Точка возврата - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
— А по-пид горою, стэпом-долыно-о-ою козакы йдуть!!!
Муха перевернулся на спину, пригладил волосы, вдохнул побольше воздуху и толчком выбросил из себя слова:
— Але, певцы! Кому сказано, позатыкали хлеборезки!
Он ждал, что за этим последует взрыв, но ошибся. В купе воцарилась тишина. Неужели совесть пробилась сквозь эшелонированную оборону, воздвигнутую алкоголем? Нет, не совесть. Увы. Только недостаток решительности.
Затем Муха прослушал все стадии полулегального классического мужского выпивона: бульканье, чоканье, шепот (тост), легкие всплески, кряканье, стук стаканов о столешницу, за которым последовал длительный шепот, — очевидно, заговор. Наконец атаман встал, мрачно возвысился над Мухой, схватил его обеими руками, стащил с верхней полки и швырнул на нижнюю. Ему это удалось легко не столько по причине небольшого роста и малого веса Олега Мухина, сколько оттого, что Муха не счел нужным оказать сопротивления. Это успеется.
Атаман нависал над Мухой, терзая его воротник, говоря ему в лицо неприятные вещи.
— Ты бач, яка курва! Я на вас, москалив, тры мисяци робыв, а оно выпыты зи мною вже нэ хочэтэ! Сьогодни свято нашэ, хрыстияньске! А вы, москали, Хрыста розпьялы! — С этими словами он схватил со стола наполненный до краев стакан.
В бедной голове строителя коттеджей для новых русских как при вавилонском столпотворении смешались все языки и народы. Но своей пламенной речью он разогрел себя на более решительные поступки. Муха заметил напряжение мышц его обнаженной до плеча руки, уловил подготовительные движения и зажмурился на четверть секунды до того, как этот толкователь евангельской истории совершил святотатство — плеснул Мухе в лицо водкой из стакана.
Муха для соблюдения этикета легонько взвыл, согнулся, потер глаза. На самом деле он только смахнул паленую «Гжелку» с бровей, чтоб действительно не натекло. Коротким, незаметным для остального войска ударом в солнечное сплетение он вырубил атамана. То, что главарь вдруг грохнулся на противоположную полку и уронил стакан, его захмелевшими компаньонами было приписано действию спиртного. Своим поведением атаман выполнил весьма полезную для Мухи работу — освободил проход, который Олег не преминул занять. Воины вырубившегося командира сидели за столиком друг против друга — один оказался по правую руку, другой по левую. Так им и досталось. Одному правой, другому — левой. У одного пострадало левое ухо, у другого — правое. Две головы почти синхронно безвольно мотнулись, и уши, которым удалось избежать Мухиных кулаков, не избежали оконной рамы. После такой тяжелой работы Муха плюхнулся напротив атамана и невозмутимо налил себе водки на палец, отломил кусок домашней колбасы, поднял стакан и, дождавшись, когда казаки начнут приходить в себя, провозгласил тост:
— Ваше здоровье, господа!
Выпил, закусил и полез наверх спать. Но только он улегся поудобней, за спиной послышалось сопение, и Муха почувствовал руку, деликатно касающуюся его плеча.
— Слушаю вас, — произнес Муха официальным тоном.
— Звиняйте нас, пожалуйста, — промямлил атаман. — Малость перебрали... Сами понимаете, до дому едем, а тут ще праздник...
— Ладно, ничего, — великодушно отпустил ему грех Муха. — Ложитесь спать.
Ночь.
Ночь безумного дня.
Поезд снова разогнался. 3-з-з-з-з-у-у-у-у! В окно ударил секундный свет. Проскочили какой-то переезд с обязательным грузовичком, фыркающим перед куцым шлагбаумом. Не спеши, паровоз, не стучите, колеса! Командир думать будет!
Но что-то ничего не придумывалось. Все, что можно было изобрести — изобрели еще в Москве. Посадили Муху в другой вагон, чтобы прикрыл на вокзале. Все.
Вот тебе и праздничек. Весь день промотались — экипировались как туристы, закрывали личные дела, я часа три проторчал в управлении, знакомился с материалами, которые смогут пригодиться. В одиннадцать собрались на Киевском вокзале. Муха прибыл отдельно, но мы проходили мимо его вагона, видели, с кем он едет. Боцман, Артист и Док, недолго думая, завалились спать. Мухе, скорее всего, приходится поддерживать интеллигентную беседу с пьяными работягами. Представляю себе эти братания и заверения в нежнейшей дружбе.
Я понял, что на сегодня я уже больше ничего путного не надумаю, будет завтра целый день в поезде, обсудим ситуацию коллективно. Надо было выспаться.
Помолитесь за нас, отец Андрей!
Так для меня закончилось воскресенье, третье июня 2001 года.
Праздник Святой Троицы.
