Все продается - Ридпат Майкл (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Расстроенный и немного обиженный, я на минуту замолчал. Никаких «отлично». Шеф даже не улыбнулся. Я понял, что ждал возвращения Хамилтона и рассчитывал на заслуженную благодарность. Ну и дурак. В мире Хамилтона и ему подобных рискованные операции и крупные выигрыши были чем-то само собой разумеющимся.
Стараясь говорить спокойно, я рассказал о неожиданном предложении Кэша купить наши облигации и о моем решении не продавать их. Потом я объяснил, почему решил купить еще на два миллиона этих бумаг.
– Гм-м, – промычал Хамилтон. – И какой же курс у них сейчас?
– Пока их спрашивают по тому, по какому купил я – по восемьдесят два, – ответил я. – Зато цена акций подскочила на двенадцать долларов с четвертью. Скоро должен вырасти и курс облигаций.
– Да, Дебби сказала мне, что вы купили и акции – за свой счет. – Хамилтон бросил на меня жесткий взгляд. – Будьте осторожны, Пол. Рассчитывать на постоянное везение нельзя. И когда вам не повезет, постарайтесь сделать так, чтобы вас не уничтожили.
Я почувствовал, что у меня горит лицо. Я сделал неплохие деньги на шведском выпуске. Все шло к тому, что мне удастся заработать и на «Джипсам». Видит Бог, я заслужил хотя бы доброе слово! Кому-кому, но уж никак не Хамилтону распекать меня за рискованные сделки.
– Благодарю, – сказал я. – Я запомню.
– Вот и хорошо, – сказал Хамилтон. – На этой неделе не было других интересных предложений?
– Было одно, – ответил я. – Сегодня во второй половине дня Кэш вместе со своей подругой попытаются уговорить нас на новую сделку.
– Нового выпуска нам не надо, – сказал Хамилтон. – Я всегда полагал, что одной крупной покупки в неделю вполне достаточно.
– Нет, здесь речь пойдет о другом. О бросовых облигациях. Для «Таити», нового отеля в Лас-Вегасе. Рискованная операция – ведь строительство казино финансировалось почти целиком в долг. Но доход по облигациям высокий – четырнадцать процентов.
– Ого. Это много. Думаю, нам стоит подумать. Здесь вы можете заработать себе на хлеб.
Мне очень хотелось надеяться, что Хамилтон прав. Бросовые, или, как их иногда более осторожно называют, «высокодоходные», облигации могут приносить большую прибыль, но могут оказаться и очень опасными. Первым названием они обязаны огромному проценту купонов, а вторым – их крайней ненадежностью. Обычно такие облигации выпускают компании, по уши увязшие в долгах. Если дела идут хорошо, то все остаются довольны: инвесторы, купившие бросовые облигации, получают свой высокий процент, а владельцы компании, вложив обычно поначалу ничтожную сумму, сколачивают состояния. Если же дела идут не очень хорошо, то компания оказывается не в силах заработать деньги даже на выплату процентов и становится банкротом, а бросовые облигации, купленные инвесторами, делаются бросовыми в полном смысле слова – отныне они годны только для мусорной корзины. Секрет успеха инвестиций заключается в выборе таких компаний, которые выживут после всех потрясений. Вот здесь-то и должен сказать свое веское слово я, специалист по анализу кредитования. Хамилтон давно хотел взяться за сделки с бросовыми облигациями, поэтому он в помощь себе специально нанял человека, имеющего опыт работы с кредитами. Я очень надеялся, что смогу использовать свой опыт в этом первом деле, хотя ничего не понимал ни в казино, ни в игорном бизнесе вообще и относился к новой затее «Блумфилд Вайс» скорее с подозрением.
– Что ж, держите меня в курсе дел, – сказал Хамилтон, встал и вернулся к своему столу.
Дебби что-то неразборчиво пробормотала. Мне показалось, что она прошептала: «Сволочь!»
– Что ты сказала? – переспросил я.
– Ничего, – ответила Дебби, еще ниже склонившись над калькулятором. Даже ее стол прямо-таки излучал гнев и раздражение.
Я бросил взгляд на часы. Было без четверти двенадцать.
– Послушай, время идет к ленчу. Может, сходим куда-нибудь перекусить? – предложил я.
– Еще рано, – возразила Дебби.
– Ерунда, пойдем, – настаивал я. Дебби вздохнула и бросила ручку на стол.
– Ладно, пойдем.
На этот раз мы пренебрегли нашей привычной итальянской бутербродной по другую сторону улицы и решили прогуляться до кафе «Бирли», рядом с Мургейт. Взяв несуразно дорогие сандвичи с индюшатиной и авокадо, мы направились на площадь Финсбери.
День выдался великолепный. Светило солнце, и легкий ветерок трепал платья секретарш, высыпавших на лужайку в центре площади, чтобы принять солнечную ванну в обеденный перерыв. Мы отыскали незанятый пятачок травы, откуда открывался вид на площадку для игры в боулинг. Там развлекались молодые парни в ярко-синих полосатых майках и красных подтяжках. Над лужайкой стоял негромкий гул: это болтали, повернув к солнцу свои бледные лица, канцелярские служащие, усеявшие всю траву.
Мы молча жевали сандвичи, провожая взглядами прохожих.
– Ну, так в чем дело? – спросил я.
– Какое дело? – Дебби прикинулась непонимающей.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Дебби не ответила. Она закрыла глаза и, опершись на локти, подставила лицо солнечным лучам. Через минуту-другую она подняла веки и искоса взглянула на меня.
– Думаю, мне нужно бросить эту работу, – сказала она. – Хамилтон прав, я для нее не гожусь.
– Чепуха, – не согласился я. – Ты учишься очень быстро. У тебя есть все данные.
– Данные дилетанта, если верить Хамилтону. У меня неправильный подход. Трейдеры с таким подходом опасны. Они беспечны. Они теряют деньги клиентов. Если я не изменю своего отношения к работе, у меня здесь нет будущего. И знаешь, мне наплевать. Будь я проклята, если только для того, чтобы заработать для клиентов «Де Джонга» лишние полпроцента, я превращусь в такого же мерзкого шотландского робота. С тобой все наоборот. Ты ему нравишься. Твое усердие и твоя преданность работе заслуживают всяческого поощрения. У тебя даже задница светится любовью к «Де Джонгу». Но это не для меня. Прошу прощения.
Дебби отвернулась и смахнула слезу.
– Посмотри вокруг себя, – сказал я, кивком показав на море развалившихся на траве человеческих тел. – Думаешь, тут собрались одни неудачники? В Сити далеко не все такие, как Хамилтон или даже я. Здесь сотни тех, кто любит добрую шутку, кому нравится во время ленча позагорать на солнце и кто, слава Богу, работает не без успеха.
Дебби смотрела на меня все еще с недоверием.
– Послушай, – продолжал я, – ты быстро схватываешь, ты всегда выполняешь свою работу, ты не ошибаешься в девяноста девяти случаях из ста. Что еще нужно? – Я взял Дебби за руку. – Больше того, у тебя есть то, чего лишены все мы. Люди охотно идут к тебе. Им нравится работать с тобой. Они многое тебе рассказывают. Они выбалтывают даже то, что, возможно, им вообще не стоило бы говорить. В знак особого расположения. А в нашем бизнесе это очень важно, не забывай.
– Значит, мне нельзя выйти замуж, завести кучу детей и каждый вечер наслаждаться мороженым в «Нейборсе»? У меня это хорошо бы получилось. Особенно насчет мороженого.
– Можно и так, если ты этого хочешь, но это было бы позорным бегством, – ответил я.
– Что ж, последнее слово, вероятно, будет не за мной, – сказала Дебби. – Если в течение месяца я не «возьмусь за ум», я лишусь работы.
– Так сказал Хамилтон?
– Так сказал Хамилтон. И будь я трижды проклята, если ради него буду ломать свой характер.
Дебби уперлась подбородком в колени и уставилась на ромашку в двух футах от ее ног.
– Как он прореагировал на нашу покупку акций «Джипсам»? – спросила она.
– Не могу сказать, что он обрадовался, – ответил я. – Правда, он не сказал прямо, что мы поступили неправильно. Он просто посоветовал быть осторожнее. Честно говоря, я так и не понял, что он имел в виду: то ли акции, которые я купил за свой счет, то ли облигации, которые я приобрел для фирмы. Впрочем, в любом случае не ему критиковать кого бы то ни было за рискованные сделки.
– Ведь он тебе нравится? – спросила Дебби.
