Точка кипения - Воронин Андрей Николаевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
Теперь предстояло самое мучительное. Комбат терпеть не мог костюмов и галстуков. Но ведь не пойдешь на торжественный прием в джинсах и легкомысленной курточке. Тяжко вздыхая, Комбат облачился в парадную униформу.
– Ну вот, теперь можно хоть орден получать, хоть срок, – заявил он, крутанувшись перед зеркалом.
Стоял погожий майский день. По Кремлю ходили обычные зеваки, толпясь у царь-пушки, колокольни Ивана Великого, знаменитых соборов. Вход во дворец охраняли офицеры, а ситуацию вокруг контролировали люди в штатском. Комбат легко выхватывал их из толпы наметанным глазом. Обычные посетители ходили по Кремлю, искренне восторгаясь увиденным, лица приглашенных светились ожиданием чуда, которое они пытались скрыть деланным безразличием. А у работников спецслужб были настороженные взгляды, прощупывающие каждую складочку одежды показавшегося им подозрительным человека.
Судя по количеству людей в штатском, сегодня ждали самых высоких гостей. Комбат невольно пожалел офицеров спецслужб. Ежесекундная концентрация внимания, нервы часами напряжены до предела, в каждом человеке видишь потенциального убийцу – врагу не пожелаешь такой работы. И все из-за того, что на десяток миллионов нормальных людей найдется один псих, готовый ради каких-то идей или возжаждав славы Герострата, оборвать жизнь высшего представителя государственной власти. И эти сумасшедшие одиночки, чаще представляющие лишь мнимую опасность, держат в напряжении целую армию отлично подготовленных, превосходно технически оснащенных профессионалов, которых хватило бы для наведения идеального порядка в любом крупном городе.
Рублев направился к входу, достал приглашение и паспорт. Офицер тщательно изучил документы, придирчиво сравнивая фотографию с оригиналом, и наконец, сказал:
– Заходите.
Комбату всегда казалось, что его трудно чем-то удивить, но и он был потрясен помпезной роскошью внутреннего убранства, сочетающей русский размах, азиатскую пышность и величие античности. Не случайно Московское царство называли третьим Римом. Но там были для Рублева вещи и поинтереснее роскошных интерьеров. Он стал разглядывать собравшихся в зале людей. Почти все они были военными и в подавляющем большинстве прошедшие Чечню. О солдатах и молодых офицерах это можно было сказать совершенно определенно (в годы Афгана они еще на переменах стреляли по голубям из рогатки), но и старшие офицеры недавно вернулись из Ханкалы или Ножай-Юрта. Ведь не с Афгана их обветренные лица покрывает свежий загар. Тщетно пытался Комбат разыскать в зале хотя бы одного сослуживца. Может, он один случайно затесался в компанию нынешних героев?
Вдруг шум стих – моментально, как по команде, наглядно демонстрируя отсутствие в зале штатских.
У микрофона, буквально в нескольких шагах от Комбата, появился Президент. Раздались аплодисменты, быстро переросшие в овацию. Президент выждал минуту, а затем поднял руку и в наступившей тишине, возможно экспромтом и явно нарушая регламент, сказал:
– Мы собрались, чтобы отметить достойнейших, но давайте в первую очередь вспомним тех, кто отдал свои жизни, героически сражаясь за мир в нашем Отечестве.
После минуты молчания пошло награждение. Комбат долго ждал, и вот из рук Президента награду принял средних лет мужчина с рано поседевшими волосами. “Гвардии рядовой Ивенцов” – так значилось в наградном листе. Комбат Ивенцова лично не знал, но слыхал об отчаянном солдате, который начал бой с целым отрядом “духов”, отвлекая их от колонны с ранеными. Его самого зацепило в двух местах, но Ивенцов продолжал стрелять. А затем в госпитале обозвал какого-то штабиста “крысой” и вместо ордена был разжалован из сержанта в рядовые.
Вскоре после Ивенцова наградили летчика – полковника в отставке. О нем Комбат вообще ничего не слыхал. И наконец Президент торжественно объявил:
– За личную отвагу и успешное проведение ряда боевых операций орденом “За заслуги перед Отечеством” второй степени награждается командир десантно-штурмового батальона майор Рублев Борис Иванович.
Комбат словно вновь оказался на той войне. Перед глазами шли чередой знакомые лица солдат и офицеров, многих из которых уже не было в живых. Мысли о прошлом захлестнули его настолько, что, получив орден, он чуть не произнес:
– Служу Советскому Союзу!
Но вовремя спохватился и четко отрапортовал:
– Служу России!
А затем был торжественный ужин, хотя по времени скорее праздничный обед. Служивые разбились на группки, в которых все друг друга знали, и обменивались впечатлениями, по ходу дела опрокидывая рюмку-другую водки и сдержанно закусывая различными деликатесами. Говорили шепотом, так как Президент с бокалом шампанского обходил воинов, стараясь каждому сказать хоть несколько слов.
Бывшие афганцы, хотя и не знали друг друга, собрались вместе. Ребята оказались без комплексов, в отличие от более молодых коллег не делали вид, что ежедневно объедаются гусиной печенкой и черной икрой, и уписывали лакомства за обе щеки. Разговор завязывался медленно, как это бывает у незнакомых людей, пусть и связанных общим прошлым. И тут к ним подошел Президент.
– За вас, – сказал он. – За то, что сами выжили и многим другим помогли уцелеть!
Тост Комбату понравился. Никаких разглагольствований об интернациональном долге, помощи братскому народу. Коротко и в яблочко. Похоже, остальным ребятам слова тоже пришлись по душе. Чокнулись и с удовольствием выпили. Комбат обратил внимание, что Президент отпивает шампанское совсем малюсенькими глоточками. Не мудрено, что после стольких тостов бокал оставался заполненным больше чем на треть.
– Да, Борис Иванович, обидно, когда лучшие офицеры, гордость российской армии оказываются не у дел, – вдруг услышал Рублев.
Комбат даже слегка растерялся, когда понял, что Президент обращается именно к нему, и машинально поддакнул:
– Да, конечно обидно.
– Что же вы, боевой офицер, в расцвете сил вдруг ушли в отставку?
Комбат успел побороть растерянность и, не желая юлить и угождать собеседнику, коротко ответил:
– Чечня.
– Неужели испугались? Ни за что не поверю. Такие люди, как вы, могут быть осторожными, но трусами – никогда. Риск – их стихия, без него жизнь кажется им скучной и бессмысленной.
– Если знаешь, за что рисковать, – возразил Комбат. – В моем батальоне русские и чеченцы, татары и ингуши сражались бок о бок. Как я выстрелю, зная, что на мушке может оказаться Сослан Учкоев или Джабраил.., черт, фамилию запамятовал. Зато хорошо помню, как этот парень спас от смерти Ивана Кузьмина, не думая о том, что его родина в горах, а у Ивана – где-то в северных лесах. У всех нас тогда была одна Родина.
– Ну ладно, – решил остудить его запал Президент. – Вы же могли устроиться в какой-нибудь мирный гарнизон и спокойно передавать молодым свой опыт. При ваших связях после Афганистана это было легко сделать.
– Я, Владимир Владимирович, не научен прятаться за чужими спинами, и выбор у меня был небогатый: либо в Чечню, либо в отставку, – отчеканил Комбат.
Они стояли рядом, и, хотя Рублев был на голову выше и в два раза шире в плечах, их роднила огромная внутренняя сила, умение выбирать путь к намеченной цели и идти к нему, преодолевая самые трудные преграды.
После этого разговора в душе у Комбата остался неприятный осадок. Президент не зря начал беседу. Может, хотел вернуть его в строй? Хотя он, Комбат, всегда в строю и, не рассчитывая на награды и почести, очищает Россию от заполонившей ее дряни. Но может, он просто отрубает гидре головы, а те отрастают снова и снова? Гораздо разумнее собраться в одну команду и нанести гадине удар в самое сердце. Не на это ли намекал Президент? Но Комбат успел твердо усвоить: любые законные действия против бандитских главарей моментально вязнут в глухой обороне беспринципных адвокатов, продажных чиновников, властей, у которых тоже рыльце в пушку. На данном этапе действия одиночки-профессионала, если он честен и любит свою Родину, приносят гораздо больше пользы.
