Сармат. Смерть поправший - Звягинцев Александр Григорьевич (читать книги полные .txt) 📗
— А кто я?.. Как меня зовут?
— Э... э... э... Разве ты не помнишь, кто ты?
— Не помню... Как я попал в эту клинику?..
— Сахиба привез Али-хан, да не оставит Аллах его без своего благословения.
— Кто этот Али-хан?..
— Али-хан, он... э... э... Он очень большой набоб — начальник, по-русски. Сахиб находится под его покровительством.
— Откуда он привез меня?
— Откуда? — в замешательстве переспросил доктор. — Э... О, сахиб, я слишком маленький человек в клинике знаменитого профессора Аюб-хана, родного брата Али-хана, знать об этом мне не положено.
— Я ничего не понял из сказанного тобой, — прохрипел мужчина. — У меня болит голова...
Увидев его состояние, доктор Юсуф опрометью бросился в коридор и через минуту вернулся со шприцем, наполненным какой-то жидкостью. После укола больному стало несколько легче: пришел в относительную норму пульс и спала с лица смертельная бледность.
— Спать!.. Спать!.. Спать!.. — глядя ему прямо в глаза, скомандовал доктор.
Мужчина послушно закрыл глаза и сразу же провалился в засасывающую, как омут, черную бездну...
Распадаясь на части и наслаиваясь друг на друга, в его памяти возникли фрагменты каких-то событий. Лица действующих в них людей он хорошо знал, он даже вспомнил обрывки некоторых разговоров, но никак не мог понять смысл их поступков и вспомнить их имен. Неожиданно бездна загромыхала взрывами, пулеметными и автоматными очередями. Откуда-то возник пылающий восточный дом, взлетающий от взрыва на воздух. Затем из мрака выплыли горящие церковными свечками глаза шакалов и их леденящий душу вой. Желтые глаза зверей сменили крутые пики заснеженных гор и нестерпимо яркое, раскачивающееся, как маятник, солнце, из объятий которого неожиданно вырвался грохочущий черный вертолет и, спикировав, как коршун на добычу, выпустил дымные огненные стрелы. Пронзив его, они тут же превратились в тысячи прыгающих огненных шаров, сжигающих его плоть.
От острой боли мужчина рванулся и закричал, но какие-то люди навалились на него и привязали ремнями к кровати его руки и ноги. На борьбу с ними он истратил остатки сил, и стоило ему закрыть глаза, как опять вплотную подступила ревущая и взрывающаяся черная бездна. Через некоторое время она замерцала мириадами ярких звезд. Самая яркая из них вдруг сорвалась со своей орбиты и устремилась к нему. Приблизившись вплотную, она окуталась мерцающим пламенем, из которого шагнула красивая молодая женщина с длинными белокурыми волосами...
— Что бы ни случилось с нами, помни, Сармат, — мы с тобой одной крови! Одной... Помни... Помни... — шептали губы женщины, и тихим скорбным светом светились ее синие, как северное небо, заплаканные глаза.
— Кто это? — пытался вспомнить мужчина, но как он ни старался, вспомнить не мог.
Скоро лицо женщины поглотило мерцающее пламя, а ненасытная черная бездна окрасилась в кроваво-красный цвет, превратившись в кратер вулкана. Он быстро наполнялся клокочущей раскаленной магмой, которая вырвалась из бездны и обдала мужчину нестерпимым жаром.
Страдалец больше не слышал причитаний доктора Юсуфа, суетящегося с шприцем у его постели, не слышал разговора склонившихся над ним двух, удивительно похожих друг на друга, людей, несмотря на то, что один из них был одет в белый халат врача, а другой — в мундир офицера пакистанской армии.
— Говорил же я тебе, дорогой брат Аюб, что эти русские собаки фантастически выносливы и живучи, — с превосходством старшего произнес офицер. — Мне рассказывали, что они в их ледяной Сибири, выпив целую бутылку водки, могут без последствий для здоровья провести ночь в сугробе.
— Вынужден это признать, брат Али-хан, — развел руками тот, что был одет в белый халат врача. — Я совершенно не рассчитывал, что гяур когда-нибудь выйдет из комы, но, как видишь, Аллах почему-то простер свою безграничную милость и на него.
— Я сегодня же сообщу об этом полковнику Метлоу, — радостно потер ладонями Али-хан. — Хотя признаться, брат, мне непонятно горячее участие ЦРУ в его судьбе.
— Янки — прагматики... Они не станут вкладывать деньги в курицу, от которой не рассчитывают получить золотые яйца.
— Ты хочешь сказать, что если он выздоровеет, то принесет им гораздо больше долларов, чем они потратили на его лечение?
— Вот именно...
— Хм-м... В таком случае, стоит сообщить Метлоу новую цену за пребывание гяура в нашей клинике, — отозвался Али-хан и самодовольно хохотнул. — Я назову такую цену в его зеленых долларах, что он лопнет от злости!
— Не забудь включить в нее компенсацию за риск, которому мы подвергались из-за его русского целых полтора года, — заволновался Аюб-хан, и на его лоснящихся смуглых щеках заиграл густой румянец.
— Не забуду! — снова хохотнул Али-хан.
Когда братья выходили из комнаты, доктор Юсуф бросил им вслед презрительный взгляд и тут же спрятал его за густыми ресницами черных глаз.
Пакистан. Пешавар.
5 марта 1990 года
Прильнув к решетке, мужчина с жадностью вдохнул весенний воздух и подставил солнцу изможденное, обезображенное шрамами лицо. Охранники за окном, увидев его, приветливо заулыбались, а седобородый Керим-ага, встав на металлическую лестницу, просунул сквозь решетку руку й протянул ему шепотку какого-то бурого вещества. Больной подозрительно понюхал вещество, не понимая его назначения.
— Терьяк... Еще его зовут — гашиш, или чаре, — оглянувшись по сторонам, пояснил охранник. — Это снадобье шайтана на некоторое время дает блаженство душе и отдых телу... Похоже, гяур, ты сейчас нуждаешься как раз в этом...
Щепотку бурого вещества Керим-ага сунул себе под язык и, закатив глаза, с наслаждением зацокал языком. Мужчина последовал его примеру, но его едва не стошнило.
— Какая гадость! — с отвращением выплюнул он.
— Гяур не знает вкуса терьяка, — презрительно засмеялся Саид. — Я вчера дал ему кусочек шербета, но он и его выплюнул. Неужели в его нечестивой стране люди не знают вкуса терьяка и шербета?
— Привратник Муса мне сказал по секрету, что гяур совсем потерял память, — оглянувшись, вздохнул Керим-ага. — Он не помнит своего имени и даже имени своего бога. Я много думал, но так и не додумался, зачем Аллаху сохранять гяуру жизнь, если эта жизнь — без памяти. Человек без памяти лишь оболочка человека. Любой может его пнуть ногой, как последнюю собаку.
— Может, Аллах взял память гяура потому, что в его жизни было что-то такое, о чем ему лучше не помнить, — предположил Сайд.
— Смертным непостижимы поступки Творца, — бросив сочувственный взгляд на изуродованного человека в окне, вздохнул Керим-ага.
— Говорят, что память иногда возвращается к таким людям...
— На все воля Аллаха! — провел ладонями по бороде Керим-ага. — Захочет Всемогущий, и нищего дервиша сделает падишахом, а падишаха в единый миг превратит в презренного погонщика ослов...
Увидев подъехавшие к подъезду клиники два джипа, он неодобрительно качнул тюрбаном.
Из одного джипа показались вооруженные американские морские пехотинцы, а из другого вышел крепкий широкоплечий европеец в элегантном светлом костюме.
— Американец с Али-ханом опять прикатили! — проворчал Керим-ага. — Вах, вах, вах, опять будут мучить несчастного гяура и будить его уснувшую память!
— Эй, русский! — склонился над лежащим мужчиной европеец. — Ты помнишь меня, русский?
Тот сморщил от напряжения лоб и отрицательно покачал головой.
— Не помнит! — с сожалением констатировал по-английски европеец и повернулся к Аюб-хану.
— Док Аюб, есть ли хоть малая надежда, что память вернется к этому человеку?
— Сильнейшая контузия, сэр, задета центральная нервная система, — ответил по-английски тот. — Из памяти больного вычеркнуто все, что было с ним до момента травмы. Мы называем это ретроградной амнезией. Такие больные помнят все, но только от момента травмы, и могут ориентироваться лишь в настоящем. Иногда они помнят навыки своей профессии, а также языки своей страны и языки, которыми владели до травмы. Могут даже вспомнить гипертрофированные фрагменты прошлого, но они не в силах составить из них целостной картины прежней жизни. Вследствие этого больные не могут выстроить адекватного поведения в окружающем их мире и начинают стремительно деградировать. Боюсь, сэр, что вы напрасно потратили деньги на его лечение.
