Группа особого резерва - Нестеров Михаил Петрович (книга жизни txt) 📗

Генеральский стиль подхода к делу он считал авторитарным. Он мог представить на месте Короткова другого начальника, но не мог вообразить, как работает отдел во главе с другим, пусть даже мягким и демократичным. Как говорится, почувствуйте разницу. Но даже в этом случае Верестников не спешил приписывать генералу все «земные блага». Почему? Ответ был до некоторой степени философским: Алексей не был до конца уверен в том, что то, чего достиг Коротков, действительно его устраивает.

Что еще он мог сказать своему воображаемому ученику? Наверное, дать совет. И вот в каком стиле: «Ведь главное в том, что боссы не признают своих ошибок и не могут учиться на этих ошибках. Но ты-то можешь». Эти слова он адресовал себе, поскольку «белобрысый с простоватым выражением» ученик был его точной копией.

Алексей Верестников первым нарушил паузу:

— У тебя как минимум пара проблем. Одну из них решишь сам, с другой помогу я.

Тувинцев начал понимать, куда клонит молодой полковник, и спросил у него:

— Можно поговорить с вами без обиняков?

— Ага, — с насмешливой готовностью отозвался Верестников.

— Как я смогу решить свою проблему, если она сидит в прокуратуре?

— Своего подельника имеешь в виду?

— Ага.

— Я ознакомился с материалами дела. Не знаю, какую тактику выбрал твой друг, но он пока не назвал места захоронения трупов. В общем-то, дело на воде вилами писано. — Он выдержал паузу. — Расскажи-ка мне все про «бумажный самолет».

— А то вы не знаете…

— Расскажи, расскажи.

Тувинцев начал с того, что назвал фамилию Марковцева… Рассказ его со всеми подробностями занял полчаса и закончился вопросом, адресованным полковнику Верестникову:

— Вы ведь в роли чистильщика сюда приехали.

— Что правда, то правда, — ответил полковник. От него зависело, быть ли Тувинцу снова на свободе. Но и сам полковник был зависим от своего визави и дела, которое завертелось вокруг него. Другая его сторона заключалась в том, что на устранение проблемы у полковника не хватало сил. Лимит посвященных в операцию иссяк. Искать людей на стороне — занятие дурное. Его противник — бывший подполковник военной разведки, и данные, которыми обладал Верестников, заставили его призадуматься: будучи агентом ФСБ и на определенном этапе почувствовав опасность, исходящую от своих руководителей (его хотели убрать), Марк сделал простой, но очень эффективный ход — вернулся к родным пенатам и раскрыл планы профильного отдела ФСБ, напрямую задевавшие интересы Главного разведывательного управления.

— Он скользкий, как новорожденный.

— Что? — не понял Верестников.

— Я говорю про Марковцева. Знаете, если бы передо мной сидел ваш начальник, директор «Фирмы», я бы ему сделал предложение.

— И в чем бы оно заключалось?

— Предложение простое: проще купить Марковцева, обещав ему ту долю, которую он потерял. Главное, выйти на него и убедить в том, что свидетели двух ограблений, которые наложились друг на друга, невыгодны никому.

— А для себя ты какую долю попросил бы?

— Мне общего внимания было бы достаточно.

— Да, ты не дурак. Продолжай.

— Еще я сказал бы вашему шефу, что Марковцев сейчас в Азербайджане. Достать его трудно, почти невозможно. На контакт с ним можно вывести меня.

— Например, тебя, — акцентировал Верестников.

— Вот и я о том же.

— Предлагаешь себя в качестве инструмента?

— Я не мог не думать об этом.

Верестников артистично вздохнул:

— В твоем предложении много резону. Но я не директор «Фирмы». А шансов у тебя встретиться с ним столько же, как попасть под метеоритный дождь.

— Но вы доложили ему о моем телефонном звонке?

— Это само собой.

Верестников, закончив беседу с Тувинцем, зашел к следователю и, не теряя времени, указал на его ошибки. Ткнув большим пальцем себе за спину, имея в виду арестованного, он сказал:

— Если хочешь, я его адвокат. Трупы… — Он пощелкал пальцами, вспоминая. — Збруева, да?

— Злобина, — подсказал следователь.

— Трупы Злобина и его подруги нашли? Вам есть что предложить Тувинцеву? Письменные приколы припаси для товарищей по цеху — расскажешь в курилке.

— Мой шеф сейчас наверняка в курилке. Его первого я и приколю, можно?

— Валяй, — разрешил Верестников. Он был уверен, что после беседы с прокурором зеленый следователь сбавит обороты. И он не ошибся.

Тот вернулся от шефа более покладистым, нежели десять минут назад. Шеф не захотел встречаться с полковником ФСБ — именно так, потому что знал: такие люди со службы не увольняются, а несут свои пятиконечные кресты до самой могилы. Можно сказать и по-другому: служба их не отпускает. Но от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Прокурор говорил так горячо и вдохновенно, словно защищал столичного чекиста, арестованного в Мордовии. Он знал тему наполовину, что ли, но этого хватило, чтобы донести до подчиненного суть.

— Он назвал тебе отдел, в котором проходил службу?

— Да — параллельный.

— Так вот, знай: этот отдел обладает статусом департамента. Был создан под программу с идиотским названием «Сотрудничество с банками России». По сути своей — курьерская служба, которая ведет деликатные дела Лубянки, связанные с финансами. Бывало, что они распихивали конфискованные товары по торговым точкам, и так, чтобы ни одна копейка не пропала. Их чаще всего зовут офицерами — ни больше ни меньше. Они — тени при совершении сделок. Кто-то ставит подписи, а они обеспечивают доставку и сохранность денег и ценностей. Они такого повидали…

— Разрешите идти? — спросил следователь, глядя на прокурора, как на крестного отца параллельной службы.

— Давай, улаживай дела.

А для следователя прозвучало «закрывай».

Усевшись за руль «БМВ», Верестников первым делом включил зажигание и посмотрел на показания приборов. Бензина если и хватит до АЗС, то впритык; поиздержался, торопился. Он даже не обернулся, когда двое милиционеров подвели к машине Тувинца и его товарища и посадили на заднее сиденье. Только отъехав от прокуратуры на пару кварталов, он заглушил двигатель, вышел из машины и, открыв заднюю дверцу, скомандовал:

— Руки.

Тувинец вытянул руки, скованные наручниками. Верестников отомкнул их и бросил на сиденье. Тихо, так, чтобы не услышал Игорь, сказал Тувинцу:

— Нужно избавиться от него. Ты это сделаешь. Садись за руль, — громче добавил он, освобождая и Игоря. — Покажешь, где спрятали контейнеры. Ни слова о трупах. Забыли, ясно?

Дорога заняла много времени. Тувинец снова повторил маршрут, который кровавым рубцом врезался ему в память. Он свернул с дороги и остановил машину в десяти метрах от схрона. Темнело. Выходя из машины, Верестников незаметно от Игоря сунул в руку Тувинца пистолет Макарова. Вадим приободрился. Он всю дорогу нервничал, думая о подвохе, и перебрал много вариантов. Один из них самый реальный: на месте тайника их поджидает еще парочка полковников. И в этой связи он подумывал отвести этого полковника в другое место, а там попробовать бежать. Но вот все прояснилось. Он еще может быть полезен. Он может отработать, и работа его начнется сейчас, с убийства Игоря.

— Здесь? — спросил Верестников, незаметно подмигивая Тувинцу.

— Да, — подтвердил тот глубоким кивком головы. — Пять-шесть шагов. Ну что, пошли?

В Игоре еще теплилась надежда. Он повернулся и хотел было пропустить Тувинца вперед, но тот уже вскинул руку с пистолетом и выстрелил ему в голову. Игорь упал, как марионетка, которой обрезали нитки.

— Хороший выстрел, — похвалил Верестников. — И хорошо, что ты ему в лоб попал. Если бы выстрелил ему в затылок, то как бы он попал тебе в сердце?

Тувинец снова вскинул руку и нажал на спусковой крючок.

— Оп! — коротко прокомментировал полковник громкий выстрел. В пистолете было всего два патрона, и второй по счету был холостым. — Ты мне чуть лицо не спалил.

Он обнажил свой пистолет и выстрелил Тувинцу в сердце. Стерев отпечатки, Верестников вложил оружие ему в руку. Сев в машину, он выбросил из окна наручники и поехал в город.