Ловушка для олигарха - Рясной Илья (список книг TXT) 📗
Свобода слова, надо же. Тогда бы уж «свобода писка и визга» назвали. При чем тут слово?
Стоп, оборвал я сам себя. Нельзя так брюзжать. Надо быть терпимым…
Фуршет обещал состояться в Академическом театре юмора, располагавшемся в центре Москвы и недавно отреставрированном в стиле люкс. Судя по списку приглашенных, составляли его люди, несколько нестандартно повернутые. Оно и неудивительно. Программа проходила в рамках программы «Права человека в странах третьего мира» и набившего уже мне оскомину проекта «Голубые города», к которому приложил руку Михаил Зубовин.
Начало намечено на восемь часов вечера. Сейчас — полдень. И мне нужно раздобыть приглашение. Как? Нетрудно догадаться.
Я вышел на сотовый Депутата.
— Привет, сенатор.
— Здорово, — в его голосе было не слишком много радости — я успел его капитально достать за последние дни, И вместе с тем звучала и некоторая заинтересованность — мой голос часто отзывался шелестом купюр. А Депутат не из тех, кто поленится нагнуться за копейкой, пусть она и в дерьме вымазана — потом отмоет. Деньги не пахнут.
— Сегодня в театре юмора знатная тусовка. Мне нужно приглашение.
— На твое имя?
— Ты что, сдурел?
— Там приглашения именные.
— Тогда выпиши на Смирнова Виктора Касьяновича.
— Это кто?
— Дед в пальто… Жду.
— Ладно, — вздохнул Депутат. — Попробуем.
— Кто тебя просит пробовать? Тебя просят отрабатывать деньги.
— Большие?
Я назвал сумму, и она Депутату понравилась. За клочок бумажки это было очень много.
— В семь часов будет, — заверил он…
Я посмотрел на себя в зеркало и остался удовлетворенным. Когда я вижу таких типов, моя рука тянется к кирпичам — на один хочется положить, а другим прихлопнуть. Кожаная безрукавка, блестки, — стиль, модный у извращенцев, Гомики приходят в восторг, когда щупают хорошо выделанную кожу, когда в глаза бьют заклепки. Раньше кожаные куртки и штаны были уделом байкеров, сейчас этот маскарад всеми фибрами души полюбила голубизна.
Хотя тусовка намечается полуофициальная, но посвящена она будет российской попсе, и такой вид там не смутит никого. Наверняка там будут и скучные типы в галстуках, но все-таки больше будет вот таких, с заклепками.
На стоянку два старшины госавтоинспекции пускали только тех, у кого пригласительный был фирменный — с розочками и финтиклюшками. Таких набралось не так много, и машины у них, надо сказать, были крутые. Я рассмотрел парочку шестисотых «мерсов», серебряный «Линкольн-таункар», стильный и дико дорогой «Бентли».
Сторожила милиция и вход, пуская только по пригласительным. На конференцию перлись самые разные люди — кто в строгих костюмах, кто в заклепках, коже, безрукавках, сомбреро. Не все они принадлежали к почетному племени геев, но все относились к сочувствущим, иначе делать им в этом месте было бы нечего.
Я пришел к самому началу и устроился на галерке в зале. На сцене стояли трибуна и стол президиума. Такая веселая тусовка началась с нудных речей, скучных, как учебник по истории КПСС, ораторов, которые навевали воспоминания о комсомольских собраниях.
Первым выступал посол Великобритании, страны, весьма сильно озабоченной правами человека. Настолько сильно, что у посла были тяжелые мешки под глазами от недосыпания и озабоченности. За эти самые права англичане за последние два года вместе с американцами разбомбили три суверенные страны, и теперь посол внимательно вглядывался в зал, пытаясь высмотреть, не нарушаются ли права человека и в этой варварской стране и не пора ли постучать «томагавком» по Красной площади.
От американского посольства выступал третий секретарь. Он улыбался и на ломаном русском выдавал похабные шуточки. Он был не меньше англичанина озабочен правами человека, но еще больше его заботила свобода слова, которую он готов был поддержать всей мощью военно-морского флота США.
Беря пример с американца, выступающие наши соотечественники тоже улыбались. Натуралы улыбались угрюмо. Геи — вполне искренне.
Зал был полон на треть. Здесь собрался самый цвет московской тусовки-властелины душ, артисты, бизнесмены, модельеры. И, конечно, журналисты. Газетчики ставили с краю сцены диктофоны, Телевизионщики били из своих видеокамер со всех огневых точек по трибуне.
Я едва не заснул. И спать хотелось не одному мне, Наконец, по залу пошел недовольный ропот, и с торжественной частью решили закруглиться,
Приглашенные разбрелись по фойе лопать разложенные на подносах и тарелках бутерброды и пирожные и трескать дармовое шампанское — чаще без особого удовольствия, по старой привычке, из-за неистребимого душевного людского свойства, называемого любовь к халяве, хотя половина приглашенных без убытка для кармана могла приобрести цистерну этого самого шампанского.
Самым здоровым аппетитом отличались журналисты, которые настолько привыкли к фуршетам и халяве, что иные из них давно забыли, как зажигается плита у них дома и что продукты закупаются в продуктовом магазине. Одного из журналюг известная рок-звезда пичкала бутербродами, приговаривая:
— Ешь, малыш. Не стесняйся. И толстый малыш двух метров росту не стеснялся. В фойе все было как обычно — у кого-то брали интервью, кто-то с кем-то знакомился, намечались контракты и контакты. Кто-то красовался перед телекамерой и блаженно жмурился от фотовспышек.
Полуобнявшись, профланировали два депутата — толстый и тонкий. Тонкого я когда-то видел по ТВ и не знал о нем ничего. А толстый — личность известная.. Депутат — адвокат, который в доперестройку работал в хозяйственном управлении МВД СССР, при этом не забывая подрабатывать стуком на КГБ. Тогдашний небожитель, генерал МВД, прознавший о его невинных чудачествах, заявил: «Нам ни стукачей, ни голубых не надобно». Вот такие нарушения прав человека тогда процветали. В политику он попал, когда его взяли в команду по запрету Коммунистической партии. Он удачно обвинил современных коммунистов в свержении царского режима, терактах в начале века (которые, кстати, совершили левые эсеры), во всеобщей тюрьме народов 37-го года и гибели урожая 89-го года. Он добивался запрета организации, именующей себя КПСС, за что получил кличку «человек, именующий себя Муравьевым». Адвокат он был дрянной, дела все успешно губил, не добился, понятное дело, и запрета КПСС, Решил попробовать себя в политике и мздоимстве, на этой почве сейчас процветал.
