Сальватор - Дюма Александр (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Наполеон не мог подавить в себе легкую дрожь.
Генерал же Бекер продолжал:
– «Так вот, дорогой генерал, – сказал мне военный министр, – этот мсье де Витроль, агент Людовика XVIII, прибыл от Его Величества (Людовик XVIII снова стал «Его Величеством») с предложением, которые, на мой взгляд, весьма приемлемы для нашей страны. Настолько приемлемы, что, если удастся, я завтра поднимусь на трибуну и постараюсь нарисовать картину нашего положения для того, чтобы внушить необходимость принятия проектов, которые должны послужить делу нашего государства».
– Значит, – пробормотал Наполеон, – национальные интересы теперь заключаются в возвращении Бурбонов… И вы ничего на это не ответили, генерал?
– Ответил, сир. – «Господин маршал, – сказал я ему, – я не могу скрыть своего удивления по поводу того, что вы приняли решение, которое может предопределить судьбу империи и способствовать второй Реставрации. Поостерегитесь брать на себя такую ответственность. Возможно, еще есть средства для того, чтобы остановить и отбросить врага, да и Собрание, как мне кажется, после того, как оно проголосовало за Наполеона II, вовсе не желает возвращения Бурбонов».
– А что же он на это ответил? – живо спросил император.
– Ничего, сир. Он вернулся в свой кабинет и передал мне новый приказ об отъезде.
В полученном генералом приказе говорилось, что, если Наполеон промедлит с отъездом еще сутки, никто не будет отвечать за его безопасность.
Император на это ничего не сказал, будто и не было этого приказа.
Хотя в его положении уже не приходилось ничему удивляться, его поразила все же одна вещь: то, что вопрос о возвращении Бурбонов обсуждался господином де Витролем с князем д'Экмюлем, который одновременно вел переговоры и с ним, Наполеоном. Ведь именно он прислал на остров Эльбу господина Флери де Шабулона для того, чтобы рассказать ссыльному императору об обстановке в стране и заявить, что Франция готова была принять его и ждала.
А когда пришла весть о высадке императора на землю Франции, бывший начальник штаба Наполеона был настолько скомпрометирован, что отправился укрыться к господину Паскье, работавшему главным хирургом госпиталя Инвалидов, с которым познакомился в армии и на преданность которого мог рассчитывать.
Итак, Наполеон ошибался: его еще кое-что могло удивить.
Он приказал готовиться к отъезду на следующий день.
А пока велась подготовка к отъезду императора, произошла сцена, которая могла иметь самые серьезные последствия.
Один из тех людей, кто с болью в сердце наблюдал за той нерешительностью, с которой Наполеон, покорный велению Бога, медлил покинуть вначале Елисейский дворец, потом Мальмезон, был наш старый знакомец, господин Сарранти, томящийся в данный момент в заключении и готовящийся заплатить головой за упрямую преданность императору.
Со дня возвращения Наполеона он беспрестанно уважительно внушал своему генералу, что с такой страной, как Франция, ничто не было окончательно потеряно: маршалы были забывчивы, министры неблагодарны, сенат подл, но народ и армия оставались ему верны.
«Надо все бросить, – повторял господин Сарранти, – и обратиться в этой великой битве к народу и армии».
И утром 29 июня произошло событие, которое, казалось, полностью подтвердило справедливость слов этого сурового и непреклонного советника.
Около шести часов утра все изгнанники Мальмезона – те, кто жил в Мальмезоне, уже стали изгнанниками – были разбужены яростными криками: «Да здравствует император! Долой Бурбонов! Долой предателей!»
Все стали ломать голову над тем, что же означали эти крики, которых не было слышно с того самого дня, когда под окнами Елисейского дворца два полка гвардейских стрелков, набранных из волонтеров-рабочих Сент-Антуанского предместья, стали криками требовать, чтобы император стал во главе их и повел на врага.
Господин Сарранти был, казалось, в курсе того, что происходило. Он стоял одетым в комнате, которая находилась перед покоями императора.
Прежде чем император позвал кого-нибудь для того, чтобы узнать о причинах этого шума, господин Сарранти вошел к нему.
Вначале он взглянул на кровать: она была пуста. Император был в библиотеке, прилегавшей к спальне. Сидя у окна и положив ноги на подоконник, он читал Монтеня.
Услышав шаги, спросил, не оборачиваясь:
– Кто это?
– Сир, – послышался знакомый голос, – вы слышите?
– Что?
– Крики «Да здравствует император! Долой Бурбонов! Долой предателей!».
Император грустно улыбнулся:
– Что это, дорогой Сарранти?
– То, сир, что это кричит дивизия Брайера, которая возвращается из Вандеи и остановилась перед оградой замка.
– И что с того? – продолжал император все тем же тоном, так же спокойно или даже безразлично.
– Что с того, сир?.. Эти храбрецы намерены пойти еще дальше. Они заявляют, что хотят, чтобы им вернули их императора. В противном случае, если их командиры не пожелают обратиться с этим к вам, они хотят сами прийти к Вашему Величеству и просить вас возглавить их.
– А что дальше? – снова повторил Наполеон.
Сарранти подавил вздох. Он хорошо знал императора: это было не безразличие, а неверие в успех.
– Так вот, сир, – сказал господин Сарранти, – генерал Брайер здесь и просит разрешения войти, чтобы передать Вашему Величеству желание своих солдат.
– Пусть войдет! – сказал император, вставая и кладя раскрытую книгу на подоконник. Как человек, который собирается продолжить чтение интересной книги.
В комнату вошел генерал Брайер.
– Сир, – сказал он, почтительно поклонившись Императору. – Я и моя дивизия находимся в полном подчинении Вашего Величества.
– Вы прибыли слишком поздно, генерал.
– В этом нет нашей вины, сир. Надеясь прибыть вовремя для того, чтобы защитить Париж, мы в день преодолевали по десять – пятнадцать лье.
– Генерал, – сказал Наполеон, – я отрекся от престола.
– От титула императора, сир, но не от генеральского звания.
В глазах Наполеона вспыхнул огонек.
– Я предложил им свою шпагу, но они от нее отказались, – сказал он.
– Они отказались!.. Кто же это, сир?.. Простите меня за настойчивость, Ваше Величество.
– Мой брат Люсьен.
– Сир, ваш брат принц Люсьен не забыл, что 1-го брюмера он был председателем Совета Пятисот.
– Сир, – вмешался Сарранти, – прислушайтесь к голосу этих десяти тысяч человек, которые стоят под вашими окнами и кричат «Да здравствует император!». Это – голос народа, это – последнее усилие Франции, последняя милость судьбы… Сир, во имя Франции, во имя вашей славы…
– Франция не умеет быть благодарной, – прошептал Наполеон.
– Не кощунствуйте, сир! Мать не может быть неблагодарной.
– Мой сын находится в Вене.
– Ваше Величество знает туда дорогу.
– Моя слава похоронена на равнинах Ватерлоо.
– Вспомните, сир, что вы говорили в Италии в 1796 году: «Республика как солнце. Только слепец или безумец станет отрицать ее свет!»
– И подумайте, сир, о том, что у меня под командой десять тысяч свежих и преданных вам войск, которые еще не измотаны боями, – добавил генерал Брайер.
Император на мгновение задумался.
– Пошлите за моим братом Жеромом, – сказал он.
Через несколько минут в комнату вошел самый младший из братьев императора. Тот, кто остался верен ему, тот, кто, будучи вычеркнут из числа монархов, дрался, как простой солдат. Он был еще бледен вследствие двух ранений, полученных им в сражениях при Катре-Бра и около фермы Гумон, и усталости, вызванной его усилиями по обеспечению отхода армии.
Император протянул ему руку и внезапно, без вводных предложений, сказал:
– Жером, что ты передал под командование маршала Суля?
– Первый, второй и шестой корпуса, сир.
– Реорганизованные?
– И доукомлектованные.
– Сколько там солдат?
– Тридцать восемь – сорок тысяч человек.
– А сколько, вы говорите, у вас, генерал?.. – продолжал император, повернувшись к Брайеру.
