Наследство хуже пули - Зверев Сергей Иванович (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Кровь прилила к лицу Мартынова, и он, осев на сиденье, упер мертвый взгляд в затылок Вайсу.
Это невероятное чувство – в течение пяти с небольшим минут вспомнить все, что с тобой произошло за последние десять дней.
Он обязательно вспомнит мелочи и додумает то, что больная память все-таки упустила.
Сейчас же ему вдруг стало страшно оттого, что он мог не вспомнить этого никогда. И черт с ними, деньгами, Вайсом и его людьми. Черт с ней, с Америкой… Влага заструилась у него по лицу от запоздалого страха за то, что он мог не вспомнить главного…
Когда джип свернул с трассы в Ордынское и люди в машине чуть качнулись, Маша почувствовала, как на руку ее легла горячая ладонь Андрея.
Она еще не понимала, насколько это важно. И только тогда, когда джип стал приближаться к ее дому, она ощутила сильное и долгое пожатие.
И душа ее вздрогнула от счастья, как там, в номере гостиницы во время наслаждения звучанием шепотков детства. Но покидать тело эта взволнованная душа уже не собиралась. Душа выздоровела.
Часть II
Глава 19
Первая лодка была найдена плавающей по реке в полумиле вверх по течению. Это удивления не вызвало.
Но когда Метлицкому сообщили, что вторая шлюпка с бортовым номером теплохода находится в миле от теплохода, он поначалу решил, что она-то как раз и оторвалась от борта. Во время осмотра судна он заметил спущенные на воду веревки и предположил, что вторую шлюпку тоже кто-то занял, однако было бы нелепо тогда предполагать, что такое возможно, поскольку было точно известно, что на судне находились Мартынов, подросток и трое неизвестных. Версии у майора РУБОПа было две: второй шлюпки не было вовсе, либо та просто оторвалась от крепежей. Например, после удара неуправляемого теплохода о прибрежный грунт.
Но когда ему по телефону сообщили, что на дне второй лодки обнаружены очистки от копченой колбасы и крошки хлеба, он порядком удивился. Мартынов не показался ему человеком, который в моменты смертельной опасности начинает интересоваться едой. Для Метлицкого было бы необычным видеть Мартынова, который, расстреляв троих людей и причалив к берегу, вынул бы узелок с продуктами и начал с аппетитом есть. Более того, Мартынов не был из тех, кто оставляет следы пребывания где бы то ни было.
Сейчас, когда вторая лодка нашлась, можно было считать вопрос закрытым и принять во внимание версию номер два. Однако в сообщении указывалось, что лодка обнаружена милей ниже по течению, а это могло случиться только в том случае, если лодкой тоже кто-то управлял. Бесхозные лодки не плывут против течения – они плывут по течению…
– Вы спрашивали меня на теплоходе, где мальчишка… – пробормотал Метлицкий, покусывая сигаретный фильтр и ведя машину в сторону Ордынска. – Кажется, теперь понятно, кто сошел с теплохода на второй лодке. Нечего и удивляться тому, что на судне не найдено ни вещей, ни груза. Как вы думаете, Бабушкин, сколько времени нужно для того, чтобы в полуторамиллионном Новосибирске разыскать одного пацана с багажом?
– Все зависит от того, знаем ли мы, куда он направился сразу после того, когда ноги его коснулись земли. А почему вы решили, что Мартынов не ушел с мальчишкой одной лодкой?
– А кто повел вторую?
– А багаж? – наседал Бабушкин.
– А откуда пацан вынимал хлеб с колбасой? Был какой-то багаж, был. Или пакет, или сумка, или что-то в этом роде. Кстати, вы обещали, что скоро расскажете мне о результатах предварительных экспертиз, – напомнил Метлицкий и покосился на следователя. – Личности-то убиенных хоть установили?
Прокуратура уже давно хозяйничала и на теплоходе, и в больнице. Активный следователь раздавал отдельные поручения направо и налево, позабыв о том, что чем больше таких поручений об установлении того или иного факта отдается, тем больше задействуется сотрудников розыска и тем меньше шанс найти зацепку, поскольку штат ориентирован на конкретные задачи. Удивительно, но факт – чем конкретнее звучит поставленная оперу задача, тем меньше у него возможностей работать по всем направлениям и ориентировать агентурную сеть… Постановка задач оперу сводится к ограниченному спектру деятельности, а раз так, то у него меньше самостоятельности. И, как следствие, возможности его ограничены.
Фактически после передачи дела прокуратуре – а не передать было невозможно, поскольку только несмышленый уже не догадывался, что события в Ордынском последних дней и расстрел на судне связаны одним умыслом, – Бабушкин остался не у дел.
Метлицкий также мог спокойно возвращаться к собственным делам. Людей у областной прокуратуры хватало. Так бы, наверное, и случилось, не окажись майор самым откровенным образом замешан в историю, начавшуюся еще месяц назад.
– Я, между прочим, в отпуске уже два года не был, – заметил Метлицкий, расположившись за уличным кафешным столиком. Он вместе со следователем оказался там случайно. Ехали, увидели вывеску «Кофе» и решили остановиться. Не кофе, конечно, их привело сюда. Нужно было ответить на один-единственный вопрос – а нужно ли ввязываться в историю, если неизвестно, устроит ли их обоих положительный результат поисков Мартынова. Ясно было одно – организовывать кооператив по расследованию убийств и замещать прокурорское следствие было решительно невозможно. Если Метлицкий еще мог как-то участвовать в деле – отдел по борьбе с бандитизмом как-никак, то Бабушкину следовало побыстрее убираться из города и гладить костюм к проводам на пенсию. – Прямо сейчас бы написал заявление и ушел на две недели. Пистолет все равно не сдавать, у меня разрешение на постоянное ношение…
– А я вот все не могу выкроить время для прохождения комиссии перед пенсией, – сознался Бабушкин. – Думается, что это никак не меньше четырнадцати дней займет. Все дела, дела.
Метлицкий сидел молча долго, словно столько времени ему нужно было, чтобы понять намек спутника. Между тем ему давно было все понятно, и от решительного ответа любой полярности его останавливали лишь раздумья о последствиях, которые обязательно должны были иметь место в случае промашки. Уволить, конечно, не уволят, но вот присвоения очередного звания и тринадцатой зарплаты придется ждать очень долго. Приняв все-таки решение, он посмотрел на Бабушкина испытующим взглядом.
– Скажи, следователь, тебя не мучит постоянно вопрос, который мы друг другу еще не задавали?
– А что тут спрашивать, – бросил Бабушкин, выдерживая экзамен на человека, который годился в понятливые напарники, – если все ясно? Два варианта: либо девушка жива, либо она убита. Трупа Макаровой на теплоходе мы не увидели. Это плюс. Но ее могли выбросить за борт. Это минус. Она могла уплыть на лодке с Мартыновым, а могла и с пацаном. Отвечать на вопрос – где Мария Макарова – так же преждевременно, как свидетельствовать о том, что трупы на борту – граждан США. Кстати, почему бы их не выбросить за борт после расстрела? Всплыли бы они, как известно, только через двое суток.
– Времени не было, – подумав, ответил Метлицкий. – Тела мы стали бы искать сразу, едва судно ударилось о берег. Так что тогда нужно было бы стрелку? и кровь в рубке и на палубе замывать, и следы затирать. Что с трупами, что без таковых этот залитый кровью «летучий голландец» приковал бы наше внимание все равно… Дед, а ты знаешь, что нас наголо обреют, если кто узнает, что мы частным сыском занялись?
– А кто узнает? – прорычал Бабушкин. В глазах его светился желтый волчий огонь. – Разве ты не хотел сделать в своей жизни что-то, что шло бы на благо, но преследовалось руководством? Сколько идиотских приказаний ты выполнил, точно зная, что они принесут делу вред? А от скольких удержался только потому, что тебя останавливал либо несовершенный закон, либо глупый руководитель?
– Ты рассуждаешь, как преступник, – предупредил Метлицкий.
– Это ты сейчас рассуждаешь, как зажравшийся руководитель! Ты знаешь о Мартынове гораздо больше, чем те, кто не включил тебя в следственную бригаду по расследованию убийств на теплоходе. Я видел Мартынова, я говорил с ним, я прочитал в глазах его ум, но я тоже не у дел! Ты веришь в то, что Мартынова достанут те, кому поручено это сделать? Скажи – ты веришь в это?
