Высший пилотаж киллера - Басов Николай Владленович (читать книги без сокращений TXT) 📗
И тут я сделал ошибку. Элементарную и, к сожалению, очень распространенную.
Подняв кружку с чаем, решив, что это может служить достаточной маскировкой, я слишком внимательно, почти вопросительно посмотрел на нее. А она в этот момент раздумывала как раз над этим – что бы мне предложить за мой рассказ. И тут же решила, кажется, ничего не говорить. По крайней мере пока.
Она отодвинула свое какао, потом подвинула другую такую же кружку, налила свежего из серебряного кофейника, глотнула и сделала вид, что это было именно то, о чем она мечтала.
Я готов был завыть от разочарования. Так опростоволоситься, так не учесть ее болезненной впечатлительности, ее повышенной оценки всех этих взглядов! Нет, все-таки на настоящего спеца я еще не тянул.
Я отставил чай, делая вид, что мне очень весело, что я нахожу наш завтрак чрезвычайно забавным, а себя неотразимым, и спросил:
– Вы очень впечатлительны, не так ли?
Она удивленно подняла брови.
– Никогда не замечала. Многие из моих коллег говорят, что наоборот – частенько бываю непробиваема, как дредноут.
– Ну, это немного не то, – поморщился, словно досадуя на ее непонимание. – Непробиваемость – профессионально тренируемая черта, а вот впечатлительность – своего рода талант. Ей не обучишь. Ее нужно получить вместе с генным набором либо развить в результате какого-нибудь очень редкого случая.
– Например, наезда какого-то пьяного хулигана?
Я сделал вид, что подобрался.
– Вы заметили, что он пьян? Почувствовали запах? Может, он наклонился над вами?
– Нет, я ничего не чувствовала.
Она снова смотрела на меня с любопытством. Нет, как бы там ни было, но обмануть ее теперь мне не удастся. Придется ждать, пока она сама захочет со мной чем-нибудь поделиться. Если захочет, разумеется.
– Тогда как же вы можете судить?..
– Я просто так предположила. Это не имеет конкретного смысла.
Я помолчал. Да, момент определенно был упущен. Или я действительно очень здорово лопухнулся, или она не очень хотела заполучить меня в свои конфиданты.
Она дружелюбно посмотрела на меня и сказала:
– Знаете, хотя вы и следователь, как мне говорили, довольно неплохой, у вас что-то с лицом. Попробуйте поиграть в бридж или в преферанс.
– Это там, где нельзя разговаривать и все определяется по второстепенным признакам?
На самом деле я играл в преф не намного хуже тех пляжных мальчиков, которые на южном песочке обыгрывают доверчивых лопухов, приехавших провести свой законный отпуск со всем доступным им шиком. И приемов надувательства знал не намного меньше, чем они. Причем это получилось как-то само собой, я к этому даже не особенно стремился. Я хочу сказать, я никогда чрезмерно не увлекался игрой, просто я чувствовал партнера и соображал так, что этого оказывалось достаточно, чтобы играть почти как шулер.
Пока я втайне хвастался перед собой, она очень спокойно откатилась от стола со словами:
– Не обольщайтесь, меня вам трудновато обдурить. Вы, конечно, полагаете, что в картах вы – ас?
Я скроил разочарованную мину. Потом нашелся:
– Скажите, вы всех так читаете?
Вопрос, хотя я задал его наобум, вдруг заставил ее побледнеть. Я уже не стеснялся, если она такая проницательная, пусть видит все, как есть. Я буквально уперся в нее взглядом. Многие говорили, что он довольно тяжел, а в лагере один чудик даже зарыдал, когда я слишком пристально стал смотреть на него за обедом, хотя я не видел его, просто жевал что-то и думал о своем. Но в лагере полно невротиков.
Она же его выдержала.
– Один раз я не прочитала, и… Случилась беда.
– Кого именно?
Аркадия чуть усмехнулась бледными, утренними губами.
– Сестру.
Я видел, что она врет. Она имела в виду кого-то другого. Мне показалось, она имела в виду – мужчину.
Но выяснять я не стал, все равно через этот барьер мне ходу пока не было. А будет ли вообще?
Глава 18
Дом Жалымника я нашел почти сразу, но надо же случиться такому – заблудился внутри. У них что-то делали с лифтами на третьем этаже, и мне предложили пройтись по какому-то боковому переходу. Я послушно пошел и оказался в таком мрачном месте, что захотелось скинуть ремешок, удерживающий «ягуар» в кобуре. В общем, я оказался на техническом этаже.
Там была масса каких-то коробок, какие-то вентиляторы и другие машины. На огромном пространстве горела единственная лампочка. Подчиняясь скорее любопытству, чем осознанному интересу, я подошел к ней. Неподалеку в стене было еще несколько окошек, но они были такими маленькими, на них наросло столько грязи, что света они практически не пропускали. Я внимательно посмотрел на лампочку, словно она собиралась мне что-то сказать.
И вдруг волосы зашевелились у меня на затылке, я понял, что лампочка мне сказала. Вернее, это было написано большими черными буквами из аэрозольного баллончика на стене:
«Сатана – бог нашего времени!»
Именно так, бог – с маленькой буквы. Мне стало противно до тошноты. Я повернулся и пошел назад. Выход я нашел, конечно, быстро, а когда рабочие попытались что-то мне посоветовать с обходом, я прошел сквозь них, чуть не запутавшись в их кабелях, но оказался на нормальной лестнице, ведущей вверх.
Она была так же глупо изрисована, как и все подобные лестницы в Москве. Она была невыносимо грязной, но это была привычная грязь, от нее не тошнило, или только самую малость.
Жалымник встретил меня, широко распахнув дверь, хотя позвонить я еще не успел. Он был в кроссовках на босу ногу, в темном трико и в черной куртке, изукрашенной заклепками, накинутой поверх узких плечиков. В руке он держал мусорное ведро.
– А вот я ничего не хочу, но ведро должно быть пустым!.. – крикнул он кому-то в глубь квартиры и только после этого уставился на меня маленькими, какими-то заплывшими от лени и скуки глазками. – Ты кто?
– Мне нужно с тобой поговорить. – Я решил не представляться, вдруг это будет потом ненужно. – Вынеси ведро и возвращайся, я подожду.
– Я тебя не знаю, – он определенно сомневался, как поступить.
– Ничего, познакомимся.
Я оттолкнул его несильно плечом и безошибочно прошел на кухню. Квартирка была двухкомнатной, слева располагалась кухня, сделанная чуть с большим размахом, чем в хрущобах. Справа располагалась комната, в которой почти не было света из-за задернутых штор. В средней, между ними, кто-то слушал радио и тоненько подпевал. Голосок был вроде девчоночий.
В квартире были очень темные обои. Двери, часть мебели и даже потолок были темными, если не совершенно черными. На стенах висели какие-то картинки, блюда и топорной работы маски – все это было красным. Красно-черный интерьер сам по себе наводил на размышление.
Жалымник появился не очень скоро, наверное, раздумывал с мусорным ведром, кто я такой. Поставил ведро под мойку. Не моя рук, сел за стол и спросил, хмуро изучая меня:
– Ну, ты чего?
Я решил поиграть в конспирацию, вдруг подействует.
– Там кто?
Он оглянулся.
– А, так, одна корова. Понять не могу, из наших или просто прибилась. Она ничего не услышит.
Я скептически посмотрел на бывшего слесаря, а ныне безработного с «Ауди», и промычал:
– Твое дело. – Я не подстраивался, я действительно стал жевать слова, едва размыкая губы, как говорят некоторые уголовники, полагая это необыкновенным шиком. Где это хранилось, в каких закоулках памяти – немыслимо, но я включился и решил, пусть так и будет. – Мне нужно найти Ветку. Как с ней?
– Какую? – он растерялся. Это было неплохо. Разговаривать, когда собеседник сбит с толку, намного проще.
– Ну, говорят, ее года два назад замочили на Борисовских прудах. Ты с ней трахался.
Он провел рукой по лбу. Соображал. А я тем временем смотрел во все глаза, хотя по моему виду этого, я надеялся, заметно не было. Я оценивал. И чем больше приглядывался, тем больше убеждался, Жалымник мог быть тем легковесом, который стрелял в меня на даче Ветлинской, а потом пытался пробиться по крышам в ее дом с «пушкой» наготове.
