Двенадцать раундов войны - Самаров Сергей Васильевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
– Занять позицию у прохода. К двери никому не приближаться. Я пойду на наблюдательный пункт. Гляну, что там происходит. Кто у нас хорошо видит в темноте?
– Я, пожалуй, – сказал Мовлади.
– Пойдем со мной…
Когда звон в ушах от близкого взрыва прошел, подполковник Калужный наклонился, снова взял бандита за руку, потянул и перевернул. Зрелище развороченного взрывом живота было не из приятных, но подполковник посмотрел в лицо. Оно было искажено гримасой даже не боли, а недоумения. Видимо, бандит умер, находясь без сознания после резкого удара в челюсть, нанесенного жесткой железякой. Иначе в выражении лица были бы и боль, и испуг.
– Какой молодой. И что ему не жилось… – посетовал Юрий Михайлович.
– Ему жилось. Только он хотел жить лучше, чем заслужил. Мне так кажется, товарищ подполковник, – сказал командир отделения, младший сержант контрактной службы.
– Гойтемир!
Имам тут же оказался рядом.
– Много молодежи в банде Джабраила?
– Там только одна молодежь. Самый возрастной был Мовсар. Вы его недавно застрелили. Остались мальчишки, которые смотрят в рот амиру. Он их герой.
– Значит, все поведут себя как этот? – Он кивнул в сторону распростертого и растерзанного гранатой тела.
– Я думаю, да. Их жалеть нечего. Они на компромиссы не идут и к ним не готовы.
– А мы к компромиссам готовы? – Подполковник спросил не имама, а старшего лейтенанта Березкина. Но тот посмотрел на имама.
– Смотря с кем. И смотря что считать компромиссом, товарищ подполковник.
– Гойтемир, что ты считаешь компромиссом? К каким компромиссам эти мальчишки не готовы? Объясни нам, малограмотным, свою мысль.
– Кто захотел компромисса, тот сложил оружие.
– Это – не компромисс. Это сдача в плен. Если сдается человек, чьи руки, предположим, по локоть в крови, его все равно будут судить. Разве это компромисс – поменять бункер в горах на камеру в тюрьме? Если, конечно, сдается заблудший, это другой вопрос.
– В джамаате Уматгиреева заблудших нет, – категорично ответил Габисов. – И надеяться, что они сдадутся, не следует.
– Это точно?
– Абсолютно.
– Ладно. А кто нам вход в бункер покажет? Парнишка сам себя взорвал и даже нас от взрыва своим телом спас. Теперь и показать некому. Разве что кто-то продемонстрирует компромисс и сам пожелает нам помочь, чтобы ему потом это зачлось…
– Я покажу, – сразу согласился имам и тут же двинулся к устью ущелья, но наткнулся грудью на два автоматных ствола. Охраняющие Габисова солдаты не получали приказа пропустить его и на добрую волю Гойтемира не надеялись.
– Пропустите. Мы за ним идем, – распорядился Березкин.
Имам потер пальцами ушибленные стволами ребра, с ненавистью, смешанной со страхом, посмотрел на своих охранников и пошел. Сразу за ним двинулись командир взвода с двумя пулеметчиками, потом подполковник Калужный, а дальше весь взвод, который, войдя в ущелье, перестроился из трех колонн в веер.
В принципе, помощь Габисова и не слишком была нужна. Снег шел по-прежнему, и с прежней невысокой интенсивностью. И следы только что подорвавшегося бандита еще не успело занести. И командир взвода с пулеметчиками отодвинули имама в сторону, сами вышли вперед. Найти вход в бункер было несложно. Для этого требовалось протиснуться между двух невысоких скал в расщелину, где снега не было совсем, но там можно было уже свободно подсветить себе лучом тактического фонаря. Дверь нашлась в широком месте расщелины. Она тоже была облеплена камнями, посаженными на цементный раствор, рассмотреть который не составляло труда. Березкин знаком отослал из расщелины своих пулеметчиков, вытащил две гранаты и начал сооружать взрывное устройство. Сам он вышел спустя минуту, держа в руках бечевку, посмотрел на комбата, словно спрашивая разрешения. Калужный кивнул, соглашаясь, и старший лейтенант даже не дернул, а упруго потянул за бечевку. Взрыв в небольшом, по сути дела, замкнутом пространстве расщелины ухнул чрезвычайно громко, но быстро вырвался вверх, поскольку крышу над расщелиной амир соорудить не додумался. Выждав несколько секунд, старший лейтенант с подполковником двинулись в расщелину. Камни, которыми была обложена дверь, свалились с металла целым пластом. Металл внешней обшивки был пробит в нескольких местах осколками, и через пробоины высыпался песок.
Березкин покачал головой.
– У нас, товарищ подполковник, гранат не хватит, чтобы эту дверь выломать. Тут тротиловые шашки нужны.
– А где я их тебе возьму? Звонить? Требовать, чтобы доставили? А они не уйдут за то время, пока мы дверь выламываем?
Они вышли из расщелины.
– Гойтемир!
Имам, как всегда, стремительно вышел из-за плеч солдат.
– Есть другой выход из бункера?
– Нет. Там даже бойниц нет – только меленькое окошко для наблюдения под самым склоном. Я с этой стороны к окошку не подходил, только изнутри смотрел. Можно, я переобуюсь? Носки сбились, ногу натирают.
Имам, не дожидаясь ответа, уселся на камень, похожий на кресло, и стал приводить в порядок обувь. Калужному показалось, что обувь тут ни при чем, просто имаму хотелось хоть таким образом получить разрешение посидеть и отдохнуть. И потому он явно не торопился переобуться.
– Я нашел окно, через которое на нас смотрят, – сказал снайпер. – Там кто-то есть внутри. Стрелять?
– Подожди. Покажи где.
Снайпер указал объемным глушителем винтовки в ту сторону, где заметил окно.
– Оружия в окне не видно?
– Пока нет.
– Страхуй. Мы к окну пойдем. Я хочу поговорить с Джабраилом. Попрошу, чтобы его позвали.
Снайпер привычно встал на одно колено.
– Там их, кажется, двое. Под большим камнем, похожим на каплю, – подсказал снайпер в спины подполковника и старшего лейтенанта. Березкин поднял свой автомат, наставил в том же направлении и включил на полную яркость тактический фонарь. Окно стало видно и с тридцати шагов. И кто-то там, за окном, закрылся от света рукой. Луч фонаря сильно, до рези в глазах, слепил наблюдателя. Стекла в окне отсутствовали. Да и не окно это было, а просто щель какая-то, форточка, может быть. В такую щель, скорее всего, даже ребенок не проберется. Значит, опасаться, что бандиты предпримут с этой стороны вылазку, не стоило.
– Так в нас выстрелить не смогут, – объяснил командир взвода необходимость яркого света. – А оружие высунут, снайпер сразу среагирует.
– Согласен.
Комбат включил свой фонарь. Два луча светили очень мощно.
– Надеюсь, не ослепнут, – сказал Березкин. – Впрочем, пусть слепнут…
– Эй, там! – крикнул комбат. – Позовите мне Уматгиреева.
– А ты кто такой? – спросил молодой голос.
– Скажи ему, Юра Калужный хочет с ним поговорить.
– Подожди. Он только что отошел. Там стой, не подходи, а то стрелять буду.
– Не вздумай, дурак, ствол выставить. Наш снайпер тебя сразу «положит». Ты на прицеле.
Они продолжали движение и, приблизившись к окну, сели рядом на небольших камнях.
– А у них там жарко, – заметил старший лейтенант Березкин. – Чувствуете, товарищ подполковник, как из этого окошка тепло валит? Настоящий жар, а не просто тепло.
– Натопили…
Джабраил недолго наблюдал за своими гонителями. У него не было тепловизора, да и с тепловизором рассмотреть лица было бы сложно. И потом, смысла наблюдать за противником, которого не видишь, нет никакого.
– Присмотри за ними, – распорядился амир и уже выбрался из тесного пространства в нормальный проход, когда услышал, как Мовлади наверху с кем-то там беседует.
– Что там? – спросил Уматгиреев.
– С вами говорить хотят. Юрий Калужный пришел, про которого вы упоминали.
– Иду. Выбирайся.
Мовлади сильно торопился и пыхтел. Должно быть, неуютно себя чувствовал рядом с кем-то по ту сторону окна. Едва он спустился, как Джабраил сам полез к щели.
– Юра, ты где? – Уматгиреев без страха высунул голову наружу. И сразу увидел двоих.
