Мастер боя (Мое имя - Воин) - Степанычев Виктор (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Тот эпизод, когда Роткевич на мгновение растерялся от его нестандартного движения предплечья и локтя, занозой засел в сознании Петра. Мелькнуло предположение, которое он решил проверить.
Очередной стандартный удар-выпад, который должен был нанести Петр, Роткевич встречал по всем правилам и канонам классики. Но атака сорвалась. Движение руки превратилось из короткого и резкого, веками отработанного, в размашисто-трактирный расейский замах кулака. Раззудись плечо...
Сермяжный по сути и бестолковый по содержанию удар, точнее — его имитация, не достиг цели. Но выдал результат. Улыбка Весельчака Санни на доли секунды смазалась, а рука, ставящая блок, — дрогнула и на то же мгновение беспомощно застыла. Роткевич справился с изменением обстановки, выбросив защиту, и, наверное, вполне удовлетворился этим.
Еще более был доволен Петр. Класс боевой техники Санни-Сапсана ставился прекрасными учителями, да и ученик был прилежный, хватал все на лету. Вот только два недостатка было у школяра: зубрил много, думал мало. Природный талант восприятия боевых искусств Роткевича позволил ему быть тем, кто он есть, — супер-чемпионом, но не великим бойцом.
Разученные до автоматизма приемы дают Роткевичу преимущество биться лучше других. Однако незапланированный сбой в «школе», в заложенной программе, заставляет его напрячься. Автомат срабатывает с задержкой — пусть миллисекундной, но все же задержкой. Потому что не мыслит, не живет боем, а просто борется с противником. По большому счету Санни-Сапсан, великолепно овладев техникой боя и наложив ее на физические данные, не пришел к главному: мудрости и духовному просветлению. Бой вторичен, первично — прозрение.
«Четыре благородные истины он постиг: бытие человека является страданием; причина страданий — в страстях и мирских заботах; преодоление страданий — в состоянии покоя; путь к покою — уничтожение суеты и желаний».
Всплывшая из глубин сознания цитата кого-то мудрого и очень далекого, а также логический вывод из проведенных опытов с Роткевичем пришли к Петру немного позже, после того, как прозвучал гонг, извещающий о конце первого раунда. Правда, и сам Петр пока не вошел в бой в той степени, когда он становится не выяснением того, кто сильнее и жестче, а соревнованием духа бойцов, основанного на единении души и тела, разума, воплощенного в мастерстве и силе.
В конце раунда сорвав одну за другой несколько атак Сапсана, Петр заметно подпортил его улыбку. Автоматически растянутые уголки рта Весельчака Санни вкупе с откровенной злостью в глазах и кривой мимикой лица превратили его физиономию в малоприятную маску. Удар гонга, завершивший первый раунд, не стер ее с физиономии Роткевича. В бешенстве ударив перчаткой о перчатку, он отправился в свой угол к секундантам.
Глава 17
От сакуры до лаптя
Леон, шустро заскочив через открывшиеся ворота, подставил Петру складной стул. Дождавшись, когда тот усядется, освободит и прополощет рот, стал протирать его лицо губкой.
— Великолепно работали, — доложил Леон. — Даже первые этажи это поняли. Но на равных...
Петр усмехнулся и согласно качнул головой.
— Второй раунд выдержишь? — поинтересовался Леон. — Не очень устал?
— Все нормально, — отмахнулся Петр. — Выдержу. Вот только дыхалку восстановлю. Расшнуруй перчатки. Какие замечания, предложения по ведению боя, господин секундант? Тактические планы...
— Не ерничай, — нахмурился бывший легионер. — Не мне тебе советовать.
— Понятно, — кивнул Петр. — Что новенького произошло в мире за время моего отсутствия?
— Прибегал распорядитель, передал просьбу организаторов работать... ну, поярче, что ли. Для зрителей, — сообщил Леон и выжидательно посмотрел на Петра.
— Красоты неимоверной захотели, — усмехнулся тот. — Деньги зазря, что ли, уплочены?
— Вот и я его послал, — доложил Леон. — А больше ничего нового. Бык Европу не украл...
— Ну и славненько, — подытожил Петр, откинулся спиной на сетку и прикрыл веки, сосредоточиваясь и анализируя минувший раунд.
Леон, расшнуровав и сняв перчатки, активно обмахивал его полотенцем. Под приятный ветерок и думалось легче. Тем более времени на отдых было достаточно. Увеличили не только продолжительность раундов, но и перерыв между ними сделали десятиминутным.
— Кисти будешь бинтовать? — через некоторое время коснулся его плеча Леон и тряхнул кожаными полосками. — Две минуты до выхода.
— Не хочу, — отмахнулся Петр. — Бинты только мешать будут. По-хорошему бы еще и борцовки снять, да ничего, не скользят, удобные...
Конкретного плана на второй раунд, приближенный к боевому, как окрестил его про себя Петр, не явилось, однако кое-какие наброски для себя он сделал. Судья вызвал бойцов на середину ринга. Секунданты скоренько свернулись и выскочили из десятиугольника. Петр, подняв в приветствии руки и поворачиваясь на ходу к трибунам, легким шагом двинулся к центру. Роткевич, выждав, когда он остановится и получит свою долю аплодисментов, выдвинулся из своего угла. Стоило отметить, что, судя по овациям и крикам приветствия, симпатии зрителей разделились примерно поровну.
Они остановились друг напротив друга в ожидании сигнала к началу боя. Обмена любезностями, какой случился на старте схватки, не произошло. Роткевич демонстративно выбросил руку вперед, указывая на Петра, и, широко улыбаясь, оглядел трибуны. Потом вытянул вперед вторую руку и, сжимая пальцы, словно на горле, показал, что он планирует совершить с Петром в скором времени. Зрители одобрительно загудели и захлопали.
Петр внимательно посмотрел на манипуляции соперника и не стал предпринимать ничего кардинального. Он лишь поднял ладонь и пару раз легонько, кончиками пальцев, ударил по уху. Зал громко засмеялся и зааплодировал. Диалог был понятен: «Тебе конец!» — «Сначала пыль с ушей стряхни!» Вот и обменялись приветствиями и желание организаторов позабавить зрителей выполнили. А насчет того, чтобы поярче работать, — бой покажет.
Команда судьи, гонг — второй раунд начался. Разведывать и примеряться друг к другу ни Петр, ни Роткевич не стали. Уже примерились. Однако и на рожон лезть не спешили. Одно дело пропустить удар в перчатке — пускай она пожиже боксерской, но все равно заметно смягчает действие. Другой коленкор, когда тебя достанут пальчиками, сложенными соответствующим образом: «клювом орла» или, к примеру, «головой змеи». А образ тот ребята-монахи придумали в тибетской глубинке лет эдак пятьсот назад. Да и суровые парни из страны цветущей сакуры от них не отстали. И все это время пользовались фигурами из пальцев не без успехов...
Петр не стал проявлять инициативу и после гонга по примеру Роткевича принял тансин — боевую стойку карате-до. Выпады ногами в прыжках, с закрутки, серии острейших ударов руками сыпались с двух сторон. «Лапа тигра», стремящаяся в грудь Петра, не достигла цели, но успела уйти с линии нападения и увести за собой «руку-копье» противника, летящую к нему в стремительной контратаке. Практически без подготовки Санни-Сапсан пошел на хаппо-кэри — тройной удар, который был встречен активной защитой Великого Дракона. Через секунды уже Роткевич с трудом увернулся от код-зеку — «коготь и крыло», удара в шею. Но не просто ушел, а сам едва не достал соперника коварным усиро-кэри — ударом ногой назад.
Работали в темпе, но чересчур не спешили. Марафонские по времени раунды не предполагали подобной авантюры. Отсутствие преимуществ в технике можно было преодолеть лишь активной работой мозга. Те крохотные эпизодики растерянности Санни-Сапсана в первом раунде дополнились кое-какими штрихами и в начале второй двадцатиминутки. Петр посчитал, что материала достаточно для проведения более серьезного опыта с азбучным бойцом.
Они с Роткевичем уже не раз и не два проходили подобную атакующую связку: серия тван чуан — коротких ударов руками, закрутка с выпадом в грудь, еще одна закрутка в прыжке для поражения головы. Естественно, противник ставил блоки и защиты, вполне стандартные для стандартной атаки.
