Позывной «Пантера» - Нестеров Михаил Петрович (электронная книга .TXT) 📗
– А что это охраняют там омоновцы? – спросил Сергей, взобравшись на кучу битого кирпича во дворе Усмана Рашидова.
– Бастион, не видишь разве? Старых снарядов там нашли кучу, того гляди взлетим все на воздух, – недовольно проворчал следователь, в очередной раз проклиная навязчивого гостя. Для чего, спрашивается, он ездил в Карамахи и мозолил глаза местной милиции? Для того чтобы не удовлетвориться работой, молчаливо попрекнуть? Доверяй, но проверяй, что ли? А как насчет того, чтобы обидеться?
– Почему снаряды не вывозят, Усман?
– Кому вывозить и на чем? Может, кагытся, ты попросишь денег в администрации? Тут на борьбу с паводком все деньги бросили, зарплату хрен дождешься. Ты воду, воду попробуй, сплошная глина прет.
– Был у меня друг, Усман, – разоткровенничался гость, слезая с кучи. – Такой же ворчливый и вечно недовольный. Умер недавно.
– Мне, кагытся, твои шутки побоку.
Марк снова посмотрел на бастион.
– Странно охраняют его, однако... Охранники не на местах, вроде как к жерлам пушек привязаны, пограничная зона не определена. Разве что окриками да посвистами. Ты сам ни разу не заходил внутрь бастиона?
На дурацкие вопросы Рашидов обычно не отвечал.
– Ты же мент! Сходи, посмотри, как лежат снаряды, в каком количестве.
– Надень мою форму, сходи и посмотри, – отрубил Усман.
– Завтра – после того, как проконсультируюсь со специалистами из гвардейской бригады, – полушутливо пообещал Сергей.
Рашидову же в его тоне послышалась бравада.
– Не пойму, – сощурился он, – иногда ты мне кажешься отчаянным смельчаком, иногда – безумцем.
– Я и то и другое, Усман. Я живу, не зная меры.
– Столько счастья в одни руки... – тяжело вздохнул следователь.
6
Дагестан, Каспийск
Марковцев снова наведался в расположение 77-й Гвардейской отдельной бригады морской пехоты. Капитан 1-го ранга Николай Крепышев встретил его дружеским пожатием руки и предложил чаю.
– Не до чаю сейчас, – отказался Сергей. – Николай, меня интересует форт в Южном. Действительно там обнаружили снаряды с Великой Отечественной?
– Два года назад, – с готовностью ответил каперанг. – Там саперы из Каспийска и Махачкалы месяца три работали. Насколько мне известно, все снаряды были вывезены и уничтожены. Одно время там бродили какие-то криминальные личности...
– А сейчас там что охраняют? – перебил Сергей.
– Об охране я ничего не знаю. Во всяком случае, там нечему взрываться. Во-первых, саперы хорошо потрудились, во-вторых, велись там какие-то земляные работы, сварочные. Давно бы тряхануло, если бы осталось что-то.
– Мне говорили, там дети взрывались, взрослые.
– По неосторожности и давно.
– Так... – протянул Марк. – Дай мне план форта и, если возможно, отчеты о работе саперов.
Такая информация считалась секретной, но Марк, имевший прямой контакт с начальником ГРУ, получал любые данные с максимальной скоростью. Крепышев пообещал, только предупредил, что это займет время и отчеты представляют собой объемистые «гроссбухи».
– Заодно пригласи хотя бы одного из офицеров, кто вел работы по разминированию.
– «Разминированию» – это ты правильно заметил. Один из фланков действительно был заминирован. Остальные снаряды были просто складированы. Деталей я не помню, но ты все прочтешь в отчетах.
Марку помог инженер-сапер действительно с саперской фамилией Везунов, авторитетно заверивший, что в бастионе не осталось и ржавого патрона. Там просто негде спрятать.
Однако проверка форта, которую запланировали на завтра, так и не состоялась. И тому было две причины, одна из которых – приказ начальника ГРУ, уводивший (так казалось Марку) поиски пленника в сторону.
Глава 10
По паспорту – Марк
1
Дагестан, Каспийск,
1 июля, понедельник
Эльза Исмаилова, одетая в короткое платье и соорудившая на голове модную прическу с удлиненной челкой, падающей на глаза, в компании подруг сидела на лавочке возле подъезда. Самая младшая, лет девяти, болтала ногами, то и дело поддавая мысками стоптанных сандалий мелкие камушки и поднимая пыль.
Эта сцена вызвала на лице Марковцева улыбку. В российских городах у подъезда чаще всего можно встретить компанию пенсионерок, и стайка дагестанских девчонок напомнила ему детский фильм о потерянном времени.
Эльза сидела в середине. Она подняла глаза на Сергея, когда тот ступил с дороги на тротуар и до лавочки ему оставалось пройти шагов пять. Обычный взгляд. Может, еще и потому, что Сергей, пытаясь найти в нем, как всегда, иронию, столкнулся будто с постным, чуть усталым взглядом взрослой девушки.
Если бы она и раньше смотрела так, то сейчас он заметил бы в ее глазах затаившийся испуг. Как в глазах ее матери, впервые увидевшей Сергея у порога своей квартиры. Но он так и остался для него незамеченным.
Поравнявшись с девчонками, Сергей спросил:
– Мама дома?
– Ага. – Эльза опустила глаза и тут же сделала замечание соседке: – Хватит загребать! У меня все гольфы в пыли.
Она мечтала стать актрисой, играть не в театре, где нужно заучивать десятки ролей и изо дня в день талдычить одно и то же, а актрисой кино. Пока не задумывалась о том, что собиралась идти к славе по более легкому пути, но о славе – да, задумывалась, и очень часто.
Жаль, голоса нет, иначе бы она мечтала о популярности своей соотечественницы Жасмин, которую боготворили на берегах Каспия. Жаль, фигурой в покойного отца – какая-то, по ее собственному определению, она приземистая. «Как дубок», – однажды пошутила-посочувствовала мать и лишилась возможности слышать голос дочери на несколько дней.
Нет фигуры, и мечты о подиуме отпали сами собой.
Только в актрисы.
Вот сейчас она неплохо сыграла, ничем не выдала своего волнения, спрятала взгляд, скрыла дрожь в голосе за резкими интонациями, которые обратила к младшей подруге. Сыграла так убедительно, что Сергей ничего не заметил.
А может, это не та роль? Может, нужно было скосить глаза в сторону подъезда и едва заметно покачать головой? Спасла бы его, но погубила мать, которая находилась в руках трех подонков. Нет, по-детски размышляла Эльза, провожая крепкую фигуру гостя глазами, сгубила бы обоих: за ней сейчас наблюдают внимательные глаза незнакомца, спрятавшегося за неплотно занавешенной шторой.
И уже взрослые мысли: «Пусть разбираются с Сергеем, зато маме ничего не сделают. Больше ничего не сделают».
Когда Марковцев скрылся в полусумраке подъезда, девочка подняла голову и увидела дрогнувшую штору. Так и есть, ее все время держали под наблюдением. Она все это время чувствовала недобрый взгляд, он жег ее лицо, затылок, грудь, которую больно сдавил один из непрошеных гостей. Наверное, это он все время ощупывал похотливым взглядом фигуру девочки.
И еще одно движение заметила Эльза: тихо закрылась балконная дверь. «Чтобы не было слышно», – напоследок подумала она, представляя Сергея стоящим перед дверью квартиры. Сейчас он нажмет на кнопку звонка, и маму под дулом пистолета заставят открыть.
Вот сейчас он жмет, и в прихожей противно шлепает медными губами допотопный звонок: «Плим-плюм».
Плим-плюм.
Какое-то страшное, зловещее сочетание звуков. Не резкое, а тревожное, как набат.
Противный звонок имел свойство менять голос. Когда ждешь в гости хорошего человека, подругу, родственника, он извещает о приходе радостным голосом. А когда, например, никого не ждешь, он заставляет вздрагивать, учащенно биться сердце и мысленно вопрошать у мертвых металлических пластинок:
«Кто? Кто там?»
Маленькая соседка Эльзы обидчиво выпятила губы и, прежде чем прекратить шаркать ногами под лавочкой, напоследок поддала сандалией большой голыш, подняв очередное облако пыли. Резкий стук голыша о бордюрный камень совпал со щелчком дверного замка. Дверь приоткрылась, приглашая гостя войти.
