Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок] - Соболев Сергей Викторович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Валера, допив остатки минералки из пластикового «баллона», который он принес с собой, принялся рыться в своих записях, отыскивая нужные ему номера телефонов. По ходу этих занятий он наткнулся на два листа писчей бумаги, сложенной в четвертушку.
«Блин!.. – выругался он про себя. – Совсем как-то вылетело из головы… Больше недели уже прошло, а я обещался позвонить денька через три… Дело, конечно, пустое, зряшное, не фиг даже время тратить, но нужно все же звякнуть этой… Маше Даниловой».
М-да, как-то неловко вышло. Что подумает о нем Полухин, который по-приятельски попросил помочь? Хотя Слава и сам хорош: неужели не просек, что его знакомая или подруга молодости бурной попросту дурью мается?!
Швец хотел было набрать номер Сергиево-Посадского райотдела, но тут же передумал: Славе он позвонит ближе к вечеру, когда разгребется с собственными делами.
Первые два звонка оказались неудачными: по данным адресам все обстояло благополучно, люди эти сами как-то разрешили проблемы со своими родственниками – любителями срываться с насиженных мест, бегать, колесить по краям и весям. Следовательно, полезными друг другу они сейчас быть не могут.
С третьей попытки – повезло.
– Анна Тимофеевна? – услышав в трубке женский голос, произнес он. – Здравствуйте! Вас беспокоит капитан Швец из УВД Южного округа. Не забыли еще меня?
– Да, да, конечно… А вы… вы уже знаете?
Швец довольно усмехнулся: на этот раз, кажется, он попал в точку.
– Что, опять Петра Леонтьича потянуло на вольные просторы? Ну и как давно… это случилось?
– Да вот третьи сутки пошли уже. Я как раз собиралась сегодня звонить вам. Представляете? Месяц не выходил из дому, все было спокойно…
«Представляю, как Леонтьич достал вас всех, – усмехнувшись, подумал про себя Швец. – И тебя, свою падчерицу, и твоего супруга…»
Порасспросив немного женщину, Швец выяснил, что она еще вчера проехалась по всем точкам, где обычно пасется ее отчим, но так его и не нашла.
– Не волнуйтесь, Анна Тимофеевна, найду я вашу пропажу, верну домой в целости и сохранности, – заверил он женщину. – Вы только черканите для порядка заявление. Желательно – вчерашним числом.
Служебный транспорт для поездки ему выбить не удалось, и Швец отправился в известное ему место своим ходом (он успел хорошо изучить привычки Леонтьича и почти наверняка знал, где тот сейчас обретается).
Поездка, которая на машине отняла бы у него от силы пятнадцать минут, съела час с лишним рабочего времени – это только в один конец. Место, куда он в итоге добрался, называется Бутово. Нет, это не Северное Бутово и даже не кварталы Южного Бутова с его громадными новостройками, а именно поселок Бутово.
Мало кто слышал об этом населенном пункте, который уже в скором будущем поглотит огромная Москва. И еще меньшее количество людей знают о «закрытом» поселке Бутово и о тех черных делах, что здесь творились в тридцатых, сороковых и в первой половине пятидесятых годов.
Секретный полигон НКВД «Бутово» – вот как некогда называлась эта тихая и неприметная нынче территория, находящаяся всего в нескольких километрах южнее МКАД.
О драматических событиях той давней поры помнят разве что родственники расстрелянных здесь в те годы людей, приговоренных к ВМН и убитых преимущественно выстрелами в затылок. И другие, наверное, помнят: те, кто исполнял, кто был свидетелем тех расправ…
Пройдя пешком вдоль длинной, огороженной с одной стороны высоким сплошным забором улицы, Швец свернул к водоему на окраине поселка.
Сейчас его не интересовал ни скромный мемориальный комплекс, устроенный здесь в память о десятках тысяч расстрелянных в Бутове, преимущественно в 1937 и 1938 годах, ни возведенная здесь сравнительно недавно церковь, в которой шли поминальные службы о невинно убиенных, тела которых нынче покоятся в огромных рвах, засыпанных землей. Ему нужен был именно Петр Леонтьич, и он знал, догадывался, в каком именно месте его можно отыскать.
И действительно… Едва только Швец вышел на берег водоема – берега поднимались здесь на три-четыре метра, кое-где они были пологими, кое-где обрывистыми, – как на противоположном берегу, метрах в трехстах через озерцо, заметил человеческую фигуру. Силуэт был особенно хорошо виден на фоне кирпично-красного строения, довольно древнего на вид, обнесенного оградой, которое местные называют не иначе, как «крепость»…
Валера двинул в обход, по тропинке, вихляющей вдоль берега, заросшего кустарником, при этом стараясь не терять из виду фигуру человека, который, как он сейчас уже отчетливо видел, сидел на стволе поваленного дерева… Пока шел по улице, снял пиджак – майское солнце уже заметно припекало; но здесь, у водоема, было как-то прохладно и даже стыло, так что он снова надел его.
Мужчина, сидящий на берегу, одет почти по-зимнему: в теплую куртку с откинутым на спину капюшоном, застегнутую до горла, на ногах мужские полусапожки на липучках. Плешивую, с седыми прядками на висках голову прикрывает старомодного вида берет. Глаза, упрятанные в глубоких впадинах под седыми кустистыми бровями, были красными и влажными. Что тому причиной – бессонница, алкоголь или ветерок, дувший ему в лицо, – Швец мог лишь гадать…
В сущности, он был еще не старым мужчиной – что такое шестьдесят пять лет? Но порой, как вот сейчас, когда он, ссутулившись, неподвижно смотрел на воду, Леонтьич выглядел столь же древним, что и строение у него за спиной…
– Здравствуйте, Петр Леонтьевич! – подойдя поближе, поздоровался Швец. – А я вас опять вычислил… Ну что, узнали меня?
– А, это ты, служба… – На лице, заросшем трехдневной щетиной, возникло некое подобие улыбки. – Опять моя Анна подняла всех на ноги? О-от же дура.
– Леонтьич, как хотите… но я по вашу душу. Третьи сутки как вы ушли из дому. Близкие вот ваши беспокоятся…
– Дура! – громко, как выстрелил, сказал Леонтьич. – Спит и мечтает, чтоб я поскорее сдох! Опеку на надо мной оформила, как же! Живут в моей квартире, которую я получил еще при Юрии Владимировиче… Хотят меня в психушку сдать, да… Но живы еще мои друзья, мои коллеги… они не позволят… не позволят! Да это они… вы все – как раз ненормальные, Анна моя и все молодые вроде тебя! А я, служба, в порядке, в полном порядке… Водку будешь со мной пить?
Только сейчас Швец заметил у его ног опорожненную наполовину бутылку водки с закрученной пробкой и надвинутой на горлышко граненой стопкой. И тут же ощутил исходящий от Леонтьича запах алкоголя.
– Я на работе, – сказал Швец. – Не положено мне, Леонтьич. А вот пивка за компанию с вами выпью.
Банка пива уже успела согреться у него в руке – он прикупил в киоске по дороге, – так что он слегка пожалел, что не выпил его раньше.
Дернув за «козырек», Швец открыл банку и жестом предложил ему угоститься. Но Леонтьич отрицательно качнул головой… и сам налил себе стопарь водки.
Леонтьич поднял рюмку:
– Давай, служба, выпьем… за хорошие времена!
Отойдя чуть в сторонку, Швец позвонил по сотовому в управление, чтобы выслали в Бутово машину: за ним и за Леонтъичем. Дежурный заверил, что транспорт будет на месте уже через полчаса.
Переговорив с конторой, Валера вернулся к Леонтьичу. Уселся на поваленное дерево, но не так чтобы рядом. Леонтьич молчал, глядя куда-то за горизонт; Швец, не зная, о чем говорить, также хранил молчание.
Петр Леонтьевич, по крайней мере в последние годы, был мужчиной тихим, смирным, но с тараканами в голове. Проживает он в четырехкомнатной квартире на Кутузовском проспекте совместно с семьей своей падчерицы Анны Тимофеевны; последняя несколько лет назад оформила над ним опеку и приватизировала квартиру, выделенную когда-то «Юрием Владимировичем» (надо полагать, Андроповым) – ее отчиму, в свою собственность. Швец знал о нем немногое… Знал, что Леонтьич служил в КГБ и что вроде бы он был адъютантом или помощником Цвигуна, генерала армии, родственника Брежнева и первого зама самого Андропова на посту председателя Комитета госбезопасности. В начале восьмидесятых его начальник вроде бы застрелился. Анна Тимофеевна, когда он был у них в доме в последний раз, проговорилась, что у отчима в восемьдесят втором году был нервный срыв, повлекший за собой лечение в психоневрологическом диспансере; после чего последовало увольнение в запас в звании полковника госбезопасности… А ведь именно в восемьдесят втором произошел несчастный случай с Цвигуном… Размышляя над всем этим, Швец предположил, что Леонтьич, опасаясь «оргвыводов», сам залег в «дурку»… Так оно было на самом деле или нет, не суть важно. Сейчас у этого человека действительно случаются «затмения»… определенно, не все у него в порядке с головой.
