Волчья ягода - Данилова Анна (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Колени мои были плотно сжаты, и я знала, что, наверное, уже никогда не смогу получать удовольствие от секса, как это было раньше. Эти четверо скотов отвратили меня от этой стороны жизни напрочь.
Стараясь не вспоминать весь этот кошмар, я опустила стекло, высунула голову в дождь, в свежесть и холод, чтобы немного прийти в себя, и увидела приближающуюся ко мне тоненькую фигурку, закутанную во все черное. Да, это снова была она. Мне даже показалось, что она выпорхнула из гостиницы…
Она приблизилась ко мне и, едва не касаясь меня, склонилась передо мной в реверансе и расхохоталась веселым молодым смехом…
– Привет, сестренка… У тебя не болит живот? Я подняла голову и встретилась с ней взглядом.
– Мила, что ты здесь делаешь? Где ты? Ты живая или мертвая? Что с тобой, наконец, случилось? За что ты мучаешь меня?
– Когда ты уехала, прихватив мои денежки и моего Вика, я долго болела, а потом умерла. Потом меня изнасиловали солдаты на пашне и бросили в посадки, после этого я снова умерла…
Она улыбнулась и, склонив головку набок, так, что ее длинные льняные волосы превратились в прозрачный шелковистый водопад, светящийся на фоне гостиничных дверей и окон, показала мне язык.
– Где тебя похоронили?
– Не знаю, да это и неважно, главное – что ты ЗДЕСЬ!
И тут произошло совершенно невероятное: она нагнулась и, зачерпнув своей белой чистой ладошкой грязь, бросила ее в меня, залепив мне лицо, и.., исчезла!
Я медленно провела рукой по лицу – это была самая настоящая грязь… Но как же?.. Кто же?.. Ведь призрак не может швыряться грязью…
И тут меня вырвало. Я едва успела открыть дверцу машины, как все мои внутренности, казалось, поднялись и теперь исторгали из меня остатки каких-то консервов, которыми меня кормили насильники, какую-то слизь, а потом и желчь. Понятное дело, что к моменту возвращения Игоря я была уже полумертвая и ничего не соображала от слабости. Я была почти без сознания, когда он помог мне выйти из машины.
Я благодарна ему за то, что он не повел меня через центральный вход, а провел через кухню, с черного хода. Проходя по длинному и сырому коридору, где располагались склады с продуктами и большие холодильные камеры, я почему-то вспомнила Вика и его планы реконструкции своего маленького кафе… Мне даже показалось, что я услышала его голос… Он как-то сказал мне, буквально за пару дней до моего отъезда из страны: “Будь моя воля, я бы посадил тебя в огромную клетку, как собаку, и держал тебя там, как принадлежащее мне животное… Я бы кормил тебя хлебом с молоком и вытворял бы с тобой все, что хотел… Ты правильно делаешь, что уезжаешь… Я ненавижу тебя, неблагодарную, ненавижу, но и люблю. Мне тошно, мне жутко тошно, но я не полечу с тобой… Ты для меня навсегда останешься здесь…” И я тогда отлично понимала, что он всем этим хотел сказать. Конечно, он страшно переживал и воспринимал мой отъезд не иначе, как предательство. Он был прав и не прав одновременно. Прав, потому что он сделал для меня все, что только мог, чтобы помочь мне в достижении моих целей; а не прав, потому что недооценил свою роль в моей жизни и с такой внешней легкостью расстался со мной. Будь он понастойчивее, посильнее, он бы никогда не отпустил меня и, конечно же, не развелся со мной. Мы были слишком похожи и слишком хорошо ладили друг с другом, чтобы жить порознь… Единственное, что отличало его от меня, была природная лень. Не будь ее, он уехал бы на какой-нибудь свой остров… Но он не видел КОНЕЧНОЙ ЦЕЛИ, ради которой стоило бы прилагать столько усилий. Ну, деньги, пусть даже и большие, пусть дворец на берегу океана, а дальше-то что? Он всегда спрашивал меня об этом, и я не могла ему ответить, что будет дальше… Ему было смертельно скучно на этой земле. Думаю, это происходило лишь по одной причине: он был малопритязателен. Ему было достаточно ощущения тепла и сытости, а такой головокружительный кайф, как обладание властью над другими, себе подобными существами, был ему незнаком… Власть и деньги – это были мои цели, но не его. Хотя обладание мною, моим телом и разумом приносило ему огромное удовлетворение, в котором он боялся признаваться даже себе самому. И я это знала, чувствовала, но тем не менее уехала.
Вик… Я думала о нем, вспоминала его лицо, руки, глаза, голос, и плакала, глотая слезы, сидя в ванне гостиничного номера, отдирая от себя свою старую кожу… Мне пришлось послать Игоря в супермаркет, который работал круглосуточно и в котором можно было даже ночью купить хоть черта лысого, чтобы раздобыть хорошее мыло и шампуни, ароматические масла для ванн, настоящую губку и щеточки, при помощи которых я собиралась избавиться от тошнотворного запаха чужой плоти… Я верила, что с помощью горячей воды и разумного использования всех имеющихся в наличии средств я добьюсь того, что три дня, проведенные на квартире “тети Вали”, останутся в моей памяти только как кошмарный сон.
Кроме того, я составила для Игоря список лекарств, просто необходимых для того, чтобы избежать всевозможных болезней, грибков и разной другой заразы, которой могли наградить меня эти скоты. Он привез целый пакет антибиотиков, кремов, мазей, одноразовых шприцов, и я, превозмогая боль, сделала себе несколько необходимых профилактических инъекций.
Пока я активно занималась самолечением, Игорь вместе с горничной поехал в тот же супермаркет, чтобы с ее помощью выбрать мне кое-что из одежды. И все эти хлопоты сильно напоминали мне то, что случилось со мной в мой первый приезд в Москву, когда меня вызвал по телефону мнимый муж Милы… Изнасилование, гостиница, горничная, покупающая мне белье… Когда же все это закончится и я смогу вернуться к себе домой? Сколько же можно терзать мне душу и тело? И когда же наконец я перестану видеть призраки?!
Спустя три с половиной часа я лежала в теплой постели, закутанная в байковый толстый халат, и ждала, когда мне принесут из ресторана ужин. В комнате находился Игорь, который настолько устал и от меня, и от моих поручений, что откровенно похрапывал в кресле… Было тихо; за огромными, почти во всю стену, окнами, завешенными прозрачным кружевным тюлем, шел синий дождь, горел желтый фонарь, и откуда-то снизу доносилась прекрасная, но нестерпимо грустная мелодия…
– А ты сильная, сестренка, – услышала я и вздрогнула: прямо напротив меня, на постели сидела полуобнаженная Мила и ела.., лимон! Она откусывала от него маленькие кусочки, нисколько не морщась при этом, проглатывала, а по комнате в это время разливался приятный цитрусовый аромат, так любимый мною… – Ничто тебя не берет. Теперь ты чистая, благоухающая, отдохнувшая… Ты прямо как ящерица – быстро регенерируешься…
И исчезла, как только раздался стук в дверь. Это принесли ужин.
– Игорь, проснись и открой дверь! – крикнула я испуганно, опасаясь того, что мой охранник мертв. Я бы уже ничему не удивилась…"
– Если честно, то я уж и не рассчитывал тебя застать… – Малько осторожно прошел на цыпочках в прихожую и, только дождавшись, когда Илья Ромих закроет за ним дверь, спросил шепотом:
– Ну как Берта?
– Проходи. Она спит. Настояла, чтобы я привез ее домой, говорит, что не может видеть врачей, что они плохо на нее действуют… А вчера – ты себе и представить не можешь! – увидев в больнице Журавлева, психиатра, которого я нарочно пригласил для нее, она закричала, словно от невыносимой боли. Я даже подумал, что она умирает… Журавлев и сам побледнел… Я ворвался в палату, а она лежит, бедняжка, закатив глаза, и только руками машет, словно отгоняет кого от себя и бормочет про какого-то профессора… Журавлев сказал, что она еще не готова к тому, чтобы он о ней поработал, и уехал домой… Думаю – обиделся.
– Я бы хотел посмотреть на нее… – неуверенно попросил Малько, понимая, что эта просьба может быть не правильно истолкована Ромихом, но в то же время чувствуя, что только Берта, точнее, одна ее внешность, поможет ему разгадать еще одну загадку…
– Зачем это тебе? – Ромих нахмурился. – Я же сказал, что она спит… Ты что.., хочешь допросить ее, когда она находится в таком состоянии?
