Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Храп заполняет пещеру. Разметался во сне и чему-то улыбается Шальнов, спина к спине, не выпуская оружия из рук, спят Бурлак и Алан. Будто стараясь перехрапеть друг друга, примостились рядышком Морозов, Прохоров, Харченко. Тихонько подсвистывает им могучий сибиряк Бауков, уткнулся ему под мышку касимовский татарин Ильясов Мурад. Чуть поодаль с прикованным к руке наручниками американцем тревожно спит Сарматов. А вот к американцу сон не идет. Он смотрит на тронутый лунным светом потолок пещеры и думает о чем-то, по всей видимости, не очень веселом. Не спит и Силин. Некоторое время он ворочается на жестком ложе, пытаясь устроиться поудобнее, потом вдруг встает и, прихватив оружие, выходит из пещеры. Возле входа дежурит клюющий время от времени носом Савелов. Он просыпается от звука шагов и хватается за автомат.
Но, поняв, что это свой, тут же опускает его.
— Иди спать, капитан, я посторожу, все равно не спится!.. — говорит ему Силин.
— Как туман опустится, разбуди меня! — говорит тот и лезет в пещеру, в которой тут же засыпает, втиснувшись между Морозовым и Прохоровым.
На востоке робким розовым светом начинают озаряться снежные пики гор.
По ущелью скользит ветерок, сминая зарождающиеся хлопья тумана.
— Тумана не будет! — шепчет самому себе Силин и смотрит в фиолетовое небо, по которому высоко-высоко, оставляя розовый инверсионный след, летит пассажирский самолет.
Порыв ветра с шелестом проносится по ущелью, в котором уже начинает угадываться извивающаяся лента реки.
— Не будет тумана! — с непонятной злобой повторяет себе под нос Силин. — Не будет, суки! Назло вам не будет!
Стараясь не шуметь, он входит в пещеру и осторожно вытягивает из-под головы Харченко рацию. Отбросив маскирующие вход ветви, Силин кладет рядом с собой ручной пулемет, гранату, потом щелкает тумблерами рации...
Американец наблюдает за странными действиями, русского, гадая, что у него на уме. Когда Силин склоняется над рацией, до американца наконец доходит смысл происходящего. Несколько секунд в душе американца борются противоречивые чувства. Он прекрасно понимает, что если он сейчас даст этому предателю воспользоваться рацией, то в скором времени ему уже не о чем будет беспокоиться. Все мучения останутся позади, и в скором времени он уже сможет увидеться со своей семьей. С другой стороны, этот человек — Сарматов — спас ему жизнь, и он не виноват, что судьба распорядилась так, что они оказались по разные стороны баррикад. Еще несколько мгновений американец размышляет и... с силой дергает закованную в наручник руку Сарматова. Тот приподнимает голову. Американец прижимает к губам указательный палец здоровой руки и кивает в сторону, где сидит, склонившись над рацией, Силин.
— Сашка, не смей! — вскакивая на ноги, кричит Сарматов. — Не смей, пристрелю!
Его крик мгновенно поднимает на ноги всех остальных. В сторону Силина ощетиниваются стволы. Но Силин скрюченными пальцами выдергивает чеку и заносит над собой гранату.
— Назад, сссуки! — кричит он. — Назад, всех замочу! Зззамочууу!
Тело Силина начинают сотрясать судороги, глаза наливаются кровью, а на губах пузырится пена.
— В гробу я видал вашу совдепию! — кричит он, размахивая гранатой. — Хватит, наелся дерьма!.. Сссыт по горло! Сссыт!
— Сашка, у тебя что, крыша съехала? — не веря в реальность происходящего, спрашивает Бурлак.
— За вас, сссук, штатники мне даже Никарагуа спишут! — орет тот, захлебываясь пеной. — А миллион баксов и в Африке миллион!.. Поняли, пидоры гнойные?!
Сарматов носком ботинка бьет Алана в пятку. Тот еле заметно, не поворачиваясь, кивает и делает неуловимое движение вперед. Силин заносит руку с гранатой для броска и осатанело орет:
— Ни с места! Все мордой в землю!.. Мордой в землю — или к Богу в рай, суки!
Алан делает вид, что становится на колени, и из-за его спины Сарматов мечет нож. Нож пропарывает Силину гортань, и оттуда сразу же начинает хлестать ярко-алым фонтаном кровь. В тот же миг к нему бросается Алан, зажимает гранату в ослабевших пальцах Громыхалы. Подоспевший Бурлак перехватывает ее несколькими витками невесть откуда взявшегося пластыря. Сарматов подхватывает разом обмякшее и ставшее покорным тело Силина под мышки и осторожно кладет на землю головой на свои колени. Встретившись с его глазами, Силин вместе с алыми брызгами крови выталкивает из себя слова:
— Тттумана не ббудет!.. Уходиии, кккомандир!.. Уууххходиии!
Из его открытых глаз вдруг начинают течь крупные слезы, но он не отводит взгляда от Сарматова, будто хочет сказать ему что-то очень важное, самое главное...
— Прости, Сашок, — со стоном выдавливает из себя Сарматов. — Бога ради, прости меня, грешного!
Силин сжимает его руку и пытается улыбнуться, но хлынувшая изо рта кровь смывает эту улыбку...
— Преставился Сашка Громыхала! — посмотрев на его застывшие глаза, говорит Прохоров и снимает с головы берет.
Савелов подходит к склоненному над Силиным Сарматову и, тронув его за плечо, сообщает:
— Я осмотрел рацию... Нет никаких сомнений — он успел выйти в эфир, а это значит, нас запеленговали. Надо немедленно уходить, Игорь!
Тот поднимает на него переполненные мукой и тоской усталые глаза, глаза человека, которому уже невмоготу хоронить друзей, и кивает, потом бережно берет безвольное тело Силина на руки и, шатаясь под его немалой тяжестью, несет к расщелине, в которой покоится прах английских солдат времен англо-афганской войны. Положив тело в расщелину, Сарматов начинает закладывать его камнями. К нему присоединяются Бурлак с Аланом. Когда вырастает холм из камней, всё трое замирают по стойке «смирно» и отдают честь.
— А ты, командир, не рви сердце! — почему-то шепотом говорит Бурлак, приблизив свое лицо к серому лицу Сарматова. — Судьба — она как кошка драная, к кому боком, к кому раком!.. В этом твоей вины нет! — кивает он на холм из камней.
— Есть! — шепчет Сарматов.
— Слушай, сейчас все бы мы были... — восклицает Алан.
— Есть! — перебивает его тот. — Соглашаясь на неподготовленную операцию, я обязан был учитывать, что человек всегда остается всего лишь человеком и душа его, бывает, с резьбы срывается!
