Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Это уже не мои проблемы, полковник! — пожимает плечами Сарматов. — Мне нужно лишь доставить тебя, а кому и зачем ты понадобился — не моего ума дело.
Разговор прерывает старик. Он наклоняется и кладет перед Сарматовым и американцем два куска овечьего сыра и две лепешки.
— Мало-мало кушать надо! — говорит он и снова закрывает их травой.
Сарматов пододвигает сыр и лепешку американцу.
— Подкрепись, полковник, ведь мы с тобой всего лишь бойцовые псы и наше дело по команде «фас!» впиваться друг другу в глотки, а для этого нужны силы и холодная голова...
— А разве тебе не знакома ненависть к противнику? — уплетая сыр со здоровым аппетитом, спрашивает американец.
— Ты, наверное, имеешь в виду свою драгоценную персону? Я, по-твоему, обязан тебя ненавидеть? — усмехается Сарматов. — Знаешь, это непозволительная роскошь. Да и с чего, если разобраться, мне тебя ненавидеть?
— Странно!.. — задумчиво говорит полковник. — Я вот тоже к тебе особенной неприязни не испытываю, несмотря на то, что наше путешествие романтическим никак не назовешь.
Между тем старик начинает что-то быстро говорить. Алан еле успевает переводить:
— Начинается место, которое зовется «пасть шайтана», — надо быть ко всему готовым, так как у шайтана много способов погубить правоверных.
И действительно, скоро плот попадает в узкую горловину, образованную подступившими вплотную отвесными скалами. Будто сорвавшийся с привязи, несется он в ревущем, пенном потоке. Затем внезапно останавливается и перекручивается, зацепившись о подводные камни. Общими усилиями плот с трудом удается снова столкнуть в воду. Старик с беспокойством смотрит на сбившихся в тесную кучку баранов и переводит взгляд на быстро темнеющее серое небо, по которому чертят круги похожие на черные кресты грифы.
— Гюрджи, из Аравии идет красный самум! — кричит Вахид и показывает на дрожащих от страха баранов. — Бараны в кучу сбились — самум идет!
Алан переводит слова старика. Сарматов мрачнеет:
— Похоже, из огня да в полымя, мужики! Красный самум — это серьезно!
— Как песчаная буря в Сирии, что ли? — спрашивает Бурлак.
— Сложи десять таких бурь вместе, тогда, может быть, получится нечто похожее! — отвечает Сарматов и командует: — Снимайте все с себя и заматывайте оружие, не то век его не отчистите!
Алан и Бурлак стягивают с себя куртки и тельники, заматывают в них оружие, а старик расстилает коврик и начинает молиться.
Вверху, в разрыве между скал сначала появляются длинные мечущиеся косы — овцы, люди, зеленые копны сразу становятся красными от похожего на пудру песка. А мечущиеся косы заполняют всю горловину реки, и вот уже не видно ни неба, ни скал, ни реки... Под тяжестью песка плот все глубже и глубже погружается в воду. Закончивший молитву старик еще пытается управлять им, но в кромешной ревущей темноте это явно бессмысленное занятие. Песок, всюду красный песок. Сарматов чувствует, что еще мгновение и он задохнется. Разум постепенно погружается в зыбкий туман.
Американец дергает Сарматова за руку и показывает подбородком на браслет. Сарматов, собрав последние силы, отстегивает его, и янки, выпроставшись наполовину из песчаного сугроба, начинает молиться.
— Сармат, смотри — янки-то вроде бы крестится по-нашему, по-православному! — орет в ухо Сарматова Бурлак. И это последнее, что слышит майор.
Летит куда-то плот, рев самума и рев реки сливаются в одну леденящую душу мелодию. Засыпанным песком овцам и людям не остается ничего другого, как только покорно ждать своей участи.
И в этот момент плот проваливается куда-то в бездну. Кипящие, бешеные валы слизывают с него сугробы песка и нескольких овец.
Лишь на один миг показываются их головы в водовороте и исчезают во мраке. В какой-то момент падение прекращается, но теперь неведомая сила тянет плот вверх. Через несколько минут движение приостанавливается, и сразу на людей обрушивается тишина.
— Мужики, где мы — ни зги не видать! — разламывает тишину голос Бурлака.
— В аду, наверное! — отвечает Сарматов. — Куда нас еще пустят, с нашими-то грехами!..
Вахид что-то говорит Алану, и тот, выслушав его, переводит:
— Он утверждает, что аллах проявил к нам великую милость и направил плот в ответвление реки, идущее к людям горы...
— А на чьей стороне они воюют? — спрашивает Бурлак.
— Они вообще не воюют... Вахид говорит, что глупые люди зовут их шайтан-бала и обходят стороной их гору, но он клянется аллахом, что люди горы — добрые люди, только они не похожи на нас и у них свой Бог.
Старик снова что-то горячо говорит Алану.
— Моджахеды считают, что убить стольких курбаши и украсть американца могли лишь шайтан-бала, то есть эти люди горы. Но Абдулло не верит этому, потому что он не верит ни в аллаха, ни в шайтана...
— Блин, опять этот Абдулло! — чертыхается Бурлак.
Медленное течение несет куда-то плот, и уже совсем не слышно грозного рева самума, лишь доносится плеск воды между расшатанных бревен.
— Свет, мужики! — раздается возглас Бурлака.
И действительно, впереди обозначается дрожащее зарево, масляно отражающееся на спокойной поверхности воды и вырывающее из кромешного мрака молочно-белые сосульки сталактитов, свисающие со свода тоннеля. Внезапно где-то рядом рождается непонятный гул, который постепенно нарастает. И вот уже прямо на плот несутся какие-то тени.
Сарматов едва успевает остановить вскинувшего автомат Бурлака:
— Не стреляй! Это же летучие мыши, Ваня!
— Чтоб им пусто было! — чертыхается тот. — Я уж думал, что это из «мухи» по нам врезали!..
Тем временем мерцающее зарево все ближе и ближе, и вот уже становится понятным, что оно исходит от укрепленных на стене тоннеля факелов, освещающих кованую железную решетку. Решетка перекрывает тоннель, перегораживая подземную реку. Когда плот приближается, решетка бесшумно поднимается вверх и, пропустив его, так же бесшумно опускается.
— Не по нутру мне все эти игры! — ворчит Бурлак. — Из одной мышеловки в другую угодили!..
— Ну, что, ребята, ничего нам не остается, как только поручить наши грешные души ихнему аллаху! — усмехается Сарматов и оглядывается по сторонам. — Такое чувство, что нас вовсю просвечивают рентгеном!..
