Корпорации-монстры: войны сильнейших, истории успеха - Соловьев Александр (книги TXT) 📗
В 1891 году мистер Жиллетт переехал в Балтимор и устроился на новую работу в фирме Baltimore Seal Company производившей штопоры и пробки. Он подружился с Уильямом Пейнтером, изобретателем штопора и латунной крышки с внутренней пробковой прокладкой – той, которая в наши дни ассоциируется прежде всего с водочной бутылкой. В первое же воскресенье месяца тот пригласил Кинга на обед. Вскоре воскресные обеды сделались регулярными – приятели обсуждали инженерные новинки, фантазировали от души.
Разговор об очередном открытии непременно сопровождался открытием и распитием бутылки калифорнийского вина или даже французского коньяка. Однажды, откупоривая очередную бутылку и глядя на изящную крышку собственного изобретения, Пейнтер заметил:
Кинг, ты вот все хочешь изобрести что-нибудь эдакое. А знаешь, что мне пришло в голову? Ведь, может быть, главная прелесть моей пробки в ее дешевизне и недолговечности. Открыл бутылку, пару раз закрутил туда-сюда, и все – на помойку. Подумай!
Эта мысль Кингу понравилась. От нее веяло новизной. Он много раз говорил о том, что пора отбросить амбиции изобретателей прошлых веков, которые претендовали на вечность. Он искренне считал, что надо быть проще. Сказано – сделано. Сделано – использовано. Использовано – выброшено. Очень в духе времени.
Идеологии и вдохновения хватало, но требовался научный подход. Квинтэссенцией рационального метода казался словарь. По вечерам Кинг мечтательно листал его, вчитываясь в каждое слово, обозначающее предмет. «Существительное» – всплыло что-то из недр школьного детства. «А» – алмаз, чтоб стекла резать. Нет, такая штука уже есть. «Б» – бутылка, пробками для которой я торгую. «В» – велосипед. Чего ради я на старости лет собрался изобретать велосипед? Он зевнул и закрыл словарь.
А на следующее утро...
Как закалялась сталь
20 лет спустя он так вспоминал это утро: «Я взглянул в зеркало и, начав бриться, тут же обнаружил, что моя бритва безнадежно тупа. Она была не просто тупа, а именно безнадежно. Заточить ее самому мне было не под силу. Нужно было идти к парикмахеру или в точильную мастерскую. Я стоял, растерянно глядя на бритву, и вот тут-то в моей голове и родилась идея. Или картина. Не знаю. Во всяком случае, я точно знаю, что в этот миг и родилась жилеттовская бритва. Я увидел ее целиком, в одну секунду задал себе десятки вопросов и ответил на каждый из них. Все происходило быстро, как во сне, и напоминало скорее откровение, чем рациональное размышление».
Американские бритвы конца 90-х годов почти в точности повторяли, как это ни удивительно, свой древнеегипетский прототип. Они состояли из лезвия, задняя часть которого крепилась к ручке и была намертво впаяна в нее. Идея Жиллетта состояла в том, что задняя часть не нужна. Достаточно заточить тонкую полоску стали с двух сторон и закрепить ее в простом съемном горизонтальном держателе, который, в свою очередь, прикреплялся бы к ручке перпендикулярно. Как только лезвие тупилось, его можно было выкинуть и вставить новое. Конструкция была предельно проста. «Я стоял и улыбался как последний дурак. Собственно, я и был дураком. Я ничего не понимал в бритвах, а в свойствах стали разбирался и того меньше».
«Готово. Наше будущее обеспечено», – написал он жене, гостившей у родственников в Огайо. И, как всегда, поспешил. Потребовалось 11 лет проб и ошибок, прежде чем изобретение принесло хоть цент. Но Кинг об этом пока не знал. Окрыленный, он влетел в ближайший хозяйственный магазин, купил там моток стальной ленты для изготовления часовых пружин, простейшие инструменты и чертежную бумагу. Со всем этим он отправился домой и через неделю явил свету первую бритву с одноразовыми лезвиями. На смену борьбе за долговечность лезвия пришла борьба за дешевизну. Кинг был уверен в успехе своего предприятия. Ведь моток ленты стоил всего 16 центов за фунт, а из фунта, по его подсчетам, должно было получаться 500 лезвий.
«Не получив технического образования, я и не подозревал, что мне требовалась сталь особого качества, значительно более дорогостоящая, чем та, с которой я начал свои эксперименты». Но Кинг буквально помешался на своей идее, изготовляя все новые и новые модификации бритвы. За последующие 8 лет опытов, в изнурительной борьбе за дешевизну лезвия он истратил более $25 тыс. Он почти ни с кем не виделся и целыми днями просиживал в лаборатории или над чертежами. Нужна была тонкая, прочная и при этом дешевая сталь. Специалисты, к которым он обращался, советовали бросить бессмысленные поиски. Закалить стальную полоску такой толщины – все равно что пытаться сшить платье из нитки. Если бы Жиллетт получил соответствующее техническое образование, он бы давно махнул рукой и сдался.
Но он не отступал. Дело сдвинулось с мертвой точки в 1900-м, когда за техническое воплощение жилеттовской идеи взялся Уильям Никерсон, выпускник Массачусетского технологического института. Никерсон разработал технологию укрепления и заточки стальной ленты. Еще несколько месяцев работы – и решение найдено. Жиллетт закончил разработку окончательной модели. Когда он наконец выполз из своего добровольного заточения, друзья подняли его на смех:
– Ты, приятель, совсем одичал. Ты хоть в зеркало-то себя видел? Изобрел бритву, а сам зарос, будто в лесу живешь.
Он не обиделся, а принял к сведению. Он уже сам об этом думал. Беда была в том, что, как на грех, бороды снова стали входить в моду. Первыми начали носить бороду представители королевских фамилий Европы, а затем волна докатилась и до Америки. Переломить моду не удастся, но ведь возможен компромисс. Усы – чем не компромисс? Так появились те самые знаменитые жилеттовские усы, которые стали фирменным знаком компании. Но в их волшебную силу не верили еще ни сам обладатель усов, ни те, кому он пытался предложить свое изобретение. Друзья шутили, а инвесторы и инженеры оставались равнодушны и в ус не дули.
На лезвии
И все же в 1901 году Жиллетту удалось убедить нескольких друзей вложить в дело небольшие суммы в качестве первоначального капитала. Набрав $5 тыс., он получил патент на свое изобретение и открыл фирму. Первые одноразовые бритвы появились на рынке в 1903-м. В этом году удалось продать 51 бритву и 168 лезвий. В следующем – 91 тыс. бритв и 123 тыс. лезвий. К 1908-му объем продаж превысил $13 млн. Во время Первой мировой войны мода на бороды, разумеется, сошла на нет, и спрос на бритвы резко вырос. Наступил звездный час Жиллетта. Военное время и походные условия требовали упрощенного быта. Одноразовые бритвы были весьма кстати. Они решали сразу множество проблем: были дешевы, просты в обращении, не требовали ухода и, будучи одноразовыми, гарантировали гигиеничность. Кроме того, вместе с ними отпадала необходимость в полковом брадобрее. Жиллеттовские бритвы начали расходиться в небывалых количествах. К 1917 году ежегодно продавались 1 млн бритв и 120 млн лезвий.
Война закончилась, а привычка бриться самостоятельно осталась. Знаменитый парадокс «Кто бреет брадобрея, если он бреет только тех, кто не бреется сам?» ушел в историю. Наступил 1921 год. 20-летний срок первоначального эксклюзивного патента истекал, а это означало, что на следующий же день после его окончания любая компания могла выбросить на рынок одноразовые бритвы и составить Жиллетту конкуренцию. «Разведка» доносила, что несколько производителей готовы выпускать дешевую имитацию жилеттовских бритв. Судьба компании висела на волоске. За шесть месяцев до истечения срока патента Жиллетт разработал и выпустил новую модель ценой $1 за штуку (предыдущие стоили от $5). В тот год доход компании был рекордным.
Но к началу Великой депресии у компании возникли первые серьезные проблемы. Прямой конкурент The Gillette Company – Auto Strop Safety Razor Company – подала в суд за нарушение патента после того, как Gillette выпустила на рынок новые бритвы, принцип производства которых подозрительно напоминал процесс, предложенный ранее Жиллетту руководителем Auto Strop Safety Razor Генри Гайзманом.
