Группа особого резерва - Нестеров Михаил Петрович (книга жизни txt) 📗
Марк крутанул на пальце ролик скотча и остановил его, дурашливо указав пальцем воображаемую метку. Отмерил небольшой отрезок — как раз для того, чтобы заклеить им рот.
— Это чтобы я не кричал, — продолжал демонстрировать самообладание Коротков.
Марк внес существенную поправку:
— Это чтобы из тебя не вырвалось лишнее.
— Не вижу разницы.
— Скоро ты ее почувствуешь. Убери-ка ухмылку, — жестко потребовал Сергей. — Иначе она навсегда отпечатается на ленте. Сомкни губы!
И Коротков ухмыльнулся в последний раз.
Марк ловко, словно сотни раз отрабатывал этот прием, заклеил жертве рот. Демонстративно заглянув в его наигранно настороженные глаза, Сергей резко отстранился от него и снова взял в руки скотч. Снова крутанул его на пальце и остановил. Коротков угадал, не мог не угадать, что сделает дальше Марковцев. «Он хочет запугать меня смертью от удушения», — пронеслось у него в голове. Но он не угадал. Совсем немного. Марк, прежде чем перекрыть ему дыхание через нос, предложил генералу набрать в грудь побольше воздуха. Вдыхая, Коротков уцепился за шанс: Марк откажется от этой затеи, которая не красила его как военного в отставке. Наверное, в чем-то он был прав…
Его мысли текли в унисон с мыслями, овладевшими и Катериной. Но она была более уверена: Марк ни за что не оставит умирать человека, лишив его возможности дышать. Он мог… пристрелить его. Даже из милосердия.
Сергей выждал несколько секунд и шагнул к Короткову. Обхватив руками его затылок, он резко дернул его голову на себя, выставив на ее пути колено. Удар пришелся точно в нос и оказался таким сильным, что в голове Короткова снова помутилось. Но боли он не почувствовал. Хотя по ощущениям треск от сломанных хрящей и лицевой кости был таким, будто у него выдернули все зубы разом. Он еще не понял, что случилось, но чувство это было знакомо каждому: он захлебывался. Но не водой, а собственной кровью. Ее давление было настолько мощным, что, не находя выхода через нос, кровяной поток начал давить на глаза и уши, как если бы Коротков зажал нос и стал выдыхать через него; под водой он бы выровнял таким образом давление, а здесь оно убивало его. Его взор затмила кровавая пелена, и с каждым мгновением она становилась все плотнее. Он силился прорваться через нее, кажется, у него даже что-то получалось, но всякий раз он натыкался на более густой слой. От него убегала жизнь, и он видел этот процесс наяву, а не в кошмаре. Он хотел было протянуть руки, но рук не было; теперь он даже не мог осознать того, что они у него крепко привязаны к туловищу, а сам он — к стулу.
Он умудрился сглотнуть, но острый приступ тошноты тотчас заставил его пожалеть об этом. И еще о чем-то. Нет, не пожалеть… а умолять. Отдать все части своего тела всего за один глоток воздуха, за один осмысленный взгляд. И каким-то чудом сквозь кровавую пелену он разглядел Сергея Марковцева.
Когда Марк сорвал с него клейкую ленту, из носа генерала рванул фонтан крови, а из глаз брызнули слезы. Он хватанул ртом столько воздуха, сколько смог.
Марковцев повторил свои недавние действия: оторвал полоску скотча и заклеил рот генерала. Тот замотал головой, замычал в нос, из которого с удвоенной силой потекла кровь. Воля его была сломлена, и теперь из него можно было вить веревки любой длины. Марк рванул с него ленту и присел на колени. Генерал жестом руки потребовал телефон. Когда трубка ткнулась ему в руку, он почти на ощупь набрал номер. Прежде чем нажать последнюю клавишу, он попытался вспомнить, что его обеспокоило в то время, когда Марковцев задавал ему вопросы. Один из них по популярности намного обошел любые другие: «Где деньги?» Но был и второй. Что еще интересовало Марковцева? Или кто?..
Внутри генерала все вытянулось в струнку, когда он по даже не по слогам, а по буквам воспроизвел его: «Где Сеченов?» А дальше был готов взорваться скороговоркой: «Так Сеченов работал на тебя? Он твой наводчик? Как и когда вы перехлестнулись?»
— Чего ты ждешь? — услышал генерал голос Марковцева.
Генерал пришел в себя так быстро, что удивил даже Марковцева: после кровавой бани, которую он устроил Короткову, возвращаются через предбанник — не сразу. Он отжал наконец-то клавишу и, дождавшись соединения, жестко потребовал:
— Дай мне Сеченова.
Валерий Захаров — худощавый и рябоватый, одетый сегодня в слегка помятый костюм, ответил на звонок по сотовому. Выслушав Короткова, он быстро прошел в смежную комнату, на ходу поправляя кобуру, и громко позвал дремлющего на кровати Сеченова:
— Виктор!
Сеченов приоткрыл глаза и сел на софе. Отдернув занавеску, посмотрел во двор, как обычно, задержал взгляд на микроавтобусе «Мерседес Спринтер»…
— Что случилось? — спросил он.
Захаров передразнил его, артикулируя: «Что случилось?» и отдавая себе отчет в том, что испытывает терпение генерала.
— Тебя. Шеф.
Виктор взял трубку, ожидая услышать голос директора «Фирмы», но услышал другой — Сергея Марковцева. «Сколько же мы не разговаривали, неделю?» — задался он вопросом. Но ему самому нужно было отвечать на вопросы Марка. Он снова посмотрел на «Мерседес Спринтер» с тремя переносными сейфами на борту, потом перевел взгляд на Захарова, который ловил каждое слово. И он фактически озвучил свои мысли:
— Контейнеры рядом. Я разберусь… если генерал отпустит меня. Адрес он тебе сам назовет. — Виктор передал «трубу» Захарову со словами: — Генерал на проводе.
— А до этого ты с кем разговаривал?
— Отвечай! — прошипел Сеченов.
Прошла минута, не меньше, прежде чем Захаров смог разлепить рот:
— Я ничего не пойму. Действительно, генерал приказал отпустить тебя. Что это значит, объясни!
Сеченов снова повернулся к окну, чтобы скрыть даже выражение глаз. А в голове его пронеслось: «Вот оно, вот оно, вот оно…» Как будто он стоял у железнодорожного полотна и провожал глазами вагоны.
Всего в этом здании, примыкающем к гаражному городку, находилось три человека. Кроме Сеченова и Захарова — Смирнов, которому не было равных за рулем автомобиля, как легкового, так и грузового. Все трое были вооружены так, что, по словам Захарова, могли сдержать штурм местной преступной группировки или отряда особого назначения…
— Черт… — протянул Сеченов, быстро справляясь с волнением, — прикипел к тому месту. Такое чувство, что генерал меня уволил. Но валить, наверное, придется. Приеду домой, залезу в ванну, открою баночку пива. А то сижу здесь уже хрен знает сколько.
— Не один ты, — поддакнул Захаров. Он вдруг подумал о том, что у него не осталось бы и тени сомнения, если бы генерал приказал не отпустить Сеченова, а привезти его в наручниках. А так — много тумана.
Сеченов быстро разобрался в его мыслях и настроении, благо был готов к такому повороту событий. Бесшумная модель пистолета Макарова, правда, разработанная Дерягиным и принятая на вооружение сорок один год тому назад, была наготове: патрон в патроннике, снят с предохранителя. Этот пистолет был снабжен двухсекционным глушителем, и поскольку затворная рама была сильно укорочена, возвратная пружина размещалась в рукоятке. В остальном же конструкция этого пистолета под названием «6П9» была идентична конструкции «ПМ». Несмотря на солидный возраст, он и в настоящее время состоит на вооружении спецподразделений МВД и ФСБ.
Сеченов сумел удивить обычно невозмутимого напарника. Тот и не подозревал, что у Виктора под пиджаком две кобуры скрытого ношения; одна модернизированная — без клапана, но с отделением для насадки. Он откинул полу пиджака правой рукой, а левой потянул из кобуры тридцатисантиметровый пистолет. Секунда, и Виктор уже смотрел на Захарова через высокую мушку. В следующее мгновение он спустил курок. Часть газов прорвалась из глушителя, но все равно звук не был услышан в соседней комнате. Только Сеченов не мог предотвратить падения напарника. Тот завалился на бок и упал, роняя стул. «Вот и грохот», — нервно сморщился Виктор. Он неосознанно передернул затвор, выбрасывая очередной патрон, как если бы стрелял из помпового оружия. Это была своеобразная защита от «проклятья» «макаровых», грешащих осечками в самый неподходящий момент. Но Виктор перестраховался. Он толкнул дверь и направил на Смирнова сразу два ствола. Тем не менее выстрел прозвучал из одного. Потом еще раз — когда Сеченов добил раненного в грудь водителя; пуля пробила ему голову. Он вернулся в комнату, где бился в агонии второй напарник, и прекратил его мученья, положив ему пулю в затылок.
