Наше дело — табак - Рясной Илья (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Шушера, одна шушера. И эти калоши все туда же лезут, — раздраженно произнес Богомол, с ненавистью глядя на старушенций с авоськами, которые тащились к погранзоне.
— Жить, старые, тоже хотят, — сказал Пробитый.
— Только небо коптят. — На Богомола накатило раздражение из-за пустого, не принесшего почти никаких доходов дня.
— Граница любую тварь кормит, — усмехнулся Пробитый.
Есть старый анекдот, как один ушлый человек предложил любые деньги за то, чтобы ему дали в аренду один метр государственной границы. Сегодня эта шутка уже не вызывает в Полесской области особого смеха. Граница на самом деле кормит всех — и «новых русских», и голодранцев. Потому что где граница — там льготы, бизнес. И где граница — там контрабанда, которая появилась вместе с границей и вместе с границей отомрет.
Контрабанда бывает разная. Иногда она имеет вид солидный, когда через волшебную линию, разделяющую разные государства, идет машина за машиной с сигаретами, водкой и прочими заморскими «дарами», при этом бизнесмены обложились липовыми или полулиповыми документами, заверенными печатями, подписями, и в карманах таможенников как бы сами собой оседают пачки с долларами или марками, и все довольны, кроме государства, терпящего колоссальные убытки. Контрабанда может быть другая, мелкая, стихийная — это когда тащат по мелочам: несколько ящиков водки в легковушке, пару сумок с сигаретами или русской водкой в руках. Тут доходик небольшой, но позволяет простому человеку жить относительно безбедно. Ведь бутылка водки в России стоит один-два доллара, в Польше — в четыре-пять раз дороже. Та же картина наблюдается и с сигаретами.
И с той и с другой стороны границы образовалась своя экологическая ниша, в которой уютно сосуществует самая разношерстная публика, живущая контрабандой. Здесь и непосредственно контрабандисты, или легальные несуны, перекупщики, которым можно по дешевке без проблем сбросить товар, если лень ехать до ближайшего польского (или российского) города. Здесь и рэкет — как же без него.
В среднем, если установить добрые, взаимовыгодные отношения с таможней, с одной ездки польский пан или полесский гражданин на своей машине зарабатывает две-три сотни долларов чистой прибыли. Но больше одного или двух раз в неделю, чтобы не дразнить гусей, обычно не катаются. Естественно, с таких денег надо отстегивать подручным Корейца, которые давно обосновались здесь 1и считаются второй таможней.
Простые люди с контрабандой не связываются. Они просто каждый день покупают блок сигарет и литр водки и легально тащат через границу — столько разрешено провезти, тут же сдают перекупщикам и зарабатывают на этом доллара три-четыре — приработок при всеобщей нищете не такой плохой, если каждый день. Естественно, рэкет на них не наезжает. Рэкет наезжает на профессиональных контрабандистов.
— Ох, если норму не сделаем, — нервно произнес Сова.
— Слышь, молокосос, ты достал, — прикрикнул Пробитый, и Сова тут же заткнулся.
День выбрался на редкость не рыбный. Профессиональные «контрики» куда-то затерялись. Лишь с утра удалось ободрать парочку в общей сложности на восемьдесят долларов, но это курам на смех. В сутки с экипажа в общак команды минимум приносится триста долларов. Это правило строгое, за невыполнение плана предусмотрены наказания — в основном бьют по карману, но особенно нерадивых бьют и по морде. Самое худшее — отречение от команды. Оно означает — то, к чему ты привык, — деньги, девки, кабаки, золотая цепь до пупа, восхищенные взгляды соседской пацанвы, — все вдруг улетучится как сон. И ты снова окажешься неприкаянным, бедным и бесполезным, и придется в одиночку или с такими же неудачниками идти грабить прохожих или подламывать магазины, а это самый быстрый путь в тюрьму.
— Твою мать, твою мать, — нашептывал Богомол.
— И ты заглохни. — Пробитый прикрыл глаза и откинулся на спинке. С Богомолом у него были особые отношения, которые походили скорее не на отношения приятелей, а на связку хозяин-слуга. У них были какие-то общие темные делишки, которые они ото всех скрывали.
— Заглохнул, — буркнул Богомол, зыркнув зло на командира пятерки.
Со стороны казалось, что Пробитому вообще на все плевать, что он витает где-то в таких высотах, до которых никому никогда не подняться. На лице его была раз и навсегда приобретенная мина брезгливого высокомерия к окружающему миру. В бригаде у него положение было особое, а деньги он не очень-то и любил. У него были вообще какие-то странные интересы. Приятели дорого дали бы, чтобы узнать, какие тараканы водятся в его голове. Но этого не знал никто. Пробитый был скрытен и непредсказуем.
Несколько минут в салоне царило безмолвие. Богомол вытащил завернутый в фольгу бутерброд и с чавканьем съел его, запив минералкой из пластиковой бутылки.
— Смотри, крутая тачка! — неожиданно аж подпрыгнул на сиденье Сова.
— «Белая ночь», — кивнул Богомол. — Пробитый, вставай, клиент косяком пошел. Пробитый приоткрыл глаз.
— Где?
— Вон. — От таможенного терминала неторопливо отчалил глазастый «Мерседес».
— Добыча, — потер руки Сова.
— Поглядим. — Пробитый взял бинокль, рассматривая водителя и пассажира. — Кто такие? Почему не знаю?
— Может, новенькие? — предположил Богомол.
— Скорее всего транзитники, — покачал головой Пробитый. — С той стороны не прозвонили.
На той стороне границы свои люди прозванивают по рации, когда идет клиент в сети. Система настолько отлажена; что с этой стороны остается только подъезжать и собирать деньги. Недопонимания с «овечками», которых стригут, обычно не случается. Ни один идиот, занимающийся профессионально контрабандой, не откажется платить «на воровской общак», как оправдывали поборы рэкетиры.
Больше всего, конечно, бригада имела с профессионального цеха перегонщиков, которые постоянно работали на трассе, гоняя тачки из Польши и Германии. Тут были такие битвы в те времена, когда их ставили на положенное им место, — зубы выбитые, порой и стрельба. Со временем перегонщики поумнели и стали отстегивать или за каждую тачку, или отчислять сумму в целом за месяц, чтобы потом не возиться. Сложнее приходилось с неокультуренными гонщиками машин. Подручные Корейца с ними предпочитали обычно не связываться — публика непуганая, полагающая, что у нее есть какие-то права, бьющаяся за каждую копейку, она может спокойно и в милицию заяву отнести, и тогда дороже станет от следствия или суда откупаться. Поэтому обычно их пропускали без проблем.
— Транзитники, — покачал головой Пробитый. — Точно — дикие транзитники.
— А чего? — возбужденно воскликнул Сова. — Теперь платить не надо? За такую тачку минимум три сотни положено.
— Ну что ж, давай пробьем. Двигай, — кивнул Пробвк тый Богомолу.
— Сейчас мы их, гадов! — Воодушевленный Богомол вылез из салона «Форда» и бодрым шагом направился к своей машине — белому «Москвичу».
Они устремились за «Мерсом», выехавшим на трассу. Пробитый не был слишком уверен в том, правильно ли они поступают. Двое, которые сидели в «Мерседесе», ему сразу не понравились. Шкафы с грубыми, неотесанными мордами, плечи широкие, загривки толстые. То есть ребята не простые, а жизнью ученые и крученые. С такими хлопот не оберешься.
Взяли преследователи «Мерседес» в коробку четко. «Форд-Мондео» подрезал ему нос перед поворотом, где обычно транспорт замедлял скорость. Когда преследуемая машина затормозила, сзади ее подпер «Москвич» — все, теперь не сдвинешься. Место глуховатое, милиции здесь нет.
— Братва, поговорить надо, — крикнул Пробитый, выходя из машины. Рядом маячили Сова и Богомол. Последний выразительно держал руку под курткой, всем своим видом намекая, что он вооружен и крут.
Двое из «Мерседеса» вблизи выглядели еще внушительнее, чем в бинокль, и чувствовали себя уверенно. Один из них, в кожаной длинной куртке, небрежно сжимая в руке монтировку, вылез из машины, вопросительно посмотрел на Пробитого и сообщил:
— Кажется, братки, вы не по адресу.
