Свинцовый взвод - Самаров Сергей Васильевич (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Почему? – не понял эмир.
– Такой нож, воткнув в человека, можно вытащить только двумя руками, уперевшись ногами в убитого. И то, если сил много. Человеческие мышцы обладают способностью сильно сокращаться в момент напряжения. Проникновение лезвия ножа в мышцы – это и есть момент резкого и сильного сокращения мышц. Нож с тонким лезвием еще можно вытащить сразу. Хотя тоже с усилием. Вообще боевой нож применять рекомендуется исключительно как режущее оружие, и только в крайнем случае как колющее. Даже тонкий. Я бы показал вам простейшие движения при работе с ножом, только боюсь, мне это доставит неприятности в моем нынешнем состоянии. Лучше уж как-нибудь в другой раз.
– Ловлю на слове. Надеюсь, ваше обещание не станет терракотовым пряником, – сказал эмир, посмотрел на подсумок с гранатами и опять не пожелал их забрать.
Наверное, Хамиду Абдулджабаровичу было просто лень таскать лишнюю тяжесть. Как офицер доверяет своим солдатам таскать то, что самому ему таскать не хочется, так и эмир доверил старшему лейтенанту носить этот лишний груз.
А предупреждение старшего лейтенанта о возможности использования гранаты в качестве оружия рукопашного боя Улугбеков всерьез не воспринял. А зря. Было бы время, Раскатов обязательно показал бы, как можно гранатой, не взрывая ее, расколоть человеку череп. Но пока и необходимости особой в этом не было.
При этом недоверчивый, как он сам себя представлял, эмир почему-то верил, что Раскатов физически очень слаб и не может стукнуть его ни гранатой, ни чем-то другим. И это тоже зря…
* * *
Направление движения выбирал эмир.
Он знал, куда следует идти, лучше, чем Раскатов. Но впереди себя Улугбеков пустил старшего лейтенанта Раскатова в виде живого щита на случай внезапной встречи с противником. Сам Хамид Абдулджабарович отставал шага на три и держал автомат наперевес, готовый стрелять, если ему что-то впереди не понравится. И, по ходу движения, подсказывал направление. Впрочем, подсказывать ему пришлось нечасто. Сначала тропинка разделялась на две, и эмир Хамид коротко скомандовал:
– Идем по верхней.
Потом и эта верхняя тропинка разделилась на три.
– Нижнюю выбираем, – не терпящим возражений тоном, мягко говоря, рекомендовал Улугбеков. – Средняя – опасная, про верхнюю ничего не знаю.
Совсем недалеко ухнул миномет. Мина пропела свою песню над головами спецназовца и эмира и улетела куда-то в сторону выхода из ущелья, где и разорвалась. Раскатов легко определил по звуку место, откуда выстрел был произведен, и уверенно свернул на верхнюю тропу.
– Нижнюю… – повторил эмир, но Раскатов словно бы и не слышал и продолжал движение, опираясь на свой посох.
– Куда вас несет! Там люди Парфюмера!
– Там миномет, – коротко бросил Константин Валентинович, только чуть повернув к плечу голову. – Он стреляет по моим солдатам. Как командир взвода я обязан заботиться о них.
– Вы забыли, что вы мой пленник, – с легкой угрозой в голосе сказал Хамид Абдулджабарович, не переходя, впрочем, на грубость. – И здесь я распоряжаюсь. Мне дела нет до ваших солдат, и мы пойдем туда, куда я приказываю. Иначе я буду стрелять…
– И где же это я слышал, что дагестанцы не стреляют в спину? Вы правы, эмир, никому нельзя верить. Это, должно быть, пропаганда. Реклама… Опять терракотовый пряник…
И шел, не останавливаясь.
– Я буду стрелять не в спину, а в затылок, – предупредил Улугбеков, впрочем, не останавливаясь и следуя за старшим лейтенантом. Ходить тихо эмир не был обучен.
Раскатов замедлил шаги и, зримо представляя себе ситуацию за спиной, выждал момент, когда дистанция сократится до трех шагов. И только после этого, не глядя перед началом действия, остановился, устало перевел дыхание, опершись на посох двумя руками, и, внезапно совершив резкое движение, развернул корпус и обрушил удар сверху на голову Хамида Абдулджабаровича. Посох был тяжел, а движения старшего лейтенанта настолько быстры, что эмир не успел даже спусковой крючок нажать. И упал под ноги Раскатова.
– Мне жаль вас, эмир, – сказал старший лейтенант, хотя понимал, что Улугбеков не может его слышать. После такого удара, даже если и не потеряешь сознание, то шум в голове будет такой, словно засунул ее в звонящий большой монастырский колокол.
А эмир сознание наверняка потерял. Раскатов даже пожалел, что ударил изо всей силы. Была угроза, что он убил эмира Хамида. Подойдя ближе и склонившись над безжизненным телом, Константин Валентинович приложил пальцы к горлу слева, в районе сонной артерии. Кровь пульсировала, значит, Хамид Абдулджабарович был жив. На душе стало легче, и Раскатов сам удивился тому, что переживал за жизнь эмира Хамида. Но в сознание Улугбеков мог не прийти еще долго. Пользуясь моментом, Раскатов вытащил из сжавшихся в судороге пальцев свой автомат, визуально проверил количество патронов в магазине, хотя умел по весу оружия определять примерное количество патронов, поставил автомат на предохранитель и вытащил из кармана эмира свою трубку и пистолет. Подумав, не стал лишать эмира большого и тяжелого, как топор, ножа. Все равно в рукопашной схватке это бесполезное оружие.
Отойдя в сторону, Раскатов присел на камень, наставив ствол автомата на своего нового пленника, и набрал номер майора Еремеенко.
– Наконец-то ты, Константин Валентинович, объявился. Я уже трижды тебе звонил. Ты все трубку не брал.
– Целый мешок обстоятельств, товарищ майор. Первый, видимо, ваш звонок я слышал. Но я тогда как раз подошел к месту, где двое бандитов пытались ногами добить эмира Хамида Улугбекова. Отвечать в такой обстановке было невозможно. Бандитов я пристрелил и эмира спас.
– С чем тебя и поздравляю. Или поздравлять не стоит? Голос твой мне не нравится…
– Голос с хрипотцой. Мне, кажется, несколько ребер сломало, дышу трудно. Поделом, наверное, не стоило другим ребра ломать.
– Где тебя так угораздило?
– Как только Улугбекова умудрился спасти, нам мина чуть не на голову прилетела. За спиной у меня взорвалась, среди деревьев. Меня взрывной волной с тропы сбросило, а сверху елью придавило. Хорошо, что с тропы сбросило. Тропа высокая. Там просто придавило бы.
– И как выбрался?
– Эмир Хамид спас. Сам побитый и контуженый, умудрился как-то ствол поднять, и я ему очень благодарен за спасение. Он рассчитался со мной за свое спасение сразу, недолго думая. Но, когда я выбрался и пожелал помочь своим, эмир решил, что этим я ограничу его свободу, возможно, на всю оставшуюся жизнь, и объявил, что я его пленник и он будет держать меня в качестве заложника. Тем не менее срубил мне посох, чтобы ходить было легче. И мы пошли вверх по ущелью.
– И что он – передумал?
Майор откровенно торопил Раскатова с рассказом.
– Он просто недодумал. Если он забрал мой автомат на какое-то время, это не значит, что я лишился возможности к сопротивлению. Он сам сделал мне отличную дубину. И я не замедлил ею воспользоваться.
– И где он?
– Вот, перед стволом моего автомата лежит и начинает дышать громче. Значит, скоро в себя придет. Надеюсь, он мне не помешает.
– Молодец, что справился. Свяжи его на всякий случай.
– Я надеюсь сделать из него помощника. Автомат, конечно, не доверю, свой автомат, а если добуду другой, возможно, превращу эмира хотя бы в своего союзника. Кстати, товарищ майор, я могу ему официально обещать какое-то послабление от преследований со стороны закона? Или мое мнение приниматься во внимание не будет?
– Все зависит от того, насколько он окажется тебе необходимым и полезным. Я лично не имею ничего против, если ему будет какое-то послабление. Обычно такие вещи рассматриваются на уровне договора со следствием. А после составления такого договора срок сокращается, как правило, вдвое.
– Не знаю, насколько это его устроит. И вообще сомневаюсь, что устроит. Думаю, он предпочтет свободу в очередной «норе», нежели нары на «зоне». Думаю, у него есть право выбора, товарищ майор. А просто так застрелить его я не смогу. И сдать с рук на руки следственным органам тоже. Он как-никак не бросил меня умирать, спас и уже после этого двух бандитов Чупана застрелил. Они наверняка просто добили бы меня, если бы эмир Хамид просто бросил меня, беспомощного и придавленного деревом рядом с тропой.
