Ночь длинных ножей - Рясной Илья (лучшие книги онлайн txt) 📗
Алейников вызвал Мелкого брата и сказал:
— Завтра поедешь со мной в Гудермес. Проветришься.
— Есть… Лев Владимирович, у меня просьба. Рапорт. Хочу остаться еще на три месяца.
— Не навоевался?
— Война и есть война… Мне лучше здесь, чем там.
— Чего так?
— А что. Гитару привез. Кошка здесь… Жить-то мне все равно негде. Квартиры нет. Может, если боевые закроют, подзаработаю денег. Хоть халупу какую куплю.
— Боевые практически уже не платят.
— Все равно выгоднее. Дома — зубы на полку. Зарплаты еле хватает, чтобы квартиру оплачивать. На две тысячи рублей в месяц не разгуляешься.
— Понятно, — Алейников усмехнулся горько. — А что у тебя с женой?
— Да разошлись уже полгода назад.
— Что, не понимает тебя?
— Надоело мне слушать, что ее одноклассник Леха жене купил «Жигули», а подружке хахаль каждый день цветы дарит, и только моя благоверная, бедная, мужа днями и ночами не видит и в нищете прозябает… А тут еще эти духи.
— Что за духи?
— Гризли знает. Эротический гигант. Девок у него — вагон. Ну, поделился однажды. Жена моя эти поганые французские духи и учуяла. Не помогли разъяснения, что мы ночью оперативные мероприятия по шлюшьим притонам проводили.
— А почему не помогли?
— Да та дура к моей белой рубашке на спине губами в помаде приложилась…
— И что?
— Развод. Вон из ее квартиры… Здравствуй, родная Чечня.
— И что, жить здесь будешь?
— А что? — пожал плечами Мелкий брат. — Если бы квартиру пообещали, я бы и на три года остался…
— И не страшно?
— Смерти только дураки не боятся… Но я привык, что она рядом. И знаю, что с ней рядом можно жить долго.
— Понятно…
— Ну так подпишете?
— Подпишу, рэйнджер, — усмехнулся Алейников.
До Гудермеса легче добраться через Хасавюрт, что в Дагестане. Есть дорога через Шервудский лес, но там гораздо опаснее. Два дня назад опять был подрыв. Синякинские минеры никак не успокоятся…
Неделю назад был издан приказ по группировке — в связи с участившимися терактами передвигаться в составе не менее трех машин. Алейников, Мелкий брат и командир группы омоновцев сидели в «уазике» криминальной милиции, следом прилепилась омоновская «Нива» и еще один «уазик» — это группа огневого прикрытия. В «Ниве» так же уютно устроился мальчишка-боевик, которого Алейников решил забросить в Таргунский ВОВД, чтобы там поработали с ним и по возможности реализовали информацию.
Машины остановились перед шлагбаумом. Рядом с ним — блокпост. В стороне был зарыт в землю БТР. Здесь — граница Чечни. За шлагбаумом дорога уходит резко вниз, туда, где мутно несет свои воды широкий, неглубокий, с отмелями и островками Терек. Тот самый Терек, про который сложено столько песен. Берега которого щедро политы русской кровью.
Перед шлагбаумом стояла вереница гражданских машин, стремящихся в Дагестан, их тщательно проверяли военнослужащие внутренних войск.
Раньше в этом месте Чечню с Дагестаном соединял длинный мощный мост. Мост разнесла русская артиллерия, когда работала по отходящим из Дагестана боевикам, и положили «правоверных» на этих берегах немало. В итоге от моста осталась лишь треть, дальше стояли пустые быки, которые раньше несли мощную металлическую конструкцию. Это сооружение обещали со временем восстановить, но пока на другую сторону можно было переехать только по понтонному мосту, по которому входила в Чечню бронетехника.
Вчера прошли дожди, Терек немножко разлился, и теперь понтонный мост не лежал на берегу, а покачивался мерно на волнах.
— Черт, не переедем, — сказал омоновец, когда «уазик» тормознул перед мостом. До него было метра полтора воды.
— Переедем, — махнул рукой водитель и двинул машину вперед.
«Уазик» резко клюнул носом и утонул в воде, но тут же вынырнул и, отчаянно взревев мотором, забрался на мост.
— Зверь, а не машина, — удовлетворенно произнес водитель, постукивая по железной шкуре своего мустанга. — Это вам не жалкий джип мерседесовский. В воде не тонет, в огне не горит.
— Ну да. Дешево. Грубо. Сердито. Эффективно, — кивнул омоновец. — Наши микросхемы — самые большие в мире.
С той стороны тоже выстроились машины — эти желали попасть в Чечню.
И опять чувство, которое не отпускает, — физическое ощущение пересечения границы миров. Дагестан… Алейников уже отвык, что на дороге могут быть светофоры, что люди спокойно ходят по улицам и работают нормальные магазины, кинотеатры. Здесь почти не рвутся фугасы, не обстреливают из зеленки.
— Красота, — расслабился омоновец.
Вдоль всей дороги выстроились торговцы, продающие бензин. Разлитый в трех — и пятилитровые банки бензин был какого-то зеленого цвета, но картонные вывески оповещали, что это не что иное, как высококачественный девяносто третий и девяносто пятый. Естественно, цены на него были раза в два ниже, чем на бензозаправках. А в кустах можно было увидеть и бензовозы — некоторые старые и мятые, будто их жевали, другие — новенькие. Кран работает. Чеченский бензин исправно течет в Дагестан. А обратно текут деньги.
— Время еще есть, — сказал омоновец. — Может, заедем в магазин?
Алейников посмотрел на часы.
— Что с вами поделаешь? Поехали.
Маленький, известный всей федеральной группировке магазинчик торговал военным снаряжением, ножами, сувенирными саблями. Военные и милиция затоваривались в нем кизлярскими кинжалами с дарственными надписями «за мужество и отвагу», а также значками «участник боевых действий», выписывая к ним удостоверение за подписью военного коменданта. В принципе, это было не вполне законно, поскольку комендант не имел права выдавать такие значки, но душу грело, притом не только молодняку — сержантикам и лейтенантам, но и вполне взрослым дядям. Окончание командировок весьма походило на обычный дембель в армии — сотрудники, в основном те, кто в горячей точке в первый раз, становились на это время детьми и нацепляли значки, лихо заламывали увешанные какими-то немыслимыми эмблемами черные береты. Алейников относился к этому снисходительно.
Мелкий брат прикупил в магазине защитного цвета майку, омоновцы затоварились кинжалами, и кавалькада устремилась дальше. Их ждало возвращение на войну. И вот опять Чечня. Опять граница. Разгромленный, со следами пуль фигурный обелиск «Чечено-Ингушская Республика» — будто обломок иной, могучей и благополучной цивилизации, сметенной вселенским катаклизмом, как Атлантида. И свидетельства новых времен — надписи, наспех замазанные, но проступившие снова:
«Добро пожаловать в ад», — любимое послание чеченцев. «Мы пришли и хрен уйдем», — обычно писали в ответ.
Очередь машин была куда длиннее — здесь проходит главная транспортная артерия, пронизывающая Чечню, она ведет на Гудермес и Грозный. Люди изнывали в очереди от ожидания и жары. Сплошная железная масса из битых «Волг», старых «Москвичей», наполненная мужчинами, женщинами и детьми, медленно, по метру, как сонная змея, проползала вперед. Раньше в этом месте больше выстраивались престижные джипы с мрачными бородачами в кабинах — на хороших машинах ездили бандиты и сотрудники правительства, министерства госбезопасности, шариатских судов. Ныне бандит пересел из джипа в мятый грузовик или старый «жигуль». В очереди приткнулось и два рейсовых автобуса — с недавнего времени они исправно ходили по Чечне. Выглядели эти «ПАЗы», будто пережили не одну бомбежку. Половины окон у них не было, зато имелась масса украшений в виде пулевых пробоин и вмятин. Но они ездили. И люди передвигались по республике на этих автобусах, напоминавших реквизит для очередной серии «Безумного Макса».
Здесь были грубо сколоченные из досок лотки со всякой мелочью. Торговцы сновали между машинами и предлагали воду, пиво, «сникерсы».
Объехав очередь и преодолев границу, машины Нижнетеречного райотдела пристроились в хвост колонне бронетехники. Ехала она неторопливо, но обгонять ее не рекомендовалось, потому что был недвусмысленный приказ — шмалять нещадно по транспортным средствам, идущим на обгон военной техники.
