Опаленная земля - Мэрфи Уоррен (версия книг .txt) 📗

— Каковы истинные цели вашего «Щита»? — спросил он.

— Я уже говорил — сохранить союз.

— Союз? — переспросил Римо. — Какой еще союз?

— Советский Союз. Какой еще союз имеет историческое значение?

— Знаете, у нас в Америке тоже союз.

— Значит, вы симпатизируете нашим идеалам.

— Я бы так не сказал.

— Но мы теперь в одной команде, da?

— Nyet, мы с вами в разных командах.

— К какой организации вы принадлежите? — спросил Рушенко.

— А с чего вы взяли, что мы принадлежим к какой-то организации? — вопросом на вопрос ответил Римо.

— Для меня совершенно очевидно, что вы не из ЦРУ.

— Почему это очевидно?

Полковник Рушенко многозначительно улыбнулся:

— Если бы ЦРУ решило прибегнуть к помощи Дома Синанджу, об этом неизбежно стало бы известно в ФСК. А что известно ФСК, известно нам.

— Кто посадил своих людей в ЦРУ?

— Я ничего не могу утверждать. Скажу только одно — в ФСК точно есть наши люди.

Римо схватил полковника за покрытый черной щетиной загривок и встряхнул.

— Попробуем еще раз ответить на поставленный вопрос.

— Конечно, конечно, — пролепетал Рушенко.

— Имена, — потребовал Римо.

— Мне неизвестны имена.

Римо раздраженно фыркнул:

— Ответ неверный. Приготовьтесь к тому, что вас сейчас выбросят в окошко с высоты тридцать тысяч футов.

С этими словами Римо прижал русского лбом к окошку иллюминатора, чтобы тот прочувствовал весь ужас предстоящего падения.

— Я знаю только клички, — пролепетал Рушенко. — Это были люди КГБ, и мы решили не вдаваться в биографические подробности. Нам достаточно, что они снабжают нас информацией.

— А почему вы уверены, что эти люди не являются двойными агентами и не работают на ЦРУ? Или просто перебежчиками, поставляющими вам дезинформацию?

— Так или иначе вся информация, которая поступает из ЦРУ, все равно заведомо лживая и гроша ломаного не стоит, — ответил Рушенко.

— Это еще почему?

— Потому что они упорно не желают отказываться от услуг медиумов и экстрасенсов.

— Зачем тогда собирать ее?

— Полезно знать то, что, как считают в ЦРУ, известно им. Как полезно знать то, что они действительно знают.

— Да, пожалуй, я даже рад, что сам всего-навсего простой ассасин. От этой шпионской чехарды голова идет кругом.

— Это игры для настоящих мужчин, — самодовольно изрек Рушенко.

— Ерунда, — вмешался в разговор Чиун. — Информация не имеет никакого значения. Главное — это кто стоит у власти, кто выживет, а кто умрет.

Рушенко кивнул:

— Разумеется, это тоже важно. Однако в современном мире власть часто зависит от степени осведомленности.

— Власть в России никогда не была осведомленной, — подчеркнул Чиун, поглядывая за борт на серебристое крыло лайнера, словно опасаясь обнаружить на нем конструктивные изъяны. — Иначе России не пришлось бы снова и снова быть поверженной в хаос и анархию.

— Этот демократический эксперимент скоро закончится, — заявил Рушенко. — Будет установлен новый режим. Такой, как в старые добрые времена.

— России нужен новый царь, — возразил Чиун. — Если только найдется человек с чистой романовской кровью.

— Мы говорим на разных языках, — сказал Рушенко, про себя решив, что у этих двоих невозможно будет выпытать какие-то секретные сведения.

В салон зашел второй пилот, который объявил, что они подлетают к месту.

— До Ленинска не больше двадцати минут лёта, — сказал он по-английски. Римо предупредил, чтобы все разговоры во избежание недоразумений велись на английском.

Так продолжалось с тех самых пор, когда они с Чиуном приволокли полковника Рушенко в Шереметье-во-2, привели его в чувство и приказали задействовать все его связи, чтобы доставить их в Байконур.

Полковник Рушенко был так обрадован, обнаружив, что еще жив, что немедленно согласился и тут же по телефону заказал «Як-90». Они уже трижды садились для дозаправки, и всякий раз у руководителя «Щита» на земле оказывались свои люди, готовые исполнить любой его приказ.

Они пристегнули ремни безопасности, являвшие собой обыкновенную пеньковую веревку.

Полковник Рушенко в очередной раз извинился за неудобства, но таково уж было состояние постсоветской России, которое он называл «достойным сожаления антрактом».

Внизу простирались заснеженные степи Центральной Азии. Полковник Рушенко снова разговорился.

— Вот вам прекрасный образчик дезинформации, — сказал он. — Второй пилот сообщил, что мы приближаемся к Ленинску, верно?

— Ну и что? — спросил Римо.

— Но на самом деле Ленинск находится в трехстах километрах от Байконура.

Гладкий ноготь лег на сонную артерию полковника.

— В следующий раз осторожнее выбирайте слова, — предупредил его Чиун.

Полковник вдруг почувствовал, что обливается холодным потом. Он сглотнул подступивший к горлу комок и сдавленно произнес:

— Вы меня не поняли. Это не ловушка. Я просто привожу пример.

— Валяй, — сказал Римо.

— Когда Гагарин стал первым человеком, полетевшим в космос, ТАСС на весь мир заявил о том, что запуск космической ракеты был произведен с космодрома Байконур. Доверчивая западная пресса подхватила это сообщение, и с тех пор у вас принято считать, что стартовая площадка находится в Байконуре, хотя на самом деле она под Ленинском, то есть совсем в другом месте.

— И что?

— А то, что это заблуждение у вас бытует по сей день. Это значит, что на Западе живут круглые идиоты.

— Вы просто упорно цепляетесь за свои разбитые идеалы, — сказал Римо.

— Советский Союз снова возродится из пепла.

— Только если появится хороший царь, — заметил Чиун.

Натужно взвыли двигатели, и «Як-90» пошел на снижение. Римо еще раз проверил затянутую узлом на поясе веревку. Вдали показались вышки пусковых установок — самая приметная черта Байконура. Вокруг были раскиданы вспомогательные сооружения — ангары и какие-то белые стальные блоки. В степь убегали две взлетно-посадочные полосы, одна, довольно протяженная, и вторая, конца которой не было видно.

От гула моторов дрожал салон.

— Вы знаете, что я по национальности казах? — спросил Рушенко, обращаясь к Чиуну.

— Это написано на твоей физиономии.

— Спасибо. Между прочим, казахи принадлежат к той же этнической группе, что и турки, и монголы, и корейцы. Так что в моих жилах, возможно, течет частица вашей крови.

— Ладно, я поищу, когда выпущу тебе кишки, — сказал Чиун.

Полковник Рушенко счел благоразумным промолчать. Он вцепился обеими руками в ручки кресла, и одна из них тут же отломилась. Тогда он сконфуженно спрятал ее под сиденье.

Самолет лег на одно крыло, круто забирая вниз на подлете к протянувшейся в никуда бетонной полосе.

— Мы приземляемся на ту же полосу, которую используют наши «Бураны», — с гордостью в голосе сообщил Рушенко. — Наши «шаттлы» садятся там же, откуда взлетают. Американцам такое не под силу.

— Зато на наших «шаттлах» летают живые люди, — заметил Римо.

— В этом нет никакой необходимости, потому что управлять «шаттлом» вполне могут и роботы.

Тут что-то над западным горизонтом привлекло его внимание.

— Смотрите. Ложное солнце! — воскликнул он.

Римо и Чиун одновременно повернули головы к окну. Мастер Синанджу при этом не забыл прижать свой смертоносный ноготь к шее полковника — па тот случай, если тот вздумал бы шутить с ними.

В небе зажегся желтый огненный шар.

— Ни разу не видел, — сказал Чиун.

— Это называется паргелий, ложное солнце. Ледяные кристаллики в верхних слоях атмосферы отражают солнечный диск. Но такого мне не доводилось встречать.

Секунду спустя нестерпимо яркий сноп огня промелькнул за бортом самолета. Откуда-то снизу, с земли, до их слуха донесся глухой удар.

Подброшенный потоком горячего воздуха «Як» перевернулся и едва не вошел в штопор. Только веревочные ремни не позволили им вылететь с мест и врезаться в потолок.

Самолет мучительно медленно выровнялся. Моторы несколько раз подозрительно чихнули и снова набрали обороты.