Сердце льва - Вересов Дмитрий (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
И вот вошканье стихло. Раздались дубовые двери, и снова в штаб пожаловал полковник Куравлёв, но уже повеселевший. Весьма язвительно улыбающийся «зеленому» коллеге — ну что, суки, взяли? Видать, все же показали наши себя, перекрыли норматив. Прошли, вздыхая с облегчением, штабные офицеры, с солидностью протопал полковой комиссар, откуда-то вывернулась девица старшина, прытко, виляя бёдрами, порысила к себе в финансовую часть. Ноги короткие, кривые, под обтягивающей юбкой. Б-р-р… «А ведь кто-то же берет такую на конус. — Андрон сочувственно взглянул ей вслед, широко зевнул и глянул на часы. — Ну где они там, харю давят, что ли?» Ничего подобного, вот они, голубчики, разводящий со сменой. Дальше все по уставу, совсем неинтересно. Разводящий ко мне, остальные на месте! Пост сдал! Пост принял!
«Давай, давай, счастливо обосраться!»
Превратившись из часового в караульного, Андрон разоружился, зашёл на кухню к своим, перекусить, и со спокойной совестью отправился в роту — всякие там проверки, «зеленые» полковники тревоги «бури» ему были по боку, по крайней мере до конца наряда. Он часовой, лицо неприкосновенное…
Как бы не так! Утром его высвистал к себе старший лейтенант Сотников.
— Лапин, снимаю тебя с наряда. Поступаешь в распоряжение подполковника Гусева, смотри не облажайся.
А сам озабоченно шмыгнул носом — вот чёртово начальство, думай теперь, кого ставить на флажок. Одна извилина, да и та от фуражки!
— Воин! — вкрадчиво изрёк подполковник Гусев, тот кто и в засаде, и на приваде, и на турнике всегда в строю. — Рядовой Лапин! Вы характеризуетесь своим командиром как образец верности присяге, соблюдения уставного распорядка… Воин! Рядовой Лапин! Доверие командиров нужно оправдать! Ни на минуту нельзя забывать, что постоянная боевая готовность, надёжная охрана объектов и борьба с малейшими проявлениями преступности всегда были и остаются главной задачей внутренних войск МВД СССР. Чтобы с наибольшим успехом выполнить её, необходима высокая степень политической сознательности…
Андрон доверительно вслушивался, смотрел внимательно и честно в начальственные очи, мутные, заплывшие, неопределённого цвета. Замполит напоминал ему девушку из дурацкого анекдота, только та хотела и молчала, а этот хочет и все говорит, говорит, говорит…
— А потому Коммунистическая партия, Центральный Комитет и лично министр МВД СССР генерал-полковник товарищ Щелоков настоятельно требуют — учиться военному делу настоящим образом. — Гусев замолчал, испытующе, из-под бровей посмотрел на Андрона и взял-таки быка за рога. — Воин! Лапин! Ты уже, наверное, заметил, что к нам в полк прибыли проверяющие. Из Москвы. Крайне важно охватить их культурной программой. Отправить в цирк. Достать билеты. Любой ценой. — Он с видимым усилием прервал поток красноречия и зашуршал бумажкой. — Вот, читай.
Это было лаконичное, на официальном бланке с печатью послание в дирекцию Ленинградского цирка.
Гусев с грохотом открыл сейф, вытащил бурую сторублевую ассигнацию.
— Действуй. Мою машину возьмёшь, сейчас позвоню.
С чувством протянул купюру, тяжело вздохнул и скупо улыбнулся.
— Только ты уж того, возвращайся… С победой. Чем-то он напоминал крокодила в проруби — снулый, заторможенный, отмороженный и — зубастый…
— Есть, товарищ подполковник.
Андрон, лихо козырнув, выскочил во двор, высмотрел у боксов замполитовскую «Волгу» и по-хозяйски плюхнувшись на командирское место, хлопнул рулевого по плечу.
— Трогай, земеля. Папа приказал — шмелём. Долетели как на крыльях. На фасаде цирка было крупно написано: «Едем к медведям!» и сыто жмурился огромный нарисованный топтыгин. «Шёл бы ты в берлогу», — Андрон мельком посмотрел на него и, толкнув массивную дверь, важно поинтересовался у вахтёра:
— Папаша, где тут администратор у вас?
Не хухры-мухры, милиция пожаловала, законная рабоче-крестьянская власть!
— Администратора тебе, милый? — Вахтёр язвительно осклабился и неожиданно, словно из поганого ведра, обдал Андрона пренебрежительным взглядом. — Ну давай, сунься, сунься. Слева, третья дверь по колидору.
В прокуренном голосе его слышалась насмешка. «Пердун замшелый, плесень бацильная», — насторожившись, Андрон нашёл указанную дверь, медленно открыл и со всей отчётливостью понял, почему это вахтёр его не видел в упор, — администраторская была забита под завязку: милицейскими, «зелёными», суровыми неразговорчивыми людьми в одинаковых пальто, как пить дать из одной компашки — глубокого бурения. Никого со звёздами ниже капитанских в этой толпе не было.
— Вы последний?
Андрон уважительно уткнулся в мощную подполковничью спину, застенчиво потупил очи и застыл пай-мальчиком, вдыхая запахи пота, одеколона и возможных неприятностей. Однако все обошлось наилучшим образом, без эксцессов.
— Сколько? Двенадцать?
Расторопный администратор, плешивый и в очках, ловко наколол письмо на гвоздик, словно в магазине чек, правой цепко ухватил протянутые деньги, левой отсчитал, не глядя, сдачу и, с треском оторвав дюжину билетов, спокойно и отчётливо объявил:
— Следующий!
Он был словно опытный дрессировщик в клетке с приручёнными хищниками.
Андрон, возликовав, убрал добычу на грудь, вежливо оттёр плечом какого-то майоришку и пробкой из бутылки выскочил из цирка, забрался в «Волгу».
— Воин? Рядовой Лапин? Ты? Уже? — здорово удивился подполковник Гусев, однако тут же все понял и сдержанно обрадовался. — А, вижу результат! Значит, Сотников не ошибся в тебе, а я в нем.
Проверку полк сдал на «отлично», как всегда. Было очень шумно и торжественно — маршировали по плацу ротами, пели хором строевые песни, с помпой выносили полковое знамя и с пафосом говорили речи. Когда проверяющие отчалили, началась раздача слонов и чествование героев, причём в шеренге за талонами на повидло Андрон оказался на правом фланге. В канун победы Октября он был пожалован Серебряным крестом — знаком за отличие в службе второй степени, а чуть позже, уже к зиме, определён на должность писаря, суть ротного каптершика. Красная пятиконечная звезда его стремительно восходила…
Епифан (1958)
— Завтра к восьми подашь, в горком вызывают. — Вздохнув, Епифан протянул шофёру руку и не спеша стал вылезать из машины. Длинное, с мутоновым воротником пальто мешало, сковывало движения. Сразу же в лицо ему ударил снег, порывом ветра чуть не сорвало шапку, пыжиковую, добротную, полученную по разнарядке Центроблсбытсоюза.
Закрывшись от стихии портфелем, Епифан живо проскользнул в подъезд, поднялся к себе на четвёртый и, потопав по коврику чешскими ботинками на меху, напористо, по-хозяйски, позвонил.
— Здравствуй, дорогой. — Дверь ему открыла Маша, румяная, улыбающаяся, как-то по-особенному близкая в тёплой оренбургской шали.
Беременность она переносила прекрасно — никакиx там токсикозов, позывов к рвоте, пигментных пятен и истерии, срок уже семь месяцев — а настроение лёгкое, безоблачное, словно у невинной девушки.
Епифан поцеловал её в прохладную, пахнущую миндалём щеку, прошёл узким коридором в комнату, разделся и, распахнув дверцу «Ладоги», начал вынимать из портфеля изыски распределителя — балык, икра, буженина, сервелат. Будущим матерям нужно как следует питаться, впрочем, будущим отцам тоже.
— А что у нас сегодня на ужин? — С облегчением сбросив габардиновый доспех, Епифан с немецкой аккуратностью повесил его на плечики, присел пару раз, разминая колени, и со степенной неторопливостью стал переодеваться в домашнее. — Что-нибудь вкусненькое?
Он заметно пополнел, приосанился, округлился телом, как видно, на партийные хлеба не возбранялось намазывать и толстый слой масла.
— Борщ, как ты любишь, с толчёным салом, свиные рёбрышки с капустой, по-баварски, и… — Она вдруг прильнула к Епифану и крепко поцеловала его. — Я испекла торт, бисквитный, с яблоками и лимоном. Конечно, не швабский штрудель с миндалём… Сегодня ведь ровно полгода, как мы женаты… Дорогой, может, ты подождёшь минут пятнадцать, пока он пропитается кремом, а я пока загляну в консультацию, только что позвонили, там какая-то путаница с анализами. А потом мы спокойно отметим наш праздник. И будь добр, отпусти тётю Пашу, она караулит торт. Сапрыкины на кухне…
