Солнце для Джона Рейна - Эйслер Барри (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Мне казалось, на войне нельзя полагаться на план.
— И то правда, — засмеялся я, — но я всегда умел импровизировать.
Нужно срочно глотнуть саке!
— Так или иначе — другого выхода нет, — блаженно щурясь, объявил я: горячее саке растекалось по пищеводу, мгновенно оживляя кровь. — Ямаото не знает, что диск у Хольцера, значит, не оставит в покое ни тебя, ни меня.
Несколько минут мы ели молча.
— Все правильно, да от этого не легче! — с горечью проговорила Мидори.
Я собирался сказать, что со временем привыкаешь даже к страху, однако решил промолчать.
Девушка встала и подошла к окну. В ярком свете ночной иллюминации ее силуэт напоминал точеную статуэтку. В следующую секунду я был рядом с ней, купаясь в запахе волос. Медленно, с опаской, мои руки коснулись ее плеч.
Мидори не сопротивлялась, и, осмелев, я стал ласкать ее руки, живот, округлые бедра...
Мы так и стояли, глядя на ночной Токио, и я почувствовал, как тает груз ответственности за то, что случится завтра. Давно мне не было так легко. Воистину нет на свете города лучше ночного Токио. Он как живое существо: яркие огни — глаза, автострады и улицы — вены, а сердце здесь, в моем номере!
Мне нужно совсем немного, всего одна ночь, чтобы забыть о прошлом и насладиться близостью с этой девушкой. А потом... потом придет завтра и все вернется на круги своя.
Дыхание Мидори участилось, и, наслаждаясь ее губами, я забыл даже о ночном Токио. Расстегнув рубашку, тонкие пальцы скользнули вниз, и я понял, что больше не могу сдерживаться.
Упав на кровать, мы сорвали друг с друга одежду. Тело девушки изогнулось, словно дуга, а я ласкал ее полные груди.
— Нет, не так, — простонала Мидори, широко раздвигая ноги.
Когда я овладел ею, она заглянула мне в глаза и еще крепче прижала к себе.
Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, и мне показалось, что наши тела сливаются в единое целое.
Когда все было кончено, мы еще долго лежали, не в силах оторваться друг от друга.
— Что ты подмешал в саке? — спросила Мидори.
— Еще бутылочку? — с улыбкой предложил я.
— Можно даже не одну, — сонно проговорила девушка, и это были последние слова, которые я услышал, проваливаясь в глубокое забытье. На этот раз сновидений не было, даже призраки прошлого на время оставили меня в покое.
23
Когда я проснулся, над Токио занималась заря. За окном тихо: город еще видит сладкие сны.
Совсем как Мидори.
Приняв душ, я надел темно-серый костюм от Пола Стюарта, один из двух, хранящихся в отеле. Плюс белая рубашка из тончайшего хлопка, строгий синий галстук, ручной работы туфли и атташе-кейс. Пожалуй, я буду одет лучше, чем любой из американских гостей. Все правильно: экипировка должна соответствовать случаю. А если операция сорвется, Тацу будет не стыдно меня хоронить: наряд как раз подходящий!
Мидори встала, еще когда я был в душе. Облачившись в белый махровый халат, она молча наблюдала за моими сборами.
— Отличный костюм, — похвалила она. — Тебе очень идет.
— Топ-менеджер, ни дать ни взять! — попробовал по" шутить я.
Под тонкой тканью пиджака кобура с пистолетом совершенно не видна. Теперь граната: я аккуратно поднял ее и зажал под мышкой. Если резко опустить руку, упадет на ладонь.
От напряжения затекла шея, и я решил ее размять.
— Ну все, мне пора. Вернусь к вечеру. Подождешь?
Мидори кивнула.
— Да, конечно! Возвращайся скорее.
— Постараюсь.
Я взял кейс и вышел из номера.
В фойе пусто: на завтрак гости еще не потянулись. Я бодро вышел через главный вход и отказался от такси: до вокзала можно пройти пешком. Немного разомнусь и заодно проверю, нет ли «хвоста». Доеду до Синбаси, а там пересяду на поезд до Йокосуки. Можно поехать и напрямую, но в такой день, как сегодня, повышенные меры предосторожности явно не помешают.
Утро выдалось на диво погожим, и мое настроение стремительно улучшалось. Я решил пройти через парк Хибия и у одного из фонтанов заметил цветущую ипомею. Как же она расцвела в октябре, да еще по соседству с холодными брызгами фонтана? Бедная, на осеннем ветру ей не выжить.
На вокзале я купил билет до Синбаси, а через полчаса, прибыв на эту станцию, — до Йокосуки, туда и обратно. Вполне хватило бы билета в один конец, но все солдаты суеверны, а от привычки так просто не избавишься.
В семь я уже был в поезде, который через четыре минуты отъехал с пятого пути западной платформы. Все четко по расписанию. Через семьдесят четыре минуты прибыл на станцию Йокосука. Вон она, база, на другом берегу бухты. Выйдя на платформу, я бросился к первому же телефону-автомату. Звонить вовсе не собирался, просто хотел пропустить вперед пассажиров.
Со станции я шел по неширокой эспланаде параллельно бухте. В отличие от Токио в Йокосуке пасмурно. Холодный ветер доносит соленый запах моря. Да, недолго меня радовала погода.
Море такое же мрачное, как небо. На деревянных мостках я остановился, глядя на темные громады американских военных кораблей. На другом берегу бухты мирные холмы, ослепительно-зеленые на всеобщем сером фоне. Похоже, американцы не очень аккуратны: прилив пригнал к берегу пустые бутылки, пачки сигарет, пластиковые пакеты. Больше всего они похожи на полудохлых медуз.
Бухта напомнила мне Йокогаму. Там находился католический храм, и каждое воскресенье мама водила меня на службу. Мечтала вырастить примерного католика! Мы ехали со станции Сибуйя целый час на поезде. Сейчас это же расстояние покрывается минут за двадцать.
На протяжении всей поездки мама держала меня за руку и, можно сказать, уводила от отцовского неудовольствия. Церковь действительно производит неизгладимое впечатление: запах старых книг, неудобные жесткие скамьи, холодные глаза ангелов и зловещее эхо литургии. Особый смысл происходящему придавало то, что католицизм я воспринимал сквозь призму другой культуры и понимал, что папе все это не нравится.
Говорят, западная культура основана на чувстве вины, а японская — на стыде. Разница состоит в том, что чувство вины, по сути, эмоция, внутреннее переживание, а стыд возникает под влиянием извне.
Как выросший на стыке двух культур человек, могу сказать, что на самом деле особой разницы нет. Чувство вины чаще всего возникает в одиночестве, если некому стыдить. Когда всем все равно, когда некому любить, карать и ненавидеть, человек обращается к Богу. Пара добрых поступков, исповедь, и бывший грешник превращается в праведника.
Послышался хруст гравия, и, обернувшись, я увидел три черных седана, затормозивших всего в нескольких метрах от меня. Из первого вышли двое. Белые. Значит, Хольцер.
Вторая и третья машины остановились справа и слева от первой. За спиной серая вода бухты. Значит, меня окружили. Один за другим из седанов выходили плечистые ребята, в руках у них автоматы.
— Садись! — прорычал тот, что стоял ближе всех, махнув автоматом.
— Что-то не очень хочется, — невозмутимо сказал я. Если хотят убить, помогать не стану.
Шестеро окружили меня полукругом. Если подойдут ближе, смогу прорваться и взять кого-нибудь из них в заложники. Стрелять не будут: неизвестно ведь, в кого попадет пуля-дура.
Что-то «мальчики» не приближаются. Наверное, получили соответствующие инструкции. В руках одного мелькнул электрошокер. Значит, меня хотят не убить, а просто вывести из строя. Разгадав коварный замысел, я бросился к парню, стоящему поближе. Поздно, слишком поздно... Раздался треск — и мощный разряд превратил мое тело в безвольный манекен. Я попытался оттолкнуть электрошокер, но ватные руки не слушались.
Похоже, эти парни — садисты: давно могли бы убрать электрошокер. Нет, им нравится смотреть, как я дергаюсь, точно попавший на крючок карась. Наконец мучение кончилось, однако тело оставалось ватным, даже дышать было трудно. Воспользовавшись моим бессилием, киллеры тщательно меня ощупали снизу доверху: ноги, бедра, спину. Расстегнув пиджак, они вытащили из кобуры пистолет и на этом осмотр закончили. Очень непрофессиональный подход: нашли «пушку» и успокоились! Хотя мне так даже лучше: гранату-то не обнаружили!
