Пир или голод - Мэрфи Уоррен (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
– Я не знаю, что такое пчела, которая не пчела, – уклончиво сказал Вюрмлингер. Опустившись на колени, он чуть ли не носом шарил по полу возле видеокамеры в поисках хотя бы пепла, но обнаружил лишь налет черной сажи.
Недовольно нахмурившись и потому весьма смахивая на голодного паука, он поднялся на ноги.
– Ничего, ровным счетом ничего не осталось, – огорченно произнес доктор.
– Да, профессиональное самоубийство, – пробормотал Чиун.
– Пчела не способна принести себя в жертву, – промолвил Вюрмлингер, выходя из мрачной задумчивости. – Просто она спутала лампочку накамерного света с солнцем. Видите ли, пчелы всегда ориентируются по солнцу, и любой источник яркого света в замкнутом пространстве может сбить их с толку. Она искала выход, яркий свет камеры привлек ее, и, увы, она погибла.
– Что ж, пожелаем остальным пчелам лучшей участи, – подвел итог Римо и, отведя мастера Синанджу в сторону, тихо произнес: – Отвлеки их внимание, мне нужно позвонить Смиту.
– Не говори ему о пчеле, которая не пчела.
– Почему?
– Потому что это мое открытие. Я не хочу, чтобы все лавры достались только тебе.
Ученик удивленно посмотрел на учителя и сказал:
– Не волнуйся, теория насчет пчел – не пчел целиком и полностью принадлежит тебе, Чиун. Я не стану примазываться к твоей славе.
– Ну, смотри же, – строго произнес кореец и повернулся к Тамми и Вюрмлингеру.
Римо незаметно выскользнул за дверь, а мастер Синанджу принялся осматривать помещение со всей тщательностью азиатского Шерлока Холмса.
Тем временем любопытной журналистке пришло в голову спросить:
– А как же пчелы занимаются сексом? Разве им не мешают их жала?
Обрадовавшись возможности поговорить о жизни насекомых, ученый с готовностью ответил:
– Пчела-самец всегда погибает после акта продолжения рода.
– Вот это да! – восхищенно воскликнула Тамми.
Глава 14
Доктор Харолд В. Смит во всем любил логику. Он жил в мире, который был вполне логичным, несмотря на то что часто нарушал врожденную страсть Смита к порядку. Правда, не все и не всегда лежало на поверхности, но если хорошенько покопаться, непременно вставало на свои места.
Детство Смита пришлось на времена Великой депрессии. Хотя он родился в достаточно обеспеченной семье, ему все же довелось в полной мере познать вынужденную скупость и невероятную бережливость. Потом разразилась вторая мировая война, затем настали времена так называемой холодной войны, которые и по сию пору некоторые вспоминают со вздохом как некий «золотой век».
Однако во всем глава КЮРЕ усматривал определенную логику. В начале шестидесятых годов он заметил, что мир бесконечно стремится к войнам. Сначала, правда, не явно, но потом события стали развиваться по нарастающей. И Смит стал потихоньку путаться.
В один прекрасный день, в самый разгар вьетнамского конфликта, он сидел перед телевизором и пытался вникнуть в логику происходящего. Ему были совершенно непонятны ни шествия длинноволосых бородатых демонстрантов, пытавшихся навязать Пентагону свою волю, ни хитрые политики, стремившиеся во что бы то ни стало продлить необъявленную войну во имя сомнительных целей, ни ветераны последней азиатской войны в Корее, все еще не оправившиеся после пережитого, но тем не менее призывавшие молодежь последовать их гибельному примеру.
Наконец, правда, с большим трудом ему удалось приспособиться к стремительно менявшемуся миру. Харолд В. Смит постепенно пришел к спасительному выводу, который помог ему сохранить душевное равновесие: каждый, кому судьба подарила достаточно много лет жизни, в конце концов становится свидетелем рождения новых времен и нравов.
Время Смита – время биг-бэндов и чрезмерного патриотизма – осталось далеко позади. Ему повезло – или не повезло? – пережить свой созидательный возраст в определенной ситуации в стране, из чего он вынес привычку во всем искать логику.
Поэтому глава КЮРЕ испытывал сейчас определенный дискомфорт, слушая по телефону рассказ Римо. Возможно, одна из причин крылась в только что полученном сообщении о том, что в Калифорнии от укуса пчелы погиб издатель журнала «Пчела Сакраменто». Сообщалось также, что он был найден мертвым в своем кабинете. Иных подробностей не было. Такое совпадение казалось Смиту крайне странным, но пока он продолжал считать его всего лишь совпадением, не более того.
И вот теперь слова Римо заставляют его сомневаться во всех логических выводах.
– Мы потеряли еще одного коронера, – сообщил Римо.
– Я знаю.
– Нет, уже другого!
– Насколько мне известно, тот судмедэксперт, который производил вскрытие тела судмедэксперта, производившего, в свою очередь, вскрытие Дояла Т. Ренда, тоже мертв, – сказал Смит.
– Я не о судмедэкспертах, я о коронерах говорю.
– Римо, где вы сейчас находитесь?
– В Лос-Анджелесе.
– Там, по-моему, от укуса пчелы погиб доктор Нозоки?
– Эта новость уже устарела. Сегодня таким же точно образом погиб его преемник. Опять пчела-убийца.
– Вы хотите сказать, что и этот коронер погиб при загадочных обстоятельствах?
– Да ничего загадочного, Смитти, – пояснил Римо. – Мы с Чиуном видели, как все случилось. Его укусила пчела. Потом она атаковала телеоператора и глупую тележурналистку Тамми Тэрил, однако бабе удалось выжить. Затем мерзкая тварь ужалила доктора Кромболда, и он тут же умер. Она пыталась напасть и на нас с Чиуном.
– Так говорите, пчела-убийца?
– Тамми считает так. А Чиун говорит, что это вовсе не пчела.
– Как?
– Вообще-то я зря вам сказал. Мастер держит свое открытие в секрете. Он назвал эту тварь пчелой, которая не пчела. Только учтите, я тебе ничего не говорил, ладно?
– Если это была не пчела, тогда кто же?
– Вюрмлингер утверждает, что это разновидность трутня, самца медоносной пчелы. Однако человек погиб прямо на наших глазах, так что вряд ли это был трутень.
– Почему, Римо? – Смит изо всех сил старался найти логику в словах подчиненного.
– Пчела или не пчела, вот в чем вопрос, – пробормотал Римо.
– Что?!
– Да нет, ничего. Если верить Вюрмлингеру, который все время был рядом, трутни жалить не могут, просто у них нет жала. Значит, это была не пчела-убийца. Правда, у нее на спине жуткий рисунок, что-то вроде мертвой головы.
– Есть такая бабочка, называется «мертвая голова»... Впрочем, она вовсе не ядовитая, – задумчиво произнес глава КЮРЕ.
– Значит, я видел единственную в мире пчелу, на спине у которой нарисована мертвая голова и которая злобна, словно питбуль с крыльями!
– Что-то я не совсем понимаю, Римо, – признался Смит.
– Я тоже.
– А кто такой доктор Вюрмлингер? Еще один коронер?
– Нет, он этимолог.
– Наверное, вы хотите сказать, энтомолог?
– Специалист по насекомым. Он приехал сюда в связи с расследованием причины гибели нескольких людей, предположительно умерших от пчелиного яда. Он считает, что пытавшаяся убить нас пчела вовсе не является пчелой-убийцей. Но на наших глазах она ужалила человека, и он тут же помер! Собственно говоря, она пыталась убить всех нас, прежде чем покончила жизнь самоубийством.
– Пчелы не способны на самоубийство, – уверенно произнес Смит.
– Вот и я говорю! А Чиун убежден, что пчела покончила жизнь самоубийством! Мы сбили ее на пол и уже почти поймали, когда она ринулась прямо на раскаленную электрическую лампу и моментально сгорела.
– Возможно, ее привлек свет лампы. Иногда пчелы принимают светильники на потолке за настоящее солнце и все время к ним стремятся.
– Вюрмлингер тоже так сказал – дескать, пчела приняла лампу за солнце. Одно странно – она полетела прямо на лампу, никуда не отклоняясь, что вовсе не типично для пчел, двигающихся, как правило, зигзагами. По прямой эти твари не летают.
– Значит, пчела полетела прямиком на лампу... – задумчиво пробормотал директор «Фолкрофта», постукивая по столу карандашом. – Слушайте, а каким образом удалось избежать укуса пчелы Вюрмлингеру?
