Крестовый отец - Майданный Семен (книги серии онлайн txt) 📗
– Спроси, он дозрел? – подал голос второй, явно старший в этой паре уголовник, держащийся позади.
– Ты дозрел? – спросил первый. Повернулся к старшему: – Молчит.
– Заговорит, – прилетело от второго.
– Бляха, пакета нету! – огорченно сказав бандит, оглядевшись. – Ща бы их любимый ментовский способ применили. Мешок на голову. Действует безотказно, как пурген.
– Лом возьми, – подсказал второй.
– А точно!
Бандит поднял с пола лом, выбрав из нескольких покороче и потолще.
– Не все ментам нас конопатить и месить. Ты знаешь, – пальцы бандита сжали подбородок, – как меня ваши в обезьяннике мордовали?! «Колбасами» с песком! Иглу в десну втыкали, понял, чмо! А до того ОМОН на задержании отходил ботами. Ща, ментяра, все у меня узнаешь!
Бандит размахнулся ломом, как дубиной.
«Да нет! Не будет он! Пугает! Я же надзиратель!»
Тусклое железо описало дугу… Гранатой разорвалась боль в коленной чашечке. Потом почему-то непереносимо взыли сразу все зубы, его здоровые, крепкие зубы, запуская сотню каленых стрел в мозг. И накрыла темнота, как попугая тряпка…
…Отступила.
– Ну вот и очухался.
Игорь узнал голос первого бандита. Да, твою мать, он уже их различает по голосам.
– Может, ему лом в задницу засунуть?
– Можно, – одобрил второй. – Но для начала сделай ему из яиц гоголь-моголь. Погоди-ка! Держи окурок, чего добру пропадать.
– Дело. Сейчас мы ему…
Изнутри по колену методично лупил таран. Как на качелях: вверх взмываешь – отпускает, ухаешь вниз – и пронзает. Игорь повторял себе, заклинал себя: «Своих не продавать, не простят, нельзя, я с ними, не продавать, не простят…»
А зековские пальцы расстегивали форменные пуговицы. Затрещала от рывка тряпка – хана тельнику с начесом. Бандюган, подмигнув жертве, затянулся, раскаляя сигаретный уголек, и затушил окурок о грудь Игоря Макеева.
О Господи, мать родная, никогда не думал, что это так больно!!! Сердце будто дверью защемило, у меня ж никогда не болело сердце…
– Не дозрел наш фрукт?
– Эй, слышь? – Опять пальцы задрали подбородок. – Ты дозрел? Не, крепится.
– Тогда приступай к гоголю-моголкъ
– Ага, – не скрыл своей радости первый бандит. – Сперва наметим рукой.
«Нельзя», – отчего-то это слово загорелось под закрывшимися глазами Игоря. Потом каждую буковку этого слова боль разнесла на куски, будто в неоновую рекламу попала молния.
Тряпка во рту впитывала слюну и крики, то и другое не выпуская наружу. Трусы намокали и липли к коже. Накатила тошнота, и наконец пришел настоящий страх.
– А теперь ломиком.
Больше Игорь держаться не мог.
– Стой, Боксер! – приказал второй. – Наш терпила башкой замотал. Спроси его по новой, дозрел ли.
Игорь расслышал и бурно закивал.
– Ну, Боксер, вытаскивай кляп. Слушать будем.
– Вы меня не убьете? – сплюнув, через тяжелые вздохи проговорил Игорь.
– Не знаю, еще не знаю, – ответил второй зек. Он подошел ближе, и Игорь мог его теперь хорошо рассмотреть: не высокий и не низкий, крепко сбитый, с оловом в глазах. – Пойдешь в сознанку, будешь стараться, отпустим. Хотя ты жизни не заслуживаешь. Ну, говори!
– Да, я убил этого… ну на «П», вашего товарища.
– Гниль! – Бандит, которого, выяснилось, звали Боксер, провел в живот Игоря незамысловатый апперкот.
– Уймись! – приказал старший. – Мешаешь колоть. Продолжай.
Продышавшись, Игорь вновь смог заговорить:
– Дал промеж лопаток во время шмона камеры. Он прогнулся от боли, в этот момент всадил ему шприц-тюбик. По-моему, он не почу…
– К главному переходи! – перебил старший зек.
– Задание и шприц-тюбик получил от прапорщика Григорьева, старшего смены.
– Задание? – скривил губы главный в зековской паре. – Как красиво звучит. Типа, не виноватый я, приказ выполнял. Видишь?
Уголовник поднес ладонь поближе к Игорю и показал, что держал в ней во время их беседы. Пейджер или тамагоччи. Зек понажимал какие-то кнопочки и… Игорь услышал себя: «Задание и шприц-тюбик я получил от прапорщика…»
– Делай выводы и живи пока. Разрешаю. Но могу перекроить приговор. Тогда достану отовсюду. Отвяжи ему одну цапку, Боксер, дальше сам отвяжется.
– А если он в управу побежит? – забеспокоился номер первый.
– Бежать он, Боксер, уже не справится. Надо говорить «поковыляет». Так вот, если он похромает в управу, то выроет себе могилу. Но он на идиота не похож. Он no-тихому сейчас уберется из изолятора, обратится в травмпункт, возьмет больничный и будет откашливаться на бюллетене. Мотаем отсюда.
Игорь, освобожденной рукой потянувшись к узлу на второй руке, услышал разговор идущих к двери его мучителей:
– Ты, Шрам, правильный мужик, да за тебя…
– Насчет мужика чтоб я больше не слышал.
– Извини, Шрам, я ж в хорошем смысле! Ты правильный человек, денег не жалеешь, чтоб ментам за кореша отомстить. Уважаю.
Боксер открыл дверь, пропуская Шрама.
– Во напели! – Шрам посмотрел на электронное табло, которое показывало в том числе и время, и отправил диктофон в карман. – Целая фонотека набирается. Потом положу на музыку и буду слушать…
Глава одиннадцатая
ВОЛЯ
1
Росту в нем отмерялось не больше метра шестидесяти, А для его ремесла, то есть обрабатывать рожу сидящего на стуле клиента, больше и не требовалось. Сухонький, вертлявый сморчок, который вроде обязан по жизни, природе и ремеслу быть болтливым, молчал как рыба об лед. Нет, впрочем, до рыбы не дотягивал, рыба не бормочет под нос «тэкс, тэкс».
Не иначе, списанный на пенсию киношный гример. Что делать, не хватает загрузки на всю фильмовую братию. А старичку добрые люди взяли и подыскали занятьице по профессии, к тому ж поденежнее, чем на прежнем месте. Разве что, вот беда, безмолствовать приходится.
Но перепланировка личины продлилась недолго. Гример, прочирикав «тэкс» громче и утвердительнее прежнего, выудил из своего чемоданчика круглое зеркало с ручкой. Когда старик протянул его Сергею, то Сергей готов был зуб дать, что у гримера вырвется-таки: «Ну, что скажете, милейший?» Однако старик удержался – запретили, видать, накрепко.
Отраженный зеркалом Шрам понравился Шраму смотрящему. Оказывается, ему в масть густые усы, типа как у Боярского, только старик налепил ему не черные, а ржавые. «После всех дел, на покое, свои, что ли, попробовать отрастить?» Патлы парика, тоже рыжеватые, были уложены в заурядный причесон. «Канадка? Полубокс? Вот уж в чем не шарю». Гример чуть сузил Сергею гляделки – получился кивок на татарские примеси в крови. Короче, то ли работяга, то ли барыга среднего пошиба, то ли инженеришка, пес его разберет, пес такого запомнит.
Отсчитав несколько шагов от своего шедевра, цыпляча голову то так, то этак, гример пристально оглядел результат, остался доволен и стремительно шугнулся из комнаты.
Едва он скрылся в дверном проеме, как в том же проеме показался человек прямо противоположного возраста и габаритов. Лет тридцати, под метр девяносто, с дзюдоистской шеей и крепкими лыжами. Можно не сомневаться, один из его поводырей на этот вечер и ночь. И взгляд у человека – взведенный капкан, только зацепи скобу, и захлопнется. Под мышкой топорщится кобура.
Похож, конечно, на качка, да понятно, не качок. Вряд ли на такую работу взяли бы простого носителя мышечной массы. Как вряд ли бы взяли узколобого быка и, вообще, кого-то, замазанного с братвой. Но раз он красится под братву (вон и обрил себя по бычковской моде и разодет в спортивные штаны и чернокожую куртку), то и окрестим его про себя, решил Шрам, для удобства, Братаном.
