Хирургический удар - Эхерн Джерри (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗

Глава 16

Уорен Карлисс открыл в здании посольства США такие места, которые не предполагалось не только снимать, но которые он не должен был даже посещать. Он попал туда, свернув по коридору не в ту сторону, и почти нос к носу столкнулся с морскими пехотинцами, вооруженными пистолетами и штурмовыми автоматическими винтовками. Второй морской пехотинец вызвал сюда Хелен, и она строго посмотрела на него.

— Вам придется читать указатели и строго выполнять их требования. Если здесь сказано “Проход воспрещен”, то это значит — проход воспрещен, Уорен.

Он извинился перед ней и морскими пехотинцами, но они продолжали подозрительно смотреть на него, когда он оглянулся, уходя за Хелен из запрещенного коридора.

Исходя из специфики работы посольства, ему запретили привести с собой персонал для проверки места съемок, проведения светометрической корректировки, отработки ракурсов съемки, которые обычно предшествуют такой работе. Ему разрешили взять только одного помощника. Макс Ландерс был сейчас в другой части здания, и Уорен уже час его не видел. Хелен и Уорен вышли из коридора, и он сказал ей:

— Спасибо, что ты взяла меня на поруки.

— Ты должен внимательно следить за указателями. Это серьезно.

— Я просто пытался найти посольский буфет. Мы хотим кратко снять процесс приготовления обеда.

— Это в другом крыле здания, — сказала она и улыбнулась.

— Подожди, посмотри сюда, — Уорен достал из внутреннего кармана спортивной кожаной куртки план посольства, который она дала ему.

Он показал на буфет и кухню, обозначенные в конце коридора в задней части здания.

— Уорен! — Хелен взяла из его рук план и повернула на девяносто градусов. Покрытым розовым лаком ноготком она показала. — Ты не сориентировался в плане, Уорен. Эти две лестничные клетки одинаковые. Ты пришел сюда, в запретное крыло. Если бы ты спустился сюда, то попал бы как раз туда, куда хотел.

Они находились на первой площадке лестницы, изображенной на плане.

— Вот сюда, — добавила она, еще раз улыбнувшись ему.

Он обнял ее за талию и привлек к себе.

— Я сейчас именно там, где хочу быть.

Она быстро посмотрела направо и налево и, прильнув к нему, легко поцеловала его в губы.

— Но если тебя снова занесет сюда, пехотинцам это ничуть не понравится. В эти дни мы придаем большое значение безопасности посольства, и особенно в этой части мира, даже в такой надежной союзной стране, как Израиль. Как насчет чашечки кофе у меня в кабинете, а?

— Согласен, — улыбнулся он и пошел за ней вверх по лестнице, снимая куртку. Было ужасно жарко.

Возле скалы Кросс очень здорово рисковал, но все прошло благополучно. Наверное, Бэбкок в подобных обстоятельствах сделал бы то же самое. Когда твоя группа не осталась ждать встречи в заранее обусловленном месте, а отряд “Народных Муджахединов” мог ожидать засады на любом повороте дороги, только быстрые действия смогли разрядить опасную обстановку, результатом которой могла стать перестрелка. Он решил, что подпольная работа в тылу врага никогда не была ему по вкусу. Когда встречаешься с местными силами на неприятельской стороне, всегда приятнее осознавать, что в них можно стрелять.

Бэбкок знал, что работа с сопротивлением или партизанами часто является основой тайных операций, но это все равно заставляло его содрогаться.

Он не верил ни одной организации, название которой начиналось со слова “народный”, потому что это слово неизменно означало каких-то других людей, а не его самого. Но подпольная работа против аятоллы Хомейни приветствовалась независимо от того, под каким названием она велась.

Бэбкок думал о том, что вряд ли он испытывает к этим партизанам симпатию или сочувствие, потому что, скорее всего, многие из молодых людей, переполняющих сейчас отряды “Народного Муджахедина”, были тогда среди миллионов тех, кто с распростертыми объятиями встречал Хомейни, возвратившегося из Франции.

Кросс как-то вечером сказал, что Хомейни должны были убить до того, как он покинет Францию. Однако история часто повторяется. Бэбкок помнил, как его родители говорили о молодом бородатом революционере по имени Кастро, который собирался освободить Кубу. Они показывали Люису газетные фотографии шального актера кино Эррола Флинна, который был ранен во время одного из боев и который хотел помочь Кастро прийти к власти и сбросить Батисту. Этот актер, его собственные родители и миллионы американцев были одурачены. Освободитель оказался лишь замаскированным диктатором. Лекарство оказалось не лучше самой болезни.

Бэбкок освободил пальцы из перчаток и пригнул их к ладоням, чтобы согреться. Кончики пальцев окоченели. Правая рука все еще сжимала рукоятку автомата.

Бэбкок подумал, что Хьюз, Кросс и сам он составляют странное трио. Хьюз действительно по возрасту годился любому из них в отцы. И иногда Хьюз напоминал ему своего отца — всегда улыбается, но всегда строг. И всегда прав.

Люис вспомнил своего отца сидящим у телевизора. Он смотрел последние известия, иногда вставляя замечания:

— Этот доктор Кинг [6]... Когда-нибудь, не дай Бог, они точно убьют его.

Бэбкок очень хорошо помнил те дни. Мать не выпускала их с сестрой на улицу даже когда надо было сбегать за молоком. Отца призвали в Национальную гвардию. Бэбкок помнил, как к ним домой пришел брат матери. Дядя Джо был полицейским. Он расстегнул ветровку, а за поясом брюк были вставлены два пистолета. Он взял один из них. Это было первый раз, когда Люис видел пистолет ближе, чем в кобуре полицейского. Дядя Джо отдал пистолет его матери со словами:

— Тебе это может понадобиться, Элоиза. А это патроны к нему. А вот так эта штука заряжается.

Дядя Джо больше не вернулся в их дом и не забрал пистолет. Дядя Джо погиб во время беспорядков. Он вошел в дом, потому что услышал плач ребенка. Но как потом выяснилось, плач доносился из оставленного включенным телевизора. Дядя Джо был потом упомянут в приказе по министерству. Бэбкок хранил оружие дяди Джо. Спустя годы выяснилось, что это был его служебный пистолет, который ему выдали двадцать лет назад, когда он пришел в полицию.

Бэбкок помнил, как в день похорон отец сказал ему и его сестре: “Ваша мама плачет, потому что дядя Джо был ее братом. Но она плачет еще и потому, что дядя Джо был хорошим человеком. А каждый раз, когда умирает хороший человек, весь мир становится немного хуже. Запомните это, Люис, Мэри Бет”. Он и его сестра пообещали, что будут помнить это. Мэри Бет работала учителем в школе. Но потом поняла, где от нее может быть больше пользы и пошла служить в полицию, как дядя Джо. Он, Люис Бэбкок, учился на юриста и решил, что тоже сможет сделать больше в память о дяде Джо и других таких как он, постаравшись искоренять зло, терзающее мир.

И вот он здесь. И он улыбнулся собственной мысли. Дядя Джо гордился бы им. Но дядя Джо назвал бы его дураком, так же, как он обзывал сам себя, когда поздно ночью ему удавалось подслушать обрывки разговоров взрослых.

Бэбкок подумал повернуться к молчаливому иранцу, шедшему рядом, и сказать: “Я дурак, но это нормально”.

Но потом решил не делать этого. Либо иранец уже знал это, потому что сам был дураком, либо он не понял бы идеи. Но в любом случае об этом не стоило говорить.