Ночь Стилета - Канушкин Роман Анатольевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
3. Игра Санчеса. Начало
Санчес откинулся на спинку глубокого кресла и прикрыл глаза. Чудесная белокурая головка одной из самых сладких шлюх на свете, довольно продолжительное время мелькавшая в области его паха, наконец-то исчезла. Наша красотка удалилась.
Да, было неплохо. И столько стонов, что иногда Санчесу казалось, будто она играет с ним. Но потом он вспомнил, с какой сладострастной жадностью она захлебывалась его плотью, и успокоился — какая уж здесь игра! Просто наша красотка обладает необузданным лоном, и Санчес, может быть, чуть лучше других знает, что ей надо (а стоит признаться, что надо-то ей немало), и, пока это так, он будет держать ее, как держат наркомана на игле.
Наша красотка всегда набрасывалась на Санчеса сразу, словно они были влюбленными, которые встретились после долгой разлуки. Виделись они действительно нечасто, да Санчесу было и впрямь хорошо с ней, но ее чрезмерные «как же я соскучилась!» иногда действовали ему на нервы. Но не сильно. Ему вообще мало что могло сильно действовать на нервы. Если не принимать во внимание происшедшее в последние дни.
Наша красотка набрасывалась на Санчеса прямо у двери, и в эти первые мгновения он ощущал ее запах и понимал, что и его влечет к этой белокурой девочке с розовой кожей и с ненасытным желанием ощущать перманентный оргазм. А уж в перерывах ужины и всяческие разговоры, и то, что надо было Санчесу («Я узнала, что ты просил»), и то, что надо было ей («Между прочим, сексуальные эксперименты лишь усиливают влечение, так что ты напрасно насчет наручников». — «Я? — удивлялся Санчес. — Что ты, милая, я с удовольствием закую тебя в броню и изорву твою плоть в клочья»).
Вот и сейчас наша красотка лишь попробовала пару ложек паэльи (не беда, Санчес готовил плов в первую очередь для себя, но и немножко для нее) и сразу же занялась сначала его пальцами, потом шеей, грудью и животом, а потом тем, что интересовало ее больше всего.
Санчес открыл глаза и посмотрел на две широкие плоские тарелки, полные плова. Ну хоть немножко попробовала. Все же он старался.
— Тебе понравилось, милая? — мягко спросил он.
— Мне с тобой всегда хорошо, мой сладкий.
— Я имею в виду паэлью.
— То, что ты делаешь руками, мне тоже очень нравится.
«Ой-ой-ой, какие мы остроумные», — подумал Санчес.
— Мне нравится все, что ты делаешь. Ты же мой самый-самый… Но больше всего мне нравится то, что ты делаешь со мной.
Самый-самый — это неплохо сказано. Ты тоже самая-самая. Самая сладкая шлюха с розовой кожей, которой очень нравится, когда ей делают больно.
Только она ничего не понимает в настоящей боли. Санчес не задумываясь перерезал бы ей горло бритвой, если б появилась такая необходимость. И возможно, когда-нибудь он сделает это, если выяснит, что ее папашка сначала растерял все свои удачные мысли, а потом еще вздумал артачиться. Когда-нибудь, но не сейчас, потому что таких сладких девочек обижать нехорошо.
— Как папа? — Последнее слово Санчес произносил на французский манер.
— Нервничает. По-моему, у него какие-то неприятности. То, что ты попросил узнать, я узнала. Если ты это имел в виду. А так все нормально…
Неприятности. Еще бы! У него очень серьезные неприятности. Причем насколько серьезные, он еще не подозревает, но мы пока не будем об этом говорить.
— Малышка, — позвал Санчес. — Надеюсь, насчет меня по-прежнему никто не знает? Я не имею в виду твоего папа, но, может, подруги…
— Ты мой самый тайный любовник на свете. И самый сладкий. Не беспокойся, я у тебя умная девочка.
Санчес бы с удовольствием не беспокоился, тем более насчет своей сладкой девочки, ведь дети не отвечают за поступки своих родителей. И она совершенно не виновата в том, что ее папа все-таки умудрился растерять некоторое количество удачных мыслей. Возможно, еще не все, и вот этот вопрос выходил сейчас на повестку дня. И его умная сладкая девочка очень даже сможет прояснить некоторые моменты. Не все мысли или все растерял наш папа.
Теперь Санчес был уверен, что несколько дней назад его очень крупно подставили. Так крупно, как этого не случалось никогда в жизни. Он, Санчес, сделал всю самую ответственную и самую грязную работу, а ему даже не захотели сказать спасибо. Он провел все безукоризненно с самого начала, вплоть до мощного драматического финала. Это была великолепная трагедия, в стиле Вагнера, и Москва еще не скоро успокоится после черной свадьбы, черной мессы, исполненной виртуозом Санчесом, но… В самый последний момент его захотели столкнуть с уже несущегося поезда.
Чем был «Континент» до того дня, как человек Санчеса переступил порог их шикарного офиса? Их чистенького, их респектабельного, их стильного, продвинутого, веселенького (или какого еще?) офиса? Пусть крупной, пусть влиятельной, но одной из множества довольно тривиальных компаний. Неизвестно, сколько бы он еще выдержал под натиском более жестких (может, вам больше нравится слово «жестокий»? Или, конечно, нет — «прагматичных») конкурентов.
Чем был Лютый? Да, в последнее время он поднялся сильно. Его альянс с Щедриным и другими из-под многих бы выбил стул. Сколько криминальных баронов прибыло на свадьбу… Только где они сейчас? А?! Где? А Санчес пьет пиво, готовит паэлью и трахает самую сладкую дочку самого строгого (хитрец!..) папаши. Чем был Монголец? Монголец хитер, и он умел обходить людей на шаг вперед. С ним можно было отправиться в поездку на нашем необычном поезде… Да только для Санчеса все они были прозрачными.
Санчес и почтенный папа этой сладкой девочки несколько дней назад все уладили лучшим образом. Кого-то из них Санчес мог превратить в номер один.
Конечно, он мог потрудиться для любого из них, ибо по большому счету он трудился только для самого себя. Причем ему было абсолютно все равно, кого превращать в номер один, — настоящий скульптор может работать с любыми материалами, а то, что делал Санчес, было, бесспорно, искусством. Причем в его высшем проявлении.
— Вы поможете нам? — спросили у Санчеса.
— Я не занимаюсь помощью, я делаю состояния, — ответствовал он, перефразируя великого Уинстона Черчилля.
И Санчес все устроил. Именно он, Санчес, а не ее папа, мнящий себя машинистом. Тоже мне, великие водители кораблей умершей эпохи.
Именно он, Санчес, и его люди вели все с самого начала. И теперь Москва обливается слезами, пережевывая эту страшную трагедию, но он не испытывает никакого чувства вины по отношению к погибшим. Там не было ничего личного, просто они оказались не на том поезде. Тот поезд шел в депо, и на его пути оказался гений разрушения, и это даже лучше, это лишь ускорило развязку и подняло ее на уровень подлинного драматизма. Сколько воров в законе, сколько блистательных людей, и в один момент все п-а-м-с!..
Санчес и в этот раз все устроил самым лучшим образом, как когда-то с «Континентом», когда все эти безмозглые слепые сосунки растерялись и начали ныть, а он уже тогда видел все на много шагов вперед. И оказался прав. Санчес всегда оказывался прав.
— Я уже скучаю, милая, — позвал он. — А паэлья стынет.
— Я иду, мой котик.
— К тому же мне хотелось накормить свою девочку прямо из рук.
— Так делают узбеки. Насколько я могу судить, вы не чистокровный узбек, господин Прада.
— Это верно. — Санчес посмотрел на высокие бокалы — вино так и осталось нетронутым. — И знаешь, в чем разница?
— В чем, мой котик? — Она вышла из ванной свежая, закутанная в огромное полотенце; ее чудные белокурые локоны рассыпались по плечам.
— Узбек так поступает всегда. Испанец кормит руками, только когда влюблен.
— Скажи это еще раз, радость моя…
— Сперва паэлья. Я что, зря готовил?
В принципе она совершенно не виновата в том, что ее папа струхнул и начал терять удачные мысли одну за другой. Старый лис всегда знал, что Санчес опасен. Но старый лис был убежден в своем умении все держать под контролем. Он пребывал в уверенности, что Санчес — всего-навсего опасный хищник, на которого всегда найдутся укротители, а если надо, то и охотники. Он был уверен, что видит ситуацию насквозь, старый лис, и проглядел Санчеса у себя под носом. А тот был хозяином ситуации. Он всегда был хозяином Ситуации, и ирония истории со старым лисом заключалась в том, что Санчес был хозяином и покровителем лона его единственной дочери. Весьма забавное положение. Он, так сказать, совмещал приятное с полезным. Но вот недавно Санчес что-то проглядел. Старый лис труханул. Старый лис великолепно подставил Санчеса, теперь он это знал наверняка. Он потерял лучших своих людей и, по мнению нашего папа, должен теперь очень глубоко и надолго залечь. Упасть в глубокую берлогу. И уже пущены охотники, рыщущие в поисках этой берлоги. А Санчес здесь, под носом. И он вовсе не собирается залечь. Он уже сделал несколько удачных ходов. Старый лис очень сильно ошибся, когда начал все это, потому что Санчес не прощает людей, теряющих удачные мысли. И он ошибся, когда решил, что Санчес теперь — чудом уцелевший ходячий труп. Он ошибся. Потому что, несмотря на разгром, Санчес вовсе не является трупом, сбежавшим из морга. Его подставили по-крупному, как никогда в жизни, но при этом не учли одной мелочи — Санчес всегда был одиночкой. Он был соло. Виртуоз, исполняющий сольные партии. И он будет продолжать игру.
