Холодное лето 53-го - Дубровский Эдгар (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

В дверь сунулся Витя.

— Идет кто-то!

Крюк вскочил, поманил Зотова, сказал спокойно:

— Встреть на крыльце, в дом не води. Витя, схоронись во дворе, если попытается знак подать — разом кончь обоих.

Когда Лида подошла к дому, Зотов стоял на крыльце.

— Иди домой. Так? — сказал он. — У меня живот болит, не хочу ничего.

Она что-то тревожно спросила.

— Ничего мне помогать не надо! — раздраженно сказал он.

Она постояла немного, повернулась и ушла в темноту. Зотов вернулся в дом. Все смотрели на него.

— Слушай сюда, — сказал он Крюку. — Немая приходила. Я ей мог на пальцах сказать, она бы кое кого предупредила.. Вопрос: зачем не сказал?

— Жить, небось, любишь, — Шуруп сплюнул.

— Завтра к вечеру, может, послезавтра придет катер. Везет деньги па пять факторий. На катере человек пять, ну шесть. Одно-два ружья, один «ТТ» — вот так, примерно.. Ну, куда вы на этих лодках уйдете?! А на катере мы и далеко и быстро уйдем. Можно — в город. Можно в такую тайгу, что…

Он умолк под их взглядами. Стало совсем тихо.

— «Мы»? — Барон взял двумя пальцами лацкан его пиджака: — Ты и твои вошки?

— Не, он чистый, — весело сказал Шуруп, — от него деколоном тянет.

Все пятеро так внимательно рассматривали Зотова, что ему стало совсем тошно.

— В деревне милиционер, — сказал он, отдавая последний козырь. — Вчера приехал, про катер сказал.

После некоторого молчания Муха ласково спросил:

— А почему раньше не упредил — о легавом?

— Ну… Теперь я с вами.

Барон и Крюк согласно посмотрели друг на друга.

— Катер — это хорошо, — сказал Крюк.

Копалыч подымался рано. Он жил во времянке у деда Якова. Наскоро помывшись у рукомойника, он достал очки и тщательно промыл стекла, а потом вытер их специальной тряпочкой и убрал в коробку.

Вышел на крыльцо дед Яков.

— Что, паря, опять стараться идешь? Как найдешь, шепни, где жила-то, а?

— На что тебе золото, дядя Яков?

— Да мне немного, шматок. Поехать хочу, сразу увидеть всю Россию и что с ней вместе — Киргизию там, Грузию… И непременно Курскую губернию, откуда мой род. Читал обильно, но видеть хочу, понять, как все это составляется вместе.

— Везде там я ездил, — сказал Копалыч, — и много где еще… А помирать легче не будет. Но ты прав — поезжай… Неужели не скопил на рыбе-то?

— Скопил, — дед усмехнулся, почесал затылок. — В один конец. Дак мне еще и вернуться желательно.

Копалыч махнул на него рукой и пошел за калитку, взяв стоявшую у забора лопату.

Лида полоскала белье в реке возле дебаркадера.

Витя из чердачного окна фактории хорошо видел в бинокль всю деревеньку и пристань. Рассмотрел без интереса и Лиду. Но тут в поле зрения бинокля вошла Саша. Высоко подоткнув юбку, она вошла в воду дальше матери, нагнулась, стала мыть лицо и шею. Бинокль застыл в Витиных руках.

— Кого видишь? — спросил его снизу, из люка Шуруп.

— Старуху, — медленно ответил он, и желваки его вспухли.

— Ты давай за ментом следи.

В комнате совещались.

— Легавого в избе не взять, — сказал Крюк, — посечет очередями.

— Да напрямки и пойти нельзя, — заметил Михалыч, — собаки забазлают.

— Послать его, — сказал Шуруп про Зотова, — пусть сюда приведет.

— Ну, нет! — усмехнулся Крюк. — Мне спокойней, когда хозяин на виду и потрогать можно.

— Тсс! — Муха, глянувший в окно, вскинул руку.

Во дворе, в трех шагах от калитки, стояла черноглазая старуха. Ждала, не желая тревожить хозяина, если он еще не встал.

— Что ей надо? — прошептал Крюк.

— Обещал керосина налить, — тихо ответил Зотов, у которого появилась некоторая надежда на другой исход дела.

Старуха терпеливо ждала. Зотов вышел на крыльцо, кивнул ей, прошел в сарай, прикрыл за собой дверь и — засуетился: выхватил из кармана огрызок химического карандаша, быстро огляделся, ища бумагу, вспомнил про портрет Берии, достал его, послюнил карандаш, крупно написал: «В доме банда. Шесть. С оружием». Зотов сложил бумажку в несколько раз, схватил бутылку с керосином, макнул дно в бочонок с дегтем и плотно прижал бумажку к дну бутылки.

Уже неторопливо вышел он из сарая, покосился на открытое окно. Из-за занавески Крюк следит, будет ловить каждое слово, жест, заподозрит — тут же выскочат, и старуху придушат, и…

— Зайди по дороге к Манкову, — раздельно и громко, как ему приказали, сказал Зотов. — Покажи ему, вот, керосин, мол, брала у меня. Так?

Он сверлил ее взглядом. Она кивнула, не понимая главной его заботы.

— Скажи ему: пусть придет, дело срочное для него есть.

— Ага, зайду, зайду! — она суетливо взяла бутылку. — Спасибо тебе, век не забуду.

Старуха вышла за калитку.

— Да не махай ты бутылкой, неси нормально! — процедил он.

— А! — Она повела плечом. — Не пролью.

Зотов вернулся в дом. Крюк пристально смотрел на него. Зотов взгляд выдержал.

— Может и не прийти, — сказал он. — Я ему не начальник.

— Не придет, значит плохо позвал, — сощурился Муха.

— Старуха к менту зашла, — доложил с чердака Витя.

В комнате стало тихо, только Шуруп вдруг засвистел «Мурку», но тут же смолк под взглядом Крюка.

Лузга проснулся на ветхом брезенте в предбаннике бани, стоявшей дальше остальных, у самого впадения ручья в реку. Потянулся, стал на четвереньки и выполз на свет.

Река дымилась. Солнце еще не поднялось над тайгой.

Лузга выпрямился, сел на скамью и откинулся на стену бани, далеко вытянув ноги.

Манков, в галифе и майке, вышел из нежилой избы, которую занимал, наезжая в деревню, повозился с калиткой — она косо висела, петля отошла, и пошел к фактории. На полдороге взгляд его привлек какой-то пестрый комок на тропе. Он присел на корточки и развернул измазанный дегтем портрет. Хмыкнул Манков весело, не перевернул бумажку, не осмотрел, отбросил в сторону и выпрямился. Оглянись он сейчас, он бы увидел надпись! Но он не оглянулся. Пошел к фактории, насвистывая.

У них все было рассчитано. Но когда Манков, войдя, задержался у калитки и стал двигать ухоженной дверцей, сравнивая ее со своей, у Шурупа не выдержали нервы: распахнув дверь сарая, он выставил руку с обрезом двустволки и, не целясь, выпалил в сторону Манкова, который секундой раньше отпрыгнул в сторону. Все же одна картечина задела его. Манков прыгнул через забор и побежал. Из окна выстрелил из «ТТ» Крюк — и попал. Но Манков бежал, бежал по-открытому, напрямую, а выскочившие за ограду бандиты выцеливали его. Опять выстрелил Крюк, Манков упал, но тут же вскочил и с той же силой побежал дальше, к своей избе. Выпалил Шуруп с неизвестным результатом. Михалыч целился, оперев охотничий карабин на столбик забора. Барон стоял позади с ружьем в руках, и не стрелял. А Витя бежал стороной, но не успевал пересечь путь. Манков вломился в калитку, и тут выстрелил Михалыч. Манков согнулся, прошел к дому несколько шагов, остановился и упал назад. Витя перемахнул забор. Простреленное в нескольких местах тело Манкова еще дергалось, выгибалось. Прицелившись из нагана, Витя выстрелил в него раз, другой… Хотел и третий, но услышал крик Барона:

— Хватит, ты! Патроны береги, кретин!

Витя отрезвел, убрал наган, вошел в сени и тут же вышел с автоматом в руках.

За заборами, в окнах появлялись перепуганные старухи.

— Муха, бери Витю и этого, — Крюк показал на Зотова. — Загнать всех в дома, взять те два ствола, и чтоб никто не вылезал. Михалыч, погляди, что у них там с лодками. Шуруп, со мной на пристань.

Зотов сказал Крюку твердо:

— Бабу на пристани не троньте.