Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич (читать книги полные .txt) 📗

Собрать какую-либо информацию о человеке по имени Джон Ли Карпентер, находящемся на лечении в монастыре «Перелетных диких гусей», резиденту не удалось, по причине полной закрытости монастыря от посторонних глаз и ушей и отсутствия сведений о нем в полиции Гонконга. Но несмотря на это его люди под видом бизнесменов из Европы, интересующихся методами традиционной восточной медицины, все же проникли в монастырь. Через неделю фотография и отпечатки пальцев фигуранта прибыли с дипломатической почтой в Москву.

На добротном цветном снимке, на фоне традиционной буддистской пагоды стоял в расслабленной позе мужчина-европеец в желтом монашеском кимоно, с самурайским мечом в руках. Обрамленное короткой бородой с сильной проседью лицо мужчины было изуродовано страшными шрамами.

— Что дала экспертиза? — вскинул генерал глаза на полковника — начальника криминалистического отдела.

— Лицо этого монаха так перепахано рубцами, будто он побывал в мясорубке, — ответил тот. — Шрамы на надбровных дугах, переходящие на щеки и виски, не дают нам возможности даже идентифицировать его национальность по разрезу глаз и строению ушных раковин. Но, в любом случае, это не Хаутов и не Бурлаков.

— Яснее?..

— Хаутов — ярко выраженный алано-кипчакский тип, с черными как смоль глазами. Старший лейтенант Бурлаков — скуластый, тюркского типа, с выдвинутой вперед нижней челюстью. А этот, который на снимке, можно сказать — ариец, белокурая бестия...

— Остается майор Сарматов? — потер ладонью в области сердца генерал.

— Не могу сказать ничего определенного, — пожал плечами криминалист.

— А пальчики?..

— Пока не поддаются идентификации, товарищ генерал... Или они у фигуранта специально стравлены, или побывали в огне. Но со временем они все равно восстановятся. Полной уверенности у меня нет, но есть еще довод против того, что он Сарматов, — возраст. Человеку на снимке не менее пятидесяти пяти — пятидесяти семи, а Сарматову только под сорок.

— Думаешь, значит, что наш Федот — не тот? — с некоторым облегчением переспросил генерал.

Криминалист развел руками.

После его ухода генерал приказал адъютанту вызвать к нему подполковника Савелова и старшего лейтенанта Шальнова.

Шальнов явился в полдень.

— Набираешься уму-разуму, старлей? — шутливым тоном спросил генерал.

— Я думаю, что ум дается богом, товарищ генерал-лейтенант, — ответил тот и нахально добавил: — Если его нет, то никакая академия не поможет...

— Не ершись, не ершись, старлей, а взгляни-ка на этого человека, — осадил его генерал и протянул фото. — Похож этот гомо сапиенс на горячо любимого тобой майора Сарматова?

Шальнов впился глазами в фотографию, но через минуту разочарованно протянул ее назад:

— Разыгрываете, товарищ генерал-лейтенант? Ни малейшего сходства!..

— Разыгрываю, разыгрываю, — добродушно проворчал тот. — Вызвал, чтобы ты доложил про успехи в учебе.

— Вы хотели сказать — про успехи на колхозном поле?..

— Ах, да!.. Совсем забыл, что твою Академию тоже на уборку картошки гоняют. Что скажешь про нынешний урожай?

— Плохой, товарищ генерал. Лето гнилое было.

— Ну, а как твоя двойня?

— Растет, как положено.

— Помощь с квартирой или еще с чем таким требуется?

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант.

— На нет и суда нет... Больше не задерживаю. Если что — заходи, потолкуем за жизнь, философ.

— Разрешите идти?

— Иди, иди, Андрюха два уха.

Подполковник Савелов явился ближе к вечеру.

— Вадим, тебе никого не напоминает этот человек? — положил перед ним фотографию генерал.

— Никого, — пожал плечами тот. — А в чем дело, Сергей Иванович?

— Один наш зарубежный информатор утверждает, что монах, изображенный на фотографии и проживающий в настоящее время в монастыре «Перелетных диких гусей» в Гонконге, находится в разработке у некоего, неизвестного нам, офицера ЦРУ по агентурной кличке Ястреб Востока.

— Не слышал о таком...

— Не о Ястребе речь. Есть мнение, что вот этот буддистский монах не кто иной, как наш майор Сарматов.

Савелов снова, до рези в глазах, всмотрелся в лицо человека на фотографии.

— Лапша на уши! — наконец, разочарованно выдохнул он. — Во-первых, этот человек — не Сарматов. Во-вторых, в ЦРУ не идиоты — вербовать человека с такой вот... с такой исключительной внешностью!..

— Логично, — кивнул генерал. — Но почему ты уверен, что он — не Сарматов?

— Уменьшенную копию Игоря Сарматова я каждый день вижу у себя дома, — усмехнулся Савелов и отвел глаза в сторону.

— Не понял?..

— Я имею в виду его сына Платона, — нехотя пояснил он.

Толмачев поспешил переменить тему разговора:

— Как развивается операция «Рухлядь»?

— Последний эшелон с танками без происшествий прибыл из Сибири на нашу ремонтную базу под Саратовом. Приступаем к их перекраске и замене устаревшего вооружения и средств связи. Если с флотом будет порядок, то недели через три можно будет гнать эшелоны с модернизированной «рухлядью» прямо в Новороссийск. Такая же картина в Мурманске и Архангельске. Правда, туда под разными предлогами зачастили западные дипломаты и журналисты. Было бы полезно для тумана время от времени шугать их оттуда или, на худой конец, снабжать дезой.

— Подумаю, подумаю... А что скажешь про «баронское гнездо»?

— Работы по его оснащению средствами связи будут закончены через две недели и законный владелец может получить ключи от всех башен замка.

— Кстати, — спохватился генерал перед уходом Савелова. — Мне тут размножили фотографии мистера Карпентера...

— Какого Карпентера?..

— Так, якобы, зовут этого человека, — пояснил генерал, вкладывая в руку Савелова фотографию. — Я слышал, что жена у тебя пластической хирургией, вроде бы, занимается?

— Кандидатскую готовит...

— Вот, пусть и прикинет на досуге, как из рожи этого страхолюдины сделать что-нибудь похожее на человеческое лицо. Но кто он и где обретается, знать ей, понимаешь, не положено. То — служебная тайна.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — сухо кивнул Савелов, пряча в кейс фотографию. — Разрешите быть свободным?

— Будь свободным, — протянул ему руку Толмачев.

Козырнув, Савелов вышел из кабинета. Он не был в восторге от просьбы генерала показать фотографию Рите, хотя и понимал, что тот прав. В разведке мелочей не бывает, а за каждый твой, даже на первый взгляд незначительный, промах, спровоцированный умным противником, потом расплачиваются жизнями многие люди...

Злополучную фотографию Савелов как бы невзначай показал Рите после ужина, когда угомонился в детской комнате маленький Тошка.

— Маргош, тут по твоей хирургическо-пластической части... Можно ли из лица этого Квазимоды сделать что-нибудь такое, чтобы люди от него не шарахались?

Рита взглянула на фотографию и пожала плечами:

— Случай интересный, но Алена Делона из него не получится... Присылайте его в нашу клинику, посмотрим, чем ему можно помочь.

— Не к спеху. Квазимодо обитает пока где-то за бугром, но сие есть — тайна великая...

— Где его так разукрасили?

— И сия тайна мраком покрыта, — развел руками Савелов. — Кстати, он тебе случайно никого не напоминает?

— Мне? — удивилась Рита. — А кого он должен мне напоминать?

— Шучу! — засмеялся Савелов. — Пора спать, дорогая.

«Забугорный информатор, выдавая какого-то изуродованного монаха за Сарматова, вешает нашей „Конторе» лапшу на уши, — думал он, лежа в постели рядом с Ритой. — Ну, в его-то играх, подполковник Савелов, без тебя разберутся, а тебе в своих разобраться бы, — в недобром предчувствии подумал он. — Еще неизвестно, какие сюрпризы ждут тебя на последней стадии операции «Рухлядь», черт бы ее побрал!.."

Не спала и Рита, вздыхала порой о чем-то своем, неведомом ему.

— Маргош, а ты готовишься к отъезду в Неметчину? — поинтересовался он.

— Готовлюсь... — неохотно отозвалась жена. — Все хотела поговорить... Мне бы пока обойтись без Неметчины, а, Вадим? На носу защита диссертации...