Готовность №1 - Рощин Валерий Георгиевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
А Ильяс, так же встав и положив руку на плечо сподвижника, громогласно добавил:
— В завершении нашего совещания, братья, я хочу сказать главное! Аслан Масхадов попросил передать вам следующее: если наша акция окажется успешной, мы разработаем план другой, столь же дерзкой, но уже более грандиозной операции. Затем соберемся вновь и нанесем свой страшный удар по неверным, предателям и прочим врагам Ислама.
— Да поможет нам Аллах!
— Аллах с нами!
— Аллах Акбар!.. — раздались восторженные выкрики полевых командиров.
Направляясь после инструктажа к дожидавшимся воинам, большинство из них радостно потирало руки — наконец-то предстояло важное и прибыльное дело! За участие в ночном налете на объекты Ингушетии каждому подразделению полагалось крупное денежное вознаграждение.
До назначенного времени выхода оставалось не более получаса. Кто-то решил перекусить, кто-то чистил, проверял и заряжал оружие, а в расположении одного из отрядов пара голосов затянула песню на музыку Юрия Шевчука. Кажется, первоначально в исполнении автора она называлась «Что такое осень»…
И тут же с десятки других голосов со всех концов обширной поляны дружно подхватил припев:
Глава третья
Санкт-Петербург
Полтора года назад Георгий Павлович Извольский уволился в запас из прославленного «Шторма» с должности заместителя командира и в звании подполковника. В какой-то момент ветеран спецназа совершенно отчетливо понял: вдоволь уж набегался по чеченским горам и лесам; хлебнул лишений и невзгод; навоевался с риском для собственной жизни. Хотя, вроде бы и возраст был к тому времени не запредельный — тридцать восемь, и можно было еще покорячиться ради увеличения размера пенсии. Да почему-то не захотел… Ведь арифметика тут была проста до абсурда: вернулся из трехмесячной командировки — будьте любезны, запишите их в послужной стаж, помножив на три. А привезли обратно в цинковой домовине — так кому она нужна эта выслуга!..
Вот и сочинил сотрудник «Шторма» рапорт, исходя из вышеописанных расчетов.
Женушка с взрослой дочерью, конечно же, данный шаг не одобрили — привыкли к хорошим деньгам, причитавшимся офицеру-спецназовцу после участия в боевых действиях. Еще бы! Командировочные, немалый оклад, пайковые, боевые… По нынешним меркам набиралась вполне приличная сумма. Однако ж Галочка — когда-то милая, обаятельная и скромная девушка, а ныне потолстевшая и напрочь растерявшая былой шарм бабища, никогда жить экономно не умела и заработанные мужем средства расходовала моментально. Едва в доме появлялись деньги, она уходила в глубочайшее раздумье, а затем исподволь начинала зудеть:
— Ты знаешь, дорогуша, наш старый диван в зале так невыносимо скрипит. Словно вот-вот развалится!.. Я вот о чем подумала: не купить ли нам новую мягкую мебель?..
Жорж — как называли Георгия родственники и особо близкие друзья, слушал это нытье день, два, три… Потом заглядывал в ящик «горки», где издавна хранились семейные сбережения, обнаруживал эти сбережения изрядно подтаявшими благодаря стараниям единственной дочери, которой извечно требовались обновы: новомодное нижнее белье, джинсы, блузочки, обувь — по двенадцать пар на каждый сезон… И, махнув рукой, соглашался. Буквально через пару часов в квартиру с шумом вваливались грузчики, спецы по сборке, и к вечеру счастливая Галина с дочуркой опробовали приобретение раздавшимися от малоподвижной жизни задницами.
А средства на мирное прожитье бесследно испарялись…
Вслед за новой покупкой жена объявляла «режим строжайшей экономии», но терпежу у самой же Галочки хватало ровно на неделю — лишь миновал этот заветный срок, бабы осаждали главу семейства вопросами и намеками: когда же он сызнова соизволит отправиться «на заработки»?
И Жорж, понурив голову, плелся к командиру «Шторма»…
— Помилуй, Палыч!.. Ты же совсем недавно вернулся! — искренне удивлялся тот. — Верно, и отоспаться-то, как следует не успел — вон какие синяки под глазами!..
— Да чего уж… отоспался, — отворачиваясь, смущался подполковник. — Привычнее там. Записывай в группу…
И опять ехал руководить какой-нибудь лихой операцией, подставляя седеющую головушку под пули…
Твердое решение Извольского демобилизоваться стало для женской половины семейства сродни шоку — во-первых, Георгий Павлович начал понемногу прикладываться к спиртному, а во-вторых, его пенсии теткам катастрофически не хватало, равно как и ума с деловитой хваткой для собственного устройства на высокооплачиваемую работу.
Тут-то и помог один стародавний знакомец, предложив военному пенсионеру блатную должность «директора» городской свалки…
Сие «директорство» заключалось в руководстве несметной толпой бомжей, промышлявших на обширной территории мусорного могильника в поисках цветного металла, бутылок и прочего оказавшегося здесь хлама, способного обратиться в деньги. Бездомный люд делал ежедневные «пожертвования» в кассу, свято хранимую Жоржем и, получал разрешение копаться в отходах от рассвета до заката. Раз в неделю за кассой приезжали какие-то мутные братки на «Вольво», оставляя старшему «бомжу» вполне приличную сумму равную пяти процентам. Иногда недельная зарплата «главы» могильника достигала пятисот долларов…
В сущности он был доволен новой работой — самому в гнилье рыться не приходилось; местный народец после единственной показательной взбучки трем неплательщикам его уважал и ослушиваться не решался. С выходными, правда, было туговато, да и одежонка насквозь пропахла зловониями так, что изнеженные жена с дочерью воротили чувствительные носы. Приносимые им деньги, однако ж, не нюхали, поспешно забирали и так же проворно оставляли в бутиках, салонах и прочих дорогих магазинах…
Хотя, надобно оговориться, не всегда все складывалось так скверно.
Проблески здравого ума иногда заставляли Галочку сдерживать порывы отдать последние рубли за очередную покупку. Когда при увольнении из рядов спецназа Георгий получил огромную сумму, она почесала затылок и невероятными усилиями воли заставила себя начать откладывать деньги на приобретение отдельной квартиры для Дашеньки, готовой в любой момент выскочить замуж. Все полтора года супруга, к немалому удивлению Извольского, копила и приумножала капитал, пока заветная цель, наконец, не была достигнута, и намедни Галина получила ключи от новенького однокомнатного жилья дочери.
А дальше все покатилось по накатанной, проторенной дорожке: «Жоржик, нам нужно срочно сменить люстру… Дорогуша, Дашенька мечтает об итальянской кухне… Милый, ведь скоро осень, и я присмотрела себе еще одни шведские сапожки…» Сам Жоржик при этом до снега шлепал по лужам дырявыми летними туфлями. Всюду бывал в единственном поношенном и вышедшим из моды в прошлом веке костюмчике «а-ля питерский рабочий». Обедал вместе с бомжами, а на ужин дома чаще всего потреблял вермишель быстрого приготовления…
Конечно же, он все прекрасно понимал, но приходилось терпеть и потребительское к себе отношение, и жуткий эгоизм жены с взрослой дочерью. Погоревав и поворчав на своих баб, Извольский всякий раз приговаривал:
— Ну, куда же от них деться!? Родные, как-никак кровинушки… Куда они без меня?.. Да и я-то кому нужен — в свои сорок лет?..
Изо дня в день, регулярно прикладываясь к плоской фляжке с чистым спиртом, подполковник запаса все чаще задавался одними и теми же вопросами: смогу ли я освободиться от пагубного пристрастия? Сумею ли удержаться на человеческой высоте?.. Кое-как он все ж умудрялся хранить подобие физической формы — изредка по утрам упражнялся минут по сорок; иногда — в выходные устраивал длительные пробежки, а при случае на правах ветерана заглядывал в спортзалы и тир «Шторма». Однако будничный, малоподвижный образ жизни с появившейся одышкой и небольшим животиком над ремнем; ставшая нормой пачка сигарет в день и двести граммов спирта все более угнетали сознание мыслями о приближающейся старости и подавляли волю в «революционной борьбе» с двумя захребетницами, живущими под одною с ним крышей.
