Ответ Чемберлену (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗
Прокляну, решил для себя Владимир Ильич. Никаких случайностей в жизни не бывает. Если судьба свела его с Ельциным, то значит кому-то понадобилось, чтобы Борька-алкоголик не развалил страну, а теперь сводит с Гайдаром, чтобы он страну не разграбил. В этих рассуждениях был изъян небольшой. Выходит, не он решает, как ему жить, а он лишь игрушка в чьих-то руках.
— Ну и чёрт с ним. Эта противная пухлая рожа сегодня ответит. За мной двести пятьдесят миллионов человек, которых он ограбил. — Левин глянул на почти весеннее небо голубое и пошел к метро, нужно было добраться до «Берёзки» и купить подарок контр-адмиралу Тимуру Гайдару.
Событие сороковое
…но явился страж и, полный сил:
«Есть сертификаты?» — вопросил.
Та не поняла: «Чего, сынок?»
А сынок ей показал порог.
Е. Евтушенко
В СССР люди, не бывавшие ни разу в «Берёзке», представляли их себе чем-то наподобие супермаркетов из будущего. Кстати, «Березка» — это РСФСР, на Украине росли «Каштаны», в Белоруссии «Ивушки». А в портовых городах моряки с чеками залетали в «Альбатросы».
На самом деле, «Березки» скорее на сельпо походили. Только на входе стоял охранник и проверял есть ли у тебя «Чеки». Нет? Шёл бы ты товарищ в гастроном. Или вон к тем парням в кепках. Всем известно, у любой «Берёзки» или «Альбатроса» ошивались тёмные личности, которые продавали или покупали чеки и валюту и их не трогали милиционеры, то ли куплены были, то ли «соседи» не велели, так как половина этих личностей стучала. Внутри же точное сельпо. Матрёшки с водкой внутри, водка эта самая без матрёшек, пару каких-то коньяков и вино из Абрау Дюрсо, рядом отдел с колбасами и конфетами, чуть дальше с консервами, а потом с несколькими парами джинсов и обычными пиджаками. А на полу шины для Жигулей. Совсем в углу прилавок с сувенирами и двумя магнитофонами.
Ещё и цены там такие, что даже иностранец обкакается от неожиданности. Всё чуть не в десять раз дороже, если на доллары перевести. По курсу, понятно. Джинсы, например 180 чеков стоят. Стоит ли за ними идти в «Берёзку», если на рынке — барахолке ровно столько же они в рублях стоят.
Левину джинсы не нужны были, и он отправился на третий закрытый этаж ГУМа, где гораздо больше сувениров и прочих подарков.
Тут на входе не просто охранник стоял, а целый милиционер. Проверил наличие чеков и запустил молодого человека. Почти запустил. Передумал и паспорт потребовал. Владимир Ильич сунул и поворачивал голову туда-сюда под пристальным взглядом служителя закона.
— Проходи. Веди там себя…
На самом деле, если в «Берёзках» полно всяких наших, что работали, может, грузчиками в Монголии на строительстве Эрдэнэта, то в ГУМ, сюда под прозрачный потолок, ходили в основном иностранцы и большие начальники из МИДа.
Квасин и с отцом тут бывал и сам заходил иногда, так что знал, что нужные ему сувениры, вон за той колонной на прилавке под стеклом находятся. Раз идёт к моряку в гости, то и подарок как-то должен был связан с морем. В прошлый раз проходя мимо, заметил там искусно из красного дерева сделанный штурвал с барометром внутри. Лет через двадцать такими штуками любой подарочный магазинчик будет забит. Китайцы освоят производство. Но пока — эксклюзив.
Повезло, никто не позарился на штурвал дорогущий. Левин купил, прошёл к прилавку с шоколадками и за пятнадцать чеков купил ещё один эксклюзив — американский плиточный шоколад. Брикет такой килограммовый. Когда назад шёл, милиционер уже подозрительно не разглядывал его, мазнул взглядом по пакету и дёрнул кадыком.
Наверное, самая плохая работа в мире у парня. Стоять на страже изобилия и не иметь возможность к нему приобщиться. Если только на путь криминала встать?
Дементьев как раз выходил из дверей редакции, когда Костик вернулся из вояжа по злачным местам. Чёрная новенькая Волга, обдав пешеходов на тротуаре грязным снегом из-под колёс, резво поехала по Москве.
— Красновидово. Там много писателей живёт, — пояснил мэтр Костику и извинился, — Не могу тебя развлекать, срочно нужно одну вещь прочитать. Рецензию к понедельнику требуют, а я ещё и не читал. Поскучай пока. Ну, тут не так и далеко.
Оказалось, что не просто «недалеко», а прямо близко. Не к Юности. К Гольево. Владимир Ильич заметил, что едут они знакомым маршрутом, проехали своротку на Гольево и буквально через пару минут свернули. Тут начинались дачи. Сразу от деревни отличить можно. Почти дымов над домами не было. И снег не чищен, в некоторые домики за дощатым забором прячущиеся и попасть-то не просто. Придётся по пояс в снегу ползти. На самом деле, чего писателям в холодном доме в Подмосковье делать зимой, летом шашлычок пожарить и коньячком забить — другое дело.
Дачу Гайдаров увидели издали. И снег расчищен и дымок из трубы валит и, самое главное, музыка иностранная орёт, даже шум в движущейся Волге пересиливая. Boney M. (Бони Эм.) надрывался. Немцы темнокожие пели про русского Распутина.
У дома на улице стояло пять машин, и все Волги. Элита, блин, собралась. Дементьев оторвался от листков своих, выругался шёпотом.
— Такую галиматью подсовывают! Всё, Константин, вылазь. Буду тебя с гостями знакомить, вон и хозяин уже идёт.
И точно от довольно большого двухэтажного, на скворечник похожего, дома спешил человек в адмиральском мундире. Рост того Гайдара — первого Владимир Ильич не знал, но сын был совсем маленьким. Не более ста шестидесяти сантиметров, практически лысый, старенький человек с пухленькими щёчками ярко-красного цвета. Лысина тоже была красного цвета. Явно не загар. Где тут зимой загоришь? Великим медиком Левин не был, да и вообще медиком не был, но тут напрашивалось просто подозрение, что у адмирала новоиспечённого проблемы с давлением.
— Покажись, Тимур Аркадьевич! — обнял сначала, а потом отодвинул и крутанул вокруг оси маленького адмирала Дементьев. — Хорош. Хоть портрет с морского волка пиши. Да, познакомься. Это Константин Квасин, тот самый, что законы Квасина придумал. Читал про электрички. Вот, он и есть. Я его в компанию к твоей молодёжи привёз. Где они?
Адмирал вялым, женским таким рукопожатием поздоровался с Костиком и махнул рукой вправо за дом.
— Там в беседке танцы у них. Пойдёмте Костя, представлю вас сыну и его друзьям.
В беседке и правда танцевали под «Распутина». Народ был одет пёстро, кто вполне по-зимнему, хоть и скоро весна, а всё же минус на улице. Даже солнце вечернее уже не греет. Но были и в пиджаках, правда с шарфами и шапками.
— Егор, вот писателя молодого Дементьев привёз. Не обижайте его. Примите в компанию.
Егор был тем самым улыбчивым толстощёким юношей. Даже залысина уже появилась. Хотя, наверное, и двадцати пяти лет ещё нет.
— Егор, — толстячок тоже был, как и отец не высок. Он окинул взмахом руки беседку. Музыка как раз закончилась и вполне нормально слышно было. — Друзья у нас пополнение. Писателя отец привёл, Константин. Прошу любить и жаловать. Давайте знакомиться.
— Анатолий. — Первым подошёл патлатый молодой человек в чёрном пиджаке, надетом поверх свитера с комсомольским значком на лацкане.
Рыжий. Ну, чего⁈ Судьба.
Глава 15
Событие сорок первое
Второе убийство в романе часто оживляет события. Если преступление совершено в первой главе и приходится вникать в алиби всех героев до предпоследней страницы книги, это может надоесть.
Агата Кристи
Солнце заглянуло в кабинет и решило задержаться, там что-то интересное происходило. Лучики его, видимые от летающих в воздухе пылинок, последовательно ощупали колодки орденов и медалей на мундирах собравшихся в помещении людей, переползли и пересчитали звёзды на погонах, погладили по чисто выбритым щекам присутствующих и решили поиграть в зайчики отражаясь от забранного под стекло портрета мужика с козлиной бородкой. Феликс Эдмундович при этом недовольно щурился и грозно поглядывал на собравшихся. Совсем работать разучились. Прозаседавшиеся! Прав был Маяковский.
