Снайпер - Хантер Стивен (книги без регистрации .txt) 📗
– К сожалению, да, Ховард, – отозвался Мемфис, когда они выезжали из зоны аэропорта.
– Ладно, все будет нормально до тех пор, пока это будет за моей спиной и пока я не узнаю, что это дошло до Секретной Службы. Тогда мне придется расценивать это как акт вероломного предательства не по отношению ко мне лично, а к Бюро в целом. Кстати, Ник, тебя все любят, куда ни пойдешь – везде к тебе относятся с симпатией, поэтому кое-кому ты оказал бы неоценимую услугу, распространив эту информацию. Я же знаю, что неофициально распространенная информация иногда намного эффективней, чем официальные меморандумы и директивы. Надеюсь, ты понимаешь?
– Да, Ховард, – сказал Ник. В этом был весь Ховард. Он сам устанавливал правила и сам по ним играл… пока ему не приходила охота их изменить.
– Так вот, Ник, большая часть предстоящей работы в ближайшие несколько недель будет посвящена налаживанию связей. У тебя снова появится возможность вернуться в команду. Ты обладаешь прекрасным качеством – умением ладить с людьми. Не думай, что этого никто не заметил. Но теперь тебе понадобится вся твоя любезность, понимаешь? Вся. Полностью.
– Конечно, Ховард. Ну и что мне надо будет сделать? Я слышал, что прези…
– Да, да. Ник. Первого марта утром президент прилетит из Вашингтона, чтобы выступить с речью в центре Нового Орлеана. Он собирается вручить архиепископу Джорджу Роберто Лопезу орден Свободы. Ты должен знать: это архиепископ из Сальвадора, ему была присуждена Нобелевская премия.
Конечно, Ник знал, о ком шла речь. Архиепископ Роберто Лопез заслуженно считался великим человеком, он был наследником замученного архиепископа Оскара Ромеро. Лопез не покладая рук старался примирить враждующие стороны и уговорить их прекратить войну, которая особенно усилилась после кровавой бойни, учиненной батальоном “Пантеры”.
Ник вспомнил фотографию с обложки журнала новостей: епископ Роберто Лопез идет среди мертвых детей на берегу реки, в своей длинной черной рясе, со скромным серебряным крестом на шее, и сквозь маленькие круглые очки в тонкой проволочной оправе видны полные слез глаза. Поэт, эксперт по средневековой алхимии в Латинской Америке, он был абсолютно вне политики и обладал такой любовью к человечеству в своем сердце, что говорил: “Я не питаю ненависти к тем, кто это сделал. Я люблю их и прощаю. Ненавидеть их и требовать их наказания значит заранее знать, что весь этот ужас повторится”.
– Со времени окончания войны популярность президента покачнулась, Ник, – продолжал говорить Ховард. – Я думаю, что он хочет привлечь епископа Роберто Лопеза на свою сторону, чтобы победить на выборах. Естественно, ничего плохого это ему не принесет.
– Может быть, он просто восхищен им, – предположил Ник. – В принципе многие им восхищаются.
– В любом случае ты вряд ли представляешь себе всю картину. – Ник понял, что он имеет в виду его уровень. – Недавно отношения между Бюро и Разведслужбой снова осложнились. В Чикаго три месяца назад у нас пересеклись интересы по одному делу. В министерство финансов попали фальшивые деньги, и мы провели расследование по этому поводу. Никто из нас даже подумать не мог, что еще кто-то занимается этим делом. Результаты ареста были плачевные: кто-то из наших попал в их человека. Нет, не насмерть. Они говорят, что месяцев через шесть он встанет на ноги. Но от всего этого остался неприятный осадок.
Ник покачал головой. Только этого не хватало. С Разведслужбой никто не любил работать, особенно когда это касалось вопросов, связанных с обеспечением безопасности, в которых эти крутые парни в затемненных очках были полнейшими профанами. Однако по неписаным законам они в любой ситуации брали командование на себя. Отношения всегда накалялись до температуры кипения. Естественно, что те, кто проработал в ФБР по десять лет и более, не очень любили выполнять то, что им говорили двадцатитрехлетние юнцы в солнцезащитных очках, с торчащими из ушей наушниками плейеров, с разноцветными значками на лацканах пиджаков и короткоствольными “узи” в маленьких дипломатах. Тем не менее всегда все происходило по одному и тому же сценарию.
– Все по тому же сценарию, Ник. Секретная Служба обеспечит людей и максимальную безопасность. Все предварительные мероприятия и подготовку они проведут сами. А мы, как всегда, будем их подстраховывать, сдерживать местное население, чтобы оно не мешало им работать, и выполнять кое-какие мелкие задания, которые не вошли в официальный перечень мероприятий.
“То есть быть на побегушках”, – мрачно подумал Ник.
– Сейчас директор очень суров, – продолжал Хауди.
– Нам надо будет кое-что сделать, чтобы наладить дружеские отношения. В конце концов, это наша работа – улаживание споров и проблем. И ты и я, Ник, мы оба с тобой своего рода миссионеры. Через тебя я буду передавать сообщения в Секретную Службу прямо из нашего Управления в Новом Орлеане, мы ведь тоже будем представлять из себя определенный элемент структуры безопасности к моменту появления Флэшлайта. Это прекрасный шанс, Ник. Я думаю, что тебе это понравится, и, если все пройдет хорошо, я обязательно отмечу в докладе твою особую роль. Тебе придется пустить в ход всю свою любезность и учтивость. В этом плане ты волен делать все, что тебе угодно. Кто знает, жизнь так изменчива. Может, это и вытащит тебя из твоей трясины.
– Может, Ховард. Благодарю за поддержку.
Но Ник понимал, что Ховард поступает с ним, как с самой последней дворнягой. Это был способ работы Ховарда, точно так же работала вся система ФБР. Приблизительно то же самое произошло в Талсе. Теперь все повторяется.
– После смерти Майры тебя здесь уже ничего не держит. Ну как, ты готов рвануть куда-нибудь на новое место? Кстати, Хэп Фенкл сказал, что у тебя ко мне есть какое-то дело, которое тебя очень беспокоит. Это правда?
– Да, в общем-то… Просто кое-что непонятно в одном маленьком дельце. Тут было совершено одно убийство… да, так вот оно было совершено при помощи специального устройства, сделанного по самым современным технологиям. Знаешь, как это ни странно, но тот, кого убили, был сальвадо…
– Нам не здесь сворачивать?
Они как раз проехали знак, который указывал, что поворот налево ведет к центру города.
– Что?
– Я остановлюсь в “Хилтоне”. Разве нам не здесь надо было к нему свернуть?
– Э-э… ну-у… нет, Ховард, не здесь. В это время дня обычно быстрее проехать по Шестьдесят первой улице, а потом свернуть на Девяностую, понимаешь?
– Да, конечно. Это твой город. Но я все-таки свернул бы там, – сказал Хауди Дьюти.
“Он не хотел, чтобы я заметил в его голосе недовольство”, – подумал Ник.
Глава 10
Во всех четырех городах он представлял из себя одну и ту же картину: высокий, долговязый человек в голубой хлопчатобумажной рубашке, отглаженной и застегнутой на все пуговицы. Сверху было длиннополое пальто. По-прежнему те же замшевые ботинки фирмы “Тони Ламас” и черная, широкополая шляпа фирмы “Стетсон”.
Во всех городах он останавливался в центре, в каком-нибудь второсортном отеле. Из аэропорта всегда ехал на такси. Ел он мало и скромно, никогда не пил спиртного и после детального изучения карт в номере осторожно шел осматривать предполагаемые места для стрельбы. Он все время делал пометки в блокноте, измеряя расстояния, определяя угол падения света и зависимость между изменением тени и движением солнца по небу в определенные часы дня. В некоторых местах он измерял температуру воздуха и старался определить основное направление ветра, наблюдал за городским движением в самом городе и на окраинах, внимательно рассматривал те места, где будет выступать президент в момент предполагаемого выстрела. Бесконечно бродя вокруг зданий, заходя во всякие подворотни и закоулки, он никогда не торопился и не пытался попасть в те места, куда его не пускали. Единственным странным предметом, смысл и назначение которого многие люди просто не понимали, был очень мощный фотоаппарат, сделанный по специальной технологии. На самом же деле это был оптический дальномер призматической конструкции с двумя сильными, удаленными друг от друга на восемь сантиметров линзами. Благодаря этому устройству Боб мог определить расстояние до любого предмета с идеальной точностью. Он заметил, что в Балтиморе, в районе порта, постоянно дует назойливый ветер. Балтимор никогда не ассоциировался у него с ветрами, поэтому такая информация вызвала у него удивление. Ни в одном справочнике не говорилось об этом проклятом ветре, но чайки, висящие в небе, как боевые вертолеты над горящей деревней, сказали ему больше чем надо. Он представил, как пуля, попав в этот воздушный поток на излете, начнет менять свою траекторию полета и, может быть, даже не долетит до своей цели.
