Белорусский набат - Черкасов Дмитрий (книги онлайн txt) 📗
— Я тоже авангардистов не понимаю, — заявил Михаил.
— Там понимать нечего, — отмахнулся Рыбаков. — Мысли за этим нет никакой, одни дешевые понты. А так называемые любители живописи — идиоты. Авангард — это модно, вот поэтому зрители и идут на выставки, как бараны. Нормальные люди не пойдут смотреть на бред вроде «Черного квадрата». Так как сразу понятно, что автор слегка не в себе. И вообще, термин «дегенеративное искусство», который был в ходу у доктора Геббельса, наиболее точно отражает суть проблемы. Причем он относится не только к живописи, но и к стихам, прозе, музыке, кинематографу... Приведем примеры. Тарковский и его последователи типа Сокурова, Пелевин, во многом — Шнитке, частично — Феллини, Тинто Брасс, поэты символисты, Набоков, Роман Виктюк — это самые натуральные дегенераты. И их список бесконечен... Правильно их Хрущев называл «пидарасами и абстракцистами».
«Круто он их!» — улыбнулся Влад, временно забывший о цели своего визита на площадь.
— А Сальвадор Дали? — спросил Ортопед.
— Ты туалетную воду имеешь в виду?
— Диня, не подкалывай! — верзила присосался к бутылке.
— С Сальвадором другое. Он рисовал замечательно. А что до сюжетов — так их можно расценить как прикол.
— Верно, — согласился браток и сунул пустую бутылку в урну. — Ну чо, отдохнули?
— Ага. Потопали. А то нам до поезда всего ничего осталось...
Рокотов проводил их взглядом.
«Надо будет Димона попросить, чтоб познакомил. Конкретные ребята... И в словах Рыбакова что то есть. Действительно ведь, авангард — дегенеративное искусство... Ладно, возвращаемся к делу. Итак, стройка...»
Йозеф собрал их всех, за исключением Сапеги, в маленьком летнем кафе возле центрального рынка. Компания из трех молодых мужчин и одной женщины, мирно сидевших за столиком в углу террасы, не привлекала ничьего внимания. Посетители вели себя смирно, пили кофе и соки, курили и о чем то тихо беседовали.
— Завтра, — сказал Кролль. — Сбор к семи часам. Осип, у тебя все готово?
Низкорослый и кряжистый Манаев поставил стакан на стол.
— Да, шеф. Разрыв кабеля можно произвести в любой момент. Я подкопался со стороны теплотрассы. На вскрытие асфальта и ремонт уйдет минимум полдня.
— Затопление?
— Готово. Там вокруг песочек, так что сложностей не будет. Пройдет как по маслу.
— Насколько быстро они определят место разрыва?
— Если у них есть индукционные измерители, то за пять минут.
— Ты можешь сбить их показания? — спросил Йозеф.
Осип почесал затылок.
— Бросить жилу на концы... Ну, в общем, могу.
— Займешься.
— А рвать когда?
— Под утро. Часиков в пять. Чтобы к восьми девяти они затеяли прозвон всего кабеля. Ты наш люк проверил?
— Все путем. Отводка сделана, штекер повешен...
— Теперь ты, — Кролль повернулся к Вейре Дипкунайте. — Что с позицией?
— Нормально, — коротко ответила блондинка.
— Не слишком далеко?
— Нет. Ближе нельзя. И выше тоже. Второй этаж — это то, что нужно.
— Ты расстояние померила?
— Сто семьдесят метров. С «шестикратником» я в муху попаду.
— Не забудь, что тебе еще надо отсматривать стрелков, — предупредил Йозеф.
— Там только одна возможная лежка. Да и то я сомневаюсь, что ее используют. Неудобно. Перспективы никакой. Половина площади не видна...
— Ты там что, побывала? — удивился Герменчук.
— Естественно.
— И? — прищурился Кролль.
— Место не подготовлено. Может, пользовались пару раз, но не снайпер. В полуметре от слухового окна идет труба. Расположена так неудачно, что стрелку придется перегибаться. Иначе не получается. С точки зрения поста для наблюдателя место бесперспективное. Проще поставить человека у любого окна на жилом этаже.
— А оттуда тебя не видно...
— Вот именно.
Йозеф удовлетворенно кивнул.
Все было подготовлено идеально. Работать предстояло с направления, которое практически не контролировалось службой безопасности Президента. Да и сам способ ликвидации никак не укладывался в общепринятые представления о террористическом акте.
Телохранители могли ожидать выстрела из снайперской винтовки, взрыва бомбы, облака ядовитого газа, камикадзе с ножом, яда в рюмке, отравленной иглы, пробирки с бактериями, радиоактивного изотопа, в конце концов. Но не более того.
Перечень угроз для жизни Главы Государства хоть и велик, но не бесконечен.
И весьма и весьма стандартен.
Невидимой же и неизмеряемой никакими приборами смерти охранники не ждут. Ибо такое предположение сродни вере в колдовство. А всяких мистических штучек в природе не существует. В службах безопасности почти всех стран мира этот вопрос серьезно изучали и пришли к выводу, что магические обряды в принципе не могут повредить охраняемой персоне, если та в них не верит.
Лукашенко — человек практического склада ума, и сглазить его нельзя.
Но он и его телохранители бессильны перед тем, что замыслил Кролль и что воплотил в железе Карл Сапега. Есть определенные физические явления, которым не способно противостоять никакое живое существо на планете.
Йозеф подумал, что метод Сапеги можно будет творчески переработать и создать на его основе прибор меньших габаритов, но с теми же техническими характеристиками. И тогда Кролль станет наиболее высокооплачиваемым киллером из всех когда либо существовавших.
— В семь собираемся на известной нам всем стоянке у гаража номер сорок девять. Кроме Осипа. У него свой фронт работ, — Манаев кивнул. — Радиосвязи у нас не будет, так что каждый работает в автономке.
— Может, взять мобильники на всякий случай? — предложила Вейра.
— Нет. Полная тишина в эфире. Я не хочу, чтобы мы рисковали из за мелочей.
На самом деле причина была иной.
И Вейру, и Илью, и Осипа Йозеф предполагал ликвидировать сразу по окончании операции. Передавить поодиночке, пока на площади будет продолжаться паника. Телефоны же могли нарушить его планы. Обладающие звериным чутьем Дипкунайте и Герменчук могли начать что то подозревать, если телефон товарища вдруг не ответит.
Пока они были спокойны.
Но только потому, что Кролль выдал им по двести тысяч долларов наличными две недели назад. Деньги всегда притупляют чувство опасности. Особенно в тех случаях, когда их много и когда платят вперед.
— Расходимся по одному, — приказал Йозеф. — Я ухожу первым, за мной Вейра, потом Осип. Илья, посиди здесь еще часок, посмотри, что и как...
— Ясно.
— Тогда до завтра...
Директор Службы Внешней Разведки России исподтишка посмотрел на сосредоточенного Секретаря Совбеза. Тот теребил пальцами мочку левого уха и, казалось, не обращал внимания на приглашенных чиновников, полностью занятый просмотром документов.
Свеженазначенный начальником пресс службы объединенной группировки вооруженных сил на Северном Кавказе бывший пресс секретарь Президента Крстржембский заметно нервничал.
Со своего поста он уходил со скандалом, каждому встречному поперечному рассказывал, как «невыносимо душно в Кремле», полгода побегал в своре московского мэра, повыступал в теледебатах, пообливал грязью своего прошлого Хозяина и все таки вернулся в родные пенаты. Ибо не мог жить без чувства сопричастности к высшей российской власти. Пусть плохой, вороватой, на три четверти состоящей из подонков, безынициативной, но Власти. За пару лет службы в Кремле подающий надежды журналист Крстржембский сломался. Хотя возможно, что качества лизоблюда инициативника были в нем заложены изначально, только вот проявились они не сразу. И теперь ему надо было вновь доказывать свою нужность и лояльность.
Момент возвращения был выбран удачно.
Как только банды наемников, разбавленные небольшими группами чеченцев, вошли на территорию Дагестана, Крстржембский заявил, что по велению сердца не может безучастно стоять в стороне и готов оказать посильную помощь в информационной сфере. Его слова были услышаны, и он получил очередную должность в Администрации, тут же расплевавшись с потрясенным таким коварством Прудковым, с которым еще за день до этого ходил под ручку.
