Монастырь - Ширянов Баян (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Кроме того, есть анонимный донос, в котором указывается, что Сват имеет повреждения рук, характерные для человека, наносившего удары. Да и у самого блатаря нашли посмертную записку, где говорится, что делает он это по своей воле, причем без объяснения причин.
Комиссия, по-моему, будет плакать от умиления.
– Как бы нам самим не заплакать… – настроение хозяина заметно улучшилось. – Ну да ладно, попробую спихнуть в управление эту липу. Но если все раскроется – слава твоя.
Игнат Федорович вновь натужно улыбнулся. Если в зоне не будет очередных убийств, комиссия приедет и уедет, а разобраться что к чему можно будет и после нее.
Но ведь бродит же где-то гладышевский дневник! И пока он у зеков, можно руку дать на отсечение, что кто-то да и полезет в эти ходы. Только как же его найти? Пока не погиб его нынешний обладатель…
5. Котел в тревоге.
Прошлая бессонная ночь, да сегодняшнее ночное происшествие, не на шутку вывели Исакова из равновесия. Одно то, что из его отряда по непонятной причине замочили сразу двоих, уже наводило на неприятные размышления. Но отдохнуть и подумать было все некогда.
Мало того, сегодня к тому же был помывочный день и зеки по сменам должны были посетить баню, сдать грязное и получить свежее постельное белье. Но весь идиотизм с обменом простыней заключался в том, что сдать нужно было сегодня, а вот получить это обратно лишь завтра. Но хитрые зеки нашли выход и из этой ситуации, сдавая из двух имеющихся в их распоряжении простыней лишь одну, на которой спали. Та, которой укрывались, перекочевывала на матрас и одну ночь заменяла, при этом, еще и наволочку. Махровое и вафельное полотенца стирались через раз. Такая процедура проводилась раз в десять дней, но было ли это какой-то санитарной нормой, или так повелось из-за количества отрядов, Котел не знал. Посещение бани вполне можно было скинуть на старших второй смены, а вот прием простыней, как это не прискорбно, ни кому перепоручить было нельзя.
И тогда завхозу в голову пришла светлая мысль. Он даже застыл со стаканом чая в руке.
– Эй, Котел! – вывел Игоря из прострации голос Пепла. – Чего тормозишь?
– Да феню тут одну можно провернуть… – завхоз выжидающе посмотрел на шныря и тот, поняв, что без ответной реплики Исаков не продолжит, лениво спросил:
– И что за феня?
– Мужики белье сдавать будут?
– Будут.
– Все. – И Котел вперился взглядом в переносицу Перепелова.
– Ты хочешь выспросить их что они говорили куму? – с ужасом отодвинулся шнырь.
– И то, что они ему не сказали…
– Ну, завхоз, – Пепел угрюмо крутил свой стакан в пальцах, – опасное это дело. Думаешь, Лапше о твоей самодеятельности никто не доложит? Доброхоты найдутся. Будь уверен.
– А я и не догонял, что меня сдадут! – усмехнулся завхоз и приложился к густому, почти черному, вареву, – Тут риск, конечно, есть. Но сам знаешь, кто первый встал – того и сапоги.
– Ну разве что…
Пришел Шмасть, ведя за собой отобедавшие вторую и третью смены. Его тут же посвятили в замысел Котла. И этот шнырь тоже отнесся к идее с некоторым недоверием, но после убеждений и заверений Исакова, что вся эта катавасия на благо оперчасти, согласился.
– Отряд! – высунувшись из каптерки, проголосил завхоз так, чтобы было слышно в обеих секциях, – Белье сдаем!
На столе уже лежал расчерченный листок с уже отмеченными категориями белья. Рядом с ним еще один, пока еще пустой. Для того, чтобы достать даже эту бумагу, шнырям пришлось сбегать в соседний отряд. Прапора отмели все, на чем можно было сделать запись.
– Два полотенца в клеточку, две простыни, две наволочки. – первый поспевший зек перечислил сдаваемое. Судя по количеству белья, сдавал он за двоих.
Котел записал фамилию, расклад по позициям и, подняв глаза на стоящего, спросил:
– Ты чего куму каркал?
– Да ничего, сукой буду! – искренне возмутился мужик. Завхозу было в данном случае все равно, говорит этот деятель правду, или нагло врет, отмазываясь от сотрудничества с оперчастью.
– А мне что ты можешь сказать? С кем тусовались Гладышев и Сапрунов?
– Дай-ка припомню, – напрягся мужик. – Да, с этим, Ушаковым из седьмого. Старпер, на промке метлой машет. Частенько Голодный его чихнаркой угощал. А с чего? Хрен его знает…
Да, и с этим…
Сегодня сдача белья тянулась как никогда долго. Но вместе с каждым зеком рос и список у Котла. И не только список. Работяги, опасающиеся завхоза больше кума, ближе-таки, выкладывали как на духу все, что им было известно про покойных. Хорошее, плохое, сплетни. Сапрунов с Гладышевым успели поработать во всех трех сменах, и поэтому информации о них было с огромным избытком.
Некоторые без лишних слов понимали причины такого допроса, другие пытались артачиться, но с ними разговор был короткий:
– Что, куму, блин, небось, все выложил?! Знаю я тебя! Смотри, не расскажешь мне – зачморю!
Этого обычно хватало.
К тем же, кто имел больше чувства собственного достоинства, подход был несколько иной:
– Врубись, Голодного замочили. Сопатый пошел на киллера и сам на решке оказался. Я, завхоз, блин, должен такое терпеть?! Под раскрутку пойду, а вычислю гада! Только надо мне знать…
И так далее.
Зеки с чувством стучали друг не друга, заваливая Котла грудами сведений. Поначалу он записывал все, но потом, когда пальцы уже приобрели вмятины от ручки, Игорь стал фиксировать на бумаге лишь нечто новое. Потом вообще прекратил записывать связи убитых в своем отряде, ибо для этого пришлось бы написать практически полный его список.
Шмасть с Пеплом оставив белье в каптерке, повели отряд мыться, а Игорь остался изучать свои записи. Из них выходило, что в разное время Гладышев-Голодный обрабатывал разных стариков. Причем быков, местных, хумских. Почему, было для Исакова очевидным – собирал телеги про монастырь.
Но вряд ли Сопатый доверил бы этим гонщикам дневник семейника. И даже не потому, что он сомневался в их надежности, как раз напротив, на старшее поколение и зеки, и вертухаи обращают куда меньше внимания. Ну что может сделать седой хмырь? Но ведь общался с ними и привечал лишь Голодный. Сапрунов в таких контактах замечен не был. И именно поэтому Сопатый никогда бы не пошел к гладышевским информаторам.
