Закон против тебя - Воронин Андрей Николаевич (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Спасибо вам, – сказал он стесненно. – Выручили.
– Терпеть их, дармоедов, не могу, – ответила тетка совершенно спокойно. Эта перемена казалась особенно странной, потому что из глаз и носа у нее все еще текло, как из прохудившегося крана. Она почему-то убрала платок обратно в рукав и достала из карма на кофты другой – поменьше и почище, аккуратно отглаженный и сложенный квадратиком. – Развелось их, как тараканов, шагу ступить не дают. А вот в Беларуси, говорят, их еще больше. Я, грешным делом, даже представить такого не могу… Тебя как звать-то, солдатик?
– Не знаю, – сказал Баклан и развел руками, в одной из которых дымилась сигарета. – Не помню.
– Ой, врешь, – сказала тетка. Она вдруг подалась вперед, вглядываясь в лицо Баклана своим распухшими от слез глазами. – Да нет, не врешь. Значит, не подвела меня моя сила, верно я угадала…
– Какая сила? – спросил Баклан. «Точно, чокнутая, – подумал он. – Ничего себе компания!»
– А ты не сомневайся, солдатик, – словно прочитав его мысли, сказала тетка. – Ты тетку Тамару за сумасшедшую не держи. Я, милок, с десяти лет в таборе живу, меня старые цыганки мно-о-огому научили. Я людей насквозь вижу, а уж если на руку посмотрю, так и вовсе всю подноготную могу рассказать.
Баклан ощутил сильнейшее желание уйти, но, подняв голову, увидел на противоположном конце площади обоих милиционеров. Идти было некуда.
– А скажите, – обратился он к тетке Тамаре, – вот вы там, на площади, плакали… Да у вас и до сих пор глаза красные. Это как – тоже ваша сила или что-то другое?
Тетка вдруг расплылась в улыбке, сверкнув золотом зубных протезов. Она покопалась в рукаве, выудила оттуда влажный носовой платок и сунула его под нос Баклану.
Баклан инстинктивно отпрянул.
– Да ты не бойся, – сказала тетка Тамара. – Ты понюхай.
Баклан осторожно потянул носом. В ноздри ему ударил резкий, отдаленно знакомый запах, на глаза мгновенно навернулись слезы. Он непроизвольно шмыгнул носом и затряс головой.
– Понял, – сказал он сдавленным голосом. – Я такой чувствительный!
Тетка Тамара расхохоталась, убирая платок обратно в рукав. Смех у нее был резкий, неприятный, – Ай, хороший парень! – сказала она. – Есть хочешь? Или это ты тоже не помнишь?
– Рад бы забыть, – в тон ей ответил Баклан, – да не получается.
– Ай, молодец! – сказала тетка Тамара и раздернула «молнию» своей хозяйственной сумки. Запах, не дававший Баклану покоя в последние пять минут, усилился во сто крат, сделавшись просто нестерпимым.
Через минуту Баклан держал в одной руке ломоть ржаного хлеба с ветчиной, а в другой – зажаренную индюшачью ногу с золотисто-коричневой корочкой.
Тетка Тамара ела сваренное вкрутую яйцо, посыпая его солью из стоявшего на разложенной вместо скатерти газете спичечного коробка, и время от времени искоса поглядывала на Баклана. В такие моменты глаза ее оценивающе прищуривались, превращаясь в две черные щелочки. Баклан ел, ничего не видя вокруг, на его заросших темной щетиной скулах перекатывались желваки. Тетка Тамара экономно кусала яйцо и украдкой улыбалась.
Она была довольна.
Глава 13
В дверь купе коротко постучали, и сразу же, не дожидаясь ответа, с грохотом откатили ее в сторону, Подберезский открыл глаза и увидел угрюмого небритого проводника. Тот вошел в купе, положил на край стола билеты, коротко обронил: «Москва», – и вышел вон, шумно задвинув за собой дверь.
Андрей свесился с полки и посмотрел на Комбата.
Борис Иванович лежал на спине с открытыми глазами, но вставать не собирался. Его взгляд переместился на лицо Подберезского, усы слегка шевельнулись, но он ничего не сказал.
– Подъезжаем, Иваныч, – бодро произнес Подберезский, которому очень не понравился взгляд Комбата. – Как самочувствие?
Рублев снова подвигал усами.
– Самочувствие хреновое, – выдавил он из себя.
Подберезский закряхтел и полез с полки, краем глаза поймав свое отражение в дверном зеркале. Лицо у него было бледное и выглядело помятым. На столике мелодично позвякивали пустые бутылки. Андрей снова посмотрел в зеркало, опять закряхтел и отвернулся.
– Кряхти, кряхти, – подлил масла в огонь Борис Иванович. – Небось тоже задница болит.
– Очень остроумно, – проворчал Подберезский. Он натянул джинсы, застегнул ремень, уселся на свободную полку напротив Комбата и, подперев кулаком всклокоченную голову, стал смотреть в окно, за которым неторопливо проплывали старые шестнадцатиэтажники.
Утреннее солнце било прямо в окна, и казалось, что весь микрорайон охвачен пожаром. – Ты вставать думаешь? – спросил он после длинной паузы.
– А на хрена? – откликнулся Комбат. – Чего-то мне не хочется…
– Да брось, Иваныч, – морщась, сказал Андрей. – Что ты, в самом деле… Что произошло-то? Я тебя таким сроду не видал.
– А я сам себя таким не видал, – признался Борис Иванович. – Что-то мне совсем погано. Даже когда нас из Афганистана выперли, было все-таки полегче. А тут… Хоть ложись да помирай. Плюнули нам в рожу, а мы и утерлись.
– Все не так просто, Иваныч, – со вздохом сказал Подберезский. – У них там, похоже, все схвачено, а раз так, то шансов у нас с тобой не было. Никаких.
Ну сидели бы мы с тобой сейчас не здесь, а на нарах в разных камерах, а менты для вида шили бы нам дело, а сами ждали бы случая, чтобы подпустить к нам киллера. Будь уверен, до суда ни один из нас не дожил бы. Если хочешь знать, зря они нас отпустили.
Зря подумали, что мы испугались. Теперь они про нас забудут, а мы соберемся с силами и вернемся, – А мне с силами собираться не надо, – проворчал Борис Иванович, садясь и спуская на пол босые ноги.
– И опять ты не прав, – возразил Подберезский, с удовольствием наблюдая за тем, как воинственно встопорщились усы Бориса Ивановича. – Остынь, Иваныч. Мы ведь с тобой сдуру вломились в эту кашу, ничего не зная и ничего не соображая, вот нам пачек и накидали. Теперь мы будем действовать по-другому.
Машину возьмем поскромнее, чтобы в глаза не бросалась, и вообще… Мы теперь знаем, кому и какие вопросы задавать.
– И как, – буркнул Комбат, начиная одеваться.
– И как, – подтвердил Подберезский. Между делом он подумал о том, что спланированный как увеселительная прогулка визит в Йошкар-Олу обошелся ему дороговато и может обойтись еще дороже, но эта мысль не вызвала в нем ничего, кроме легкого раздражения.
– Это все ерунда, – сказал Комбат, потягиваясь и с некоторым разочарованием заглядывая в горлышко пустой бутылки. – Все это я знаю и понимаю: и что проигранный бой – это еще не вся война, и все такое прочее… Меня вот что прибивает: пока мы тут будем собираться с силами и вырабатывать какую-то долбаную стратегию, они там Баклана вконец ухайдокают…
Подберезский помрачнел. Он почему-то был уверен в том, что Михаила Бакланова уже нет на свете.
Если Баклан действительно в одиночку попер против всей этой шайки, то шансов выжить у него не было.
Андрей покосился на Бориса Ивановича. "Вот же старый черт, – подумал он. – До чего же крепко он в нас это вбил: человек жив до тех пор, пока не доказано, что он умер, и искать его надо даже тогда, когда прошли все сроки и когда ради спасения одной жизни приходится рисковать многими. Потому что в следующий раз на месте пропавшего без вести можешь оказаться ты сам, и вот тогда ты на своей шкуре прочувствуешь, каково это – быть пропавшим без вести…
А какой-нибудь сытый тыловой хлыщ будет всем доказывать, что все сроки давно прошли, и пора снимать тебя с довольствия."
Он заметил, что до боли в суставах стиснул кулаки и усилием воли заставил себя расслабиться. Комбат смотрел в окно, и его брови и усы непрерывно шевелились, живя какой-то отдельной, потаенной жизнью.
– Иваныч, – позвал Андрей, – даю пять баксов за твои мысли.
Борис Иванович усмехнулся.
– Ясное дело, – сказал он, – больше-то у тебя нету. А мысли у меня простые…
– Например?
