замерла, прислушиваясь к звукам. И вдруг лицо ее просияло. Она представила себе, что это пришли к ней. Что пришел тот мужчина, имени которого она не знает. Он нашел ее и теперь спрашивает у Ильи, проживает ли по этому адресу женщина по имени Вера. Ну да, он же прекрасно знает ее имя. А что еще? Да ничего. Абсолютно ничего. Разве что он может помнить, что она «от Августы», а у Августы много знакомых в городе, да и город небольшой…
Она подскочила к зеркалу, поправила волосы и усмехнулась своему отражению. Затем открыла дверь и вышла из комнаты. Сначала она не видела человека, который уже вошел в квартиру и разговаривал с Ильей за углом, в передней. Илья блеял: «Да, проживает…» Вера напряглась, и сердце ее заколотилось, забухало в груди. «А вы ей кем приходитесь?» – «Мужем».
И тут она не выдержала, бросилась навстречу тому невероятному, о чем она даже и не мечтала. Но, зацепившись рукой за косяк, остановилась, переводя дух. Тело ее еще продолжало лететь вперед, в черноту мрачной, неосвещенной передней, где толпились какие-то люди, и ей с трудом удалось притормозить. Она видела неясные лица и спину Ильи.
– Вам кого? – спросила она звонко и раздраженно, потому как сразу поняла, что эти люди с бледными каменными лицами не имеют ничего общего с ее любовником, которого уже успело нарисовать ее воображение.
– Вы Вера Борисовна Боровская? – в темноте обозначилось вытянутое синее лицо. Это обои синие. Не переживай. Это рефлекс.
Мужчина, отодвинув Илью, вышел на светлую площадку передней, достал какую-то красную книжечку и представился. Но Вера не услышала его. Ее мозг не зафиксировал ни имени, ни фамилии этого человека. Она услышала только слово «прокуратура», и ей стало как-то сразу нехорошо.
Слова посыпались на ее голову словно удары, причиняя ей боль.
«…мы должны вас задержать… вы подозреваетесь в убийстве Рената Нагаева, доктора-психотерапевта… возьмите необходимое, теплые вещи… в камере будет прохладно… мыло…» Она так и не поняла – эти слова были произнесены с заботой или с издевкой. Она была оглушена, раздавлена, ее не было вовсе!..
