Солянка по-афгански (СИ) - Афанасьев Игорь Михайлович (чтение книг TXT) 📗
Преследователи дрогнули, и стали отставать. Бежать было тяжело, снаряжение и автомат тряслись, и всё непрестанно приходилось поправлять и поддерживать. Первая шеренга стала редеть и отставать. Кто-то, не выдержав нагрузок, переходил на шаг. Мы с Игорем Смирновым вырвались вперёд. Соперничества пока не было, и последнюю "битву" отложили на финиш.
Вскоре мы нагнали тех, кто стартовал перед нами. Первыми нагнали группы, где двое вели третьего, совершенно выбившегося из сил, а потом и тех, кто еле еле волочил ноги. Мы с Игорем сбросили обороты, понимая, что результаты в этой гонке никому не нужны, а первые места в роте, мы и так себе обеспечили.
Вот мы догнали тех, кто шёл прогулочным шагом. Бег по раскалённой пустыне отнимал много сил, но хотелось быстрее закончить, это неприятное и утомительное занятие. Мы потихонечку трусили рядом, необгоняя и невырываясь вперёд. И даже когда показался финиш, не стали ускоряться.
Только на последней стометровке Игорь Смирнов неожиданно рванул и вырвался вперёд. Почти не дыша, отчаянно погнался за ним. В глазах стало темнеть, но я продолжал ускоряться, и стал сокращать отставание. Догнал. Несколько шагов мы сделали вместе, и качнувшись вперёд, перед самым финишем обошёл своего соперника. Ещё несколько торопливых шагов и финиш. Сразу же сворачиваешь в бок, чтобы поднятое нами облако пыли прошло, по инерции, вперёд.
Задыхаясь, мы ходили около финиша довольные ходом гонки. Игорь особенно не переживал, что и в этот раз ему не удалось обойти меня.
Метров 500 от финиша была бочка с водой. Мы попросились у зам. полита попить воды, но он отказал, сказав, что надо ждать пока прибежит вся рота. Солнце палило нещадно. Кровь стучала в висках. Никакой тени поблизости не было. Ждать пока прибежит последний сапёр, пришлось долго. Сначала финишировали те, кому хватило сил бежать, потом те, кто мог идти и спустя почти час "приволокли" тех, кто не мог идти самостоятельно. Мы несколько раз просились к бочке попить, и каждый раз нам запрещали отходить от финиша. Наконец-то притащили последних. Последним оказался худосочный питерский узбек.
Рота построилась в колонну, и строем пошли к бочке с водой. Меня к этому времени уже изрядно напекло. Когда пришли к бочке, помню последнюю команду: "Вольно! Разойтись!" Помню, как торопливо побежали товарищи, а я почему-то стал валится на спину, хватаясь за плечи бойцов. Они сбивали мои руки, и я упал. Последнее что помню, это склонившиеся надо мной головы сапёров и яркое синее небо в тёмной раме их фигур.
Покой. Закрываю глаза. Темно. Ещё помню какие-то крики, и торопливые распоряжения. Внезапно стало тихо.
Расплывчатым облаком всплывает сознание. Надо мною склонились врачи. Лица скрыты повязками. Они увидели, что я открываю глаза, и стали задавать вопросы: "Как зовут? Из какой части? Что с тобою случилось?". Услышав ответ, один из врачей сказал: "Этот, наверное, выкарабкается, а артиллериста не спасти. Морфий!". Врачу подали шприц, и он сделал укол в живот. Боли я не чувствовал, только, как игла проткнула плоть, словно это резиновый мячик. Тёплая волна растекалась по телу. Бросил взгляд влево и увидел, что в реанимации стоит ещё один стол и на нём лежит боец, покрытый простынею. Наверное, это артиллерист — подумал я, и закрыв глаза, провалился в темноту.
В сумерках сознания всплывают картины.
Вижу гребную базу, где занимался греблей на байдарках. Фон и небо абсолютно чёрные, и словно из мрака всплывают силуэты байдарок и других лодок. Потом проплывают улицы родного города. Вот я лежу, а у моей постели сидят сапёры из моего взвода, и мы о чём-то разговариваем. Раздалась команда "Строится!". Ребята поднимаются и прощаются. Прошу их не уходить, или взять меня с собою, но чувствую, что мне не встать. Вижу, как они встали в строй, и оглядываются на меня. Поворачиваются и уходят. Помню, что меня охватил страх. Я один лежу в темноте и ничего сделать не могу.
Постепенно стало возвращаться сознание. Лежу в реанимационной палате. В правой руке капельница. В окно врывается яркий свет. "Ну, чтож с возращением с того света!" — горько пошутил про себя. Слева ещё один пустой реанимационный стол. "Наверное, артиллерист не выжил!?" — подумал я.
Через некоторое время пришли 2 санитара. Они обошли вокруг меня и остановились напротив. Один стал требовать, чтобы я встал. Попробовал приподняться, но тут же упал на стол и сказал, что мне тяжело и вставлена капельница. Санитар ухмыльнулся и жёстко сказал, что это его не волнует, и если я не встану, то он врежет мне по морде. Размахнулся и с силой стукнул по ноге. Злость придала мне силы. Стал подниматься, и сев на столе потянулся рукой к воткнутой в руку игле, чтобы вырвать её и отсоединить капельницу. Санитар тут же переменился и стал уговаривать меня лечь обратно. Лёг обратно с большим желанием разобраться с ними при случае, когда станет легче. До сих пор не знаю чего они до меня "докололись", или хотелось поиздеваться, или им дали задание непременно поднять меня как приду в сознание.
Потом пришла санитарка и сняла капельницу. Спросил у неё про артиллериста, и она ответила, что его ещё вчера увезли в морг. Мне казалось, что пролежал несколько часов, а уже, наверное, воскресенье.
Через некоторое время кто-то подошёл к открытому окну. Тихонечко позвали меня по имени. Посмотрел и увидел взводного с ребятами из нашего отделения. Я был рад их видеть, и с трудом встав, подошёл к окну. Они стали на перебой расспрашивать, как себя чувствую, и рассказывать, как перепугались за меня. Протянули фрукты. Спросил их, сколько время, и с удивлением узнал, что уже вечер понедельника. Значит, пролежал без сознания больше двух дней. Офицер и сапёры были рады, что я выжил и вернулся буквально с того света, потому что на этом кроссе погибли 4 солдата.
Заведующий терапевтическим отделением потом сказал, что у меня солнечный удар тяжёлой степени, и скорей всего мне придётся дослуживать в своей климатической зоне. К сожалению, я вернулся с того света не для того чтобы получить заслуженное облегчение, а пройти сквозь новые испытания на "прочность". Через несколько месяцев мне вручили абсолютно чистую медицинскую книжку, и в октябре отправили в самое "пекло". Все дороги, к сожалению, не в Рим, и мне предстояло пройти Афганистан.
Ашхабад — Кабул
1983 год. Ашхабад. Только к середине августа вернулся из госпиталя, после солнечного удара, полученного на полковом кроссе.
Впереди выпускные экзамены в учебке.
Внезапно всё заторопилось, пошли слухи, что будут вводить войска в Сирию, и срочно нужны сапёры. Но к середине экзаменов слухи затихли, а к концу окончательно заглохли.
Был у меня в учебке хороший друг — Виталик Павлов. До армии он учился в каком-то техническом ВУЗе. У него в Питере осталась жена и маленький сынок.
Командиры не скрывали от нас, что 90 процентов попадёт в Афганистан. Виталя был рад, что нам всем светит Афган, потому что можно будет получить квартиру. Он вернулся из Афганистана с ранением в руку и ногу, и получил инвалидность. Ему дали квартиру, но семья распалась, потому что он стремительно опускался, наркоманил и рассказывал страшные истории про Афганистан, в пивных шалманах на "Ульянке", за что получил уважительную кличку "Коммандос".
