Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок] - Соболев Сергей Викторович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
– Это такие крупные желтоватые ягодки, – пояснил Федор. – Смахивают на ежевику. Кисловатые, сочные, очень приятные на вкус. Жаль, ягода еще не созрела…
– Пушкин перед смертью, кажется, просил, чтобы ему принесли моченой морошки, – вспомнив прочитанное где-то, заметил Анохин. – Ладно, Федор… Здешних ягод мы отведаем как-нибудь в следующий раз! Лучше скажи нам, долго ли еще топать до твоей нычки?
– Часа два с лишком будет, паря, – сдвинув треух на затылок, сказал Уваров. – Если только нужные нам тропки в половодье не залило с концами.
Сердцевину Карачаевского болота – эту самую морошковую поляну – они обошли слева, с западной стороны, воспользовавшись полоской хилого соснового лесочка, который из последних сил противостоял наступлению водной стихии. Но хотя Уваров и старался выбирать самые сухие – относительно, конечно – тропки, обувь и брюки до колен у всех троих теперь были покрыты липкой болотной жижей.
Оставив по правую руку оказавшееся вовсе не страшным Карачаевское болото, они втянулись в рощицу, посередке которой, окаймленное полоской камышей, находилось озерцо диаметром около полусотни метров (Уваров, кстати, называл все озера и водоемы по-местному «плесо?», с ударением на «о»).
Здесь они умылись, очистили грязь с обуви и одежды, слегка отдышались после более чем десятичасового перехода. Затем Федор, осенив себя крестным знамением, повел их дальше… В сторону непроходимых болот, издавна считавшихся в этих краях гиблым местом.
И вновь они шли вдоль русла ручейка; но на этот раз путь их лежал не через рощи, устоявшие пока под напором болот и мхов, а через мелколесье.
Но вот и эти хилые деревца расступились. Преодолев неширокую полоску кустарниковых зарослей, все трое на несколько секунд застыли, созерцая удивительную картину, открывшуюся их взорам.
Перед ними лежало огромное, воистину неохватных глазом размеров болото.
Оно расстилалось изумрудно-зеленым ковром, поросшим там и сям хилыми, где-то прямыми, а где-то заваливающимися набок сосенками.
Он, этот удивительный ковер, уходил куда-то далеко-далеко-дале-е-еко… К самому горизонту, где уже не было видать леса, а только один мох на ровном, как-будто постриженном газонокосилкой, травяном поле. В аккурат посередке этого «поля», начиная от того места, где они стояли, по болоту были разбросаны кочки с редкими кустиками и одним, двумя, иногда несколькими деревцами – как будто какой-то великан набросал горстями землю, обозначая себе безопасный проход.
– Красиво смотрится, – с нотками беспокойства в голосе произнес Анохин. – Я болото, признаться, как-то по-другому себе представлял… Не засосет нас здесь с концами, Дед?
– Живы будем, не помрем, – философски ответил Уваров.
Он обошел ближние кустики, как будто чего-то разыскивал. А и правда… какую-то жердь из-под куста выдернул. Чуть потемневшую от времени, но еще крепкую, длиной немногим более трех метров «палицу».
– Летось оставил здеся, как будто знал, что вернусь, – пояснил он глядящим на него с недоумением спутникам. – Топора-то у нас нет, чтобы вырубить приличную слегу… вот и старая сгодилась! Эт-то штоб дорожку во мхах ш-шупать… И вооп-пще! Адские мхи, однако… С такими вещами, паря, не шутят!
Они шли по болоту вот уже около полутора часов. Оно было совершенно не похожим на морошковое – то крепкое, кочковатое, а где-то и пружинящее упруго, а это… Оно жутковато колыхалось под ногами, отчетливо хлюпало, чавкало утробно при каждом шаге, так, словно люди шли не по мхам, а по тончайшей пленке, под которой волнуются океанские волны…
Уваров, как и прежде, бодро семенил впереди, почти не пользуясь при этом своим длинным «щупом». У Анохина и солдата Лехи, которые едва поспевали за Дедом, у каждого при себе по «посоху»: эти полутораметровой длины сучковатые палки они подобрали заблаговременно, когда проходили полосу сухостоя. Дождь, моросивший с утра, теперь, после полудня, более не давал о себе знать. Мало того, ветер заметно растолкал по небу хмарь, так что в разрывы вот уже несколько раз показывалось солнышко.
А болоту все не было конца и края.
В какой-то момент Анохин, идущий замыкающим, обернувшись в очередной раз, сделал не очень приятное для себя заключение. Кажется, они давно уже бредут без тропы… Она, эта тропка, которую они оставляли за собой, исчезла, растворилась, пропала с концами у них под ногами, потерялась где-то в мягком податливом мху, под которым колышется многометровая толща болотной жижи. При каждом новом шаге нога мягко утопала… проваливалась в мох, где чуть, а где заметно подминая его под себя… Ну а потом мох вновь распрямлялся и становился таким же девственным, как и прежде.
Удивительно, однако, обстояло дело: они шли по этому обманчиво красивому ковру, совершенно не оставляя после себя следов…
Чем дальше, тем труднее им было продвигаться вдоль цепочки приземистых холмиков, – мелкие кочки не в счет – расстояние между которыми на деле составляло где-то с полсотни шагов, а где-то и поболе сотни.
Нога при каждом шаге погружалась уже не просто в мох, а по щиколотку, до середины голени, а порой и до колена уходила в вязкую грязно-коричневую жижу…
Когда они добрались до очередной кочки с двумя хилыми сосенками, росшими почти одна из другой, Анохин с общего согласия устроил здесь десятиминутный привал.
Опустившись на этот крохотный, метров всего шесть в диаметре, клочок земной тверди, они минуту или две молчали, выравнивая дыхание и давая отдых гудящим от усталости ногам. Затем Леха, выдавив из груди нервный смешок, сказал, глядя на заляпанного болотной жижей почти по грудь Федора Уварова:
– Куда это ты нас завел, Сусанин? Твоему болоту, Дед, конца и края не видать.
Стащив с головы треух, Федор вытер волчьим мехом потное лицо, затем водрузил его на место.
– Куда надо, паря, туда и завел. Болото это и взаправду страшное, гиблое… но с божьей помощью до места я вас все ж доведу! Лишь бы только не напрасно все это было…
– Федор, а почему это болото называют Адским? – поинтересовался Анохин. – Ты, случаем, не в курсе?
– Ну… дык озеро здесь огромное в старину лежало, – сдвинув треух на затылок, сказал Уваров. – С Московии и даже с Урала в эти места беглые холопы бежали. Обживались здеся, срубы ставили, охотой и рыбалкой промышляли. А потом, как деды говорили, не то кто-то из царей, не то заводчик Демидов послал сюда воеводу с большим отрядом казенных войск. Беглецов переловили по окружным местам и вернули с семьями в крепостные. А несколько сотен людей, из числа бунтовщиков и самых непокорных, утопили в озере, которое с тех пор стало называться Адским и на месте которого теперя лежат а-аграмадные мхи…
– Ненавижу! – процедил Леха. – Проклятые болота! Хренова зеленая трясина! Будь моя воля, я б… на фиг осушил все эти ваши «мхи»!
– Напрасно ругаешься, паря, – покосившись на него, заметил Уваров. – Не знаю, как в иных землях, но о здешних мхах– особый разговор. Все реки у нас, почитай, выходят из болот. Мхи даже в засушливое лето не пересыхают, сохраняя влагу для почвы и воду для рек в округе.
– Типа, как водохранилище, да? – спросил Леха.
– Верно, паря. Только – без плотины… И никогда не пересохнет! Мох, он ведь навроде губки. Почитай, раз эдак в двадцать способен держать вес воды поболее своего… Вот ты, говоришь, Алексей, надобно осушить все болота…
– Да! Толку-то от них… одна грязь.
– Вот один дурак – извини, паря, – из нашей деревни точно, как ты, думал, – усмехнувшись, сказал Уваров. – Его огороды выходили на луг, а лужок соседствовал с болотцем. Вот он, значит, умник эдакий, выкопал канавы и спустил его, как ты выражаешься, к «такой-то бабушке». И что? На следующий год все пожухло-завяло на его участке, да и соседям его тоже досталось… А торф, который в здешних местах издавна добывают? А клюква и морошка? Ежели бы собрать и заготовить весь урожай, то и себя, и соседние страны могли бы наилучшими витаминами обеспечить! А возьми тот же мох. Это ж лучший в природе материал для изоляции! Если пазы в срубе забить мхом, то никакие стужи и ветродуи не страшны! Ранее холодильников и в помине не было, так деды хранили продукты в сфанговых очесах… Вода эта болотная, чтоб ты знал, паря, тож месяцами может храниться в бочках. Слыхал я, что в старину моряки брали в плавание болотную воду, потому что питьевая в одночасье портилась. И даже если рана там какая или язва, то сфанговые мхи, приложи их к болячке, действуют получше иных лекарственных мазей.
