Бамбуковый дракон - Мэрфи Уоррен (книги бесплатно без TXT) 📗
Чиун отправился в дорогу на следующий день после отбытия экспедиции Стокуэлла. Дав путешественникам переночевать в Дампаре, он нанял катер, который давал возможность быстро сократить разделявшее их расстояние. В тот миг, когда мастер Синанджу приобрел каноэ, отказавшись от услуг сопровождающего — он торопился и решил грести сам, — его отставание от экспедиции исчислялось полутора часами и сократилось до сорока минут, когда Чиун пристал к берегу и старательно укрыл лодку в таком месте, где ее можно было обнаружить только после долгих тщательных поисков.
К этому времени Чиун уже начинал ругать себя за излишнюю поспешность. Он мог бы нагнать Римо и его спутников самое большее за час и взять их под защиту, впрочем, ему вовсе не хотелось быть нянькой.
Однако, прошагав по джунглям около пятнадцати минут, Чиун понял, что давать знать о себе ученику слишком рано. Перед ним встала более насущная задача, с которой надлежало управиться в первую очередь.
За экспедицией увязался «хвост».
Неведомые чужаки двигались за экспедицией, опередив Чиуна. По его соображениям, они прибыли на место еще до того, как партия Стокуэлла покинула Куала-Лумпур. До сих пор они не беспокоили группу, но были вооружены, а значит, представляли опасность — во всяком случае, для белокожих людей, не владеющих искусством Синанджу.
Мастер Чиун уловил присутствие противника еще до того, как прошел по суше полмили. Он потратил несколько минут, изучая запахи и иные следы, позволившие ему убедиться в том, что враг находится совсем рядом. Чиун покинул тропу, проскользнул, словно привидение, сквозь чащобу и вышел на вторую дорожку, параллельную первой. Ее покрывали отпечатки старых истертых подошв. Следов было больше, чем оставляли члены группы Стокуэлла. Мастер Синанджу насчитал на тропинке семнадцать отчетливо различающихся следов, среди которых были две пары отпечатков сандалий, вырезанных из покрышек негодных автомобильных шин. В воздухе витал запах ружейного масла.
В тот день Чиун следил за чужаками, наблюдая за их перемещениями, считая головы и стволы. Это были малайцы и два китайца — именно они носили сандалии, — а их оружие и пестрое облачение, от камуфляжных солдатских курток до рубах из линялой дерюги, свидетельствовали о том, что перед ним кучка партизан. Чиун не знал малайского, а китайцы ни слова не промолвили на родном языке, поэтому мастеру оставалось лишь гадать о том, с какой целью они преследуют экспедицию Стокуэлла. В любом случае их намерения, хотя и неясные, вряд ли можно было счесть добрыми.
Чиун подумал, что лучше: рассеять банду, напав с тыла, или, обогнав врагов и зайдя спереди, прикинуться дряхлым немощным странником и дождаться, когда они приблизятся и окажутся в пределах досягаемости, но в конце концов решил повременить. В неясной обстановке, не подвергаясь немедленной опасности, настоящий ассасин ограничивается сбором сведений, чтобы, изучив противника, действовать с наибольшим эффектом.
Напомнив себе это правило, Чиун прекратил наблюдение и отправился на поиски следов экспедиции Стокуэлла. В первый день пути он прикрывал Римо и его товарищей, и, когда они остановились лагерем, продолжал следить за ними из-под нависающих ветвей огромного дерева. Чиун подумал, не стоит ли проскользнуть в лагерь и поговорить с Римо, но он верил в то, что ученик сам обнаружит их общего врага, к тому же пока ему нечего было добавить — разве что описание внешности противников.
Как и следовало ожидать, к этому времени женщина начала отвлекать Римо от его обязанностей. Судя по тому, с какой готовностью она обнажила перед Римо свое тело после столь короткого знакомства, эта женщина была бесстыдницей, лишь немногим лучше проститутки. Чиун не мог понять, кроется ли за ее развратными действиями продуманная стратегия, преследующая неясные цели, или же она из тех женщин, которых белые люди называют потаскухами, лишенными моральных устоев и сдержанности.
Как бы то ни было, поведение Римо вызвало у Чиуна неодобрение. Мастер Синанджу был человеком высокой нравственности и не уставал изумляться неразборчивости нынешней молодежи. И все же неудовольствие Чиуна было вызвано не столько тем, что Римо согласился удовлетворить похоть женщины вопреки неоднократным напоминаниям учителя, который предостерегал его от пустой траты жизненных сил, особенно когда он выполняет задание Императора Смита, сколько вопиющим пренебрежением вековыми традициями искусства Синанджу.
Любовную игру полагалось начинать, отыскав пульс женщины и заставив его участиться. Римо, казалось, напрочь забыл об этом правиле. Чиун подумал, что его манеры, вероятно, испорчены воспоминаниями о Джин Рис. Он пропускал важнейшие ступени, а другие повторял по два раза, и остановился, не завершив даже основного ритуала погружения женщины в экстаз. Чиун не мог отрицать, что партнерша Римо и без того получила удовлетворение, но тем не менее решил впоследствии переговорить с учеником и напомнить ему о необходимости неукоснительного соблюдения предписанной последовательности этапов.
Некоторое время Чиуну казалось, что Римо заметил присутствие учителя, укрывшегося в темноте, но женщине удалось отвлечь его внимание чарами своего тела. Для белокожей самки она была очень даже недурна, но мертвенная бледность ее кожи и чрезмерная пышность округлостей вызывали у Чиуна брезгливость.
Лучшими женщинами на земле были кореянки.
Наутро, позавтракав горстью холодного риса, Чиун наведался к партизанам и, убедившись, что они снимаются с места, торопливо вернулся к лагерю Стокуэлла. Он не сомневался, что если враги собираются напасть, они скорее всего дождутся ночи, и все же счел нелишним заранее разведать путь, по которому будет двигаться экспедиция. При этом он намеревался оставаться незамеченным, не давая проводнику-малайцу заподозрить присутствие посторонних.
Когда враги нападут — если они вообще нападут, — Чиун будет рядом.
Отвратительные вонючие джунгли начинали тяготить Лай Ман Яо. Он и его солдаты двое суток дожидались прибытия американской экспедиции и вот теперь вынуждены тащиться черепашьим шагом, сопровождая янки на пути к безлюдному Тасик-Бера. Лай Яо с огромным удовольствием напал бы на путешественников и перебил бы их до последнего, разумеется, пощадив женщину, которая перед смертью могла бы позабавить его людей. Но шла война, и Лай Яо выполнял приказ командования. Поэтому он должен был подождать, пока круглоглазые не найдут то, что ищут.
Приказ Пекина был особенно строг в этой части. Преждевременное нападение могло погубить всю затею, и такой поступок рассматривался бы как предательство, заслуживающее высшей меры наказания.
В случае необходимости Лай Яо мог неделями жить, питаясь рыбой, рисом и сушеным мясом. Но еще до тех пор, когда ему осточертеет такое существование, его противники либо обнаружат искомое, либо откажутся от продолжения экспедиции, и тогда у Лай Яо появится повод расправиться с ними, каков бы ни был исход.
Разумеется, было бы куда лучше, если бы они нашли то, что искали, и, прежде чем погибнуть, передали находку в руки Лай Яо.
Да, так было бы лучше всего.
Лай Яо принадлежал к числу шести миллионов этнических китайцев, проживавших в Малайзии. Он знал свою родословную до тринадцатого колена и нипочем не согласился бы назваться малайцем. Он навсегда останется сыном Китая и, будучи преданным солдатом Поднебесной Империи, не подчинится никаким распоряжениям, кроме приказов из Пекина.
Шесть лет назад ему велели сколотить небольшой партизанский отряд, включив в него на равных правах коренных малайцев, и организовать народно-освободительное движение, которое должно было свергнуть конституционную монархию и проложить путь социалистическому режиму, созданному по подобию китайской модели. В Малайзии было немало людей, стремившихся уничтожить прогнившую, погрязшую в коррупции власть, заменив ее пропекинским правительством. Пусть коммунизм в России и ублюдочных странах Восточной Европы уже мертв, зато в Азии он продолжает процветать, и к его программе следует относиться с должным почтением.
