Большая стрелка - Рясной Илья (книги онлайн полные .TXT) 📗
— Это мы где? — спросил Политик, затравленно оглядываясь.
И тут же получил удар под дых, скрючился, осел на землю. Когда он пришел в себя, Гурьянов ему сообщил:
— Теперь будешь разевать пасть, когда тебя спросят. Понял?
— П-понял…
— Располагайся, — кивнул на табуретку Влад. — Кровь тут с прошлого раза вытерли. Так что вполне уютное место. А теперь поговорим.
— Я признаю — нехорошо с вами получилось, — начал Политик.
— Что получилось?
— Что у вас столько неприятностей было. Но я не виноват. Я не настаивал, чтобы вас уволили. Я не хотел. Я могу, чтобы вас восстановили, — затарабанил Маничев.
— Ты тупой? — удивился Влад. — Ты думаешь, мы из-за этого тебя выдернули?
— А из-за чего?
— Сейчас ты расскажешь нам все об ахтумской бригаде.
— О какой бригаде?
— За каждый неверный ответ будешь наказан, — Гурьян железными пальцами сдавил шею Политика. Тот взвыл от дикой боли. — Приступим?
Поплыл Политик сразу. Рассказал о Художнике, о том, при каких обстоятельствах они познакомились. Как сотрудничали.
— Где он?
— Не знаю. Лично я с ним редко общаюсь. У меня есть только мобильник Художника. Он всего боится и прячется по норам. Он сумасшедший. Я много видел бандитов. Но он просто зомби.
— А теперь давай про деньги.
— Какие деньги?
— Чемоданчик с деньгами из Свердловской области.
— У вас неверные данные, — поспешно произнес Политик. Убеждать его в обратном долго не пришлось. Он быстро выдал расклад и об источнике этих денег, и о порядке переброски. И то, что скоро компаньоны с Урала привозят в чемоданчике долги за два месяца — двести двадцать тысяч зеленых, — но это не только для Политика и Художника, а для многих людей. И гонцы передают их лично Маничеву. Только ему, и никому больше.
— Что дальше вы со мной будете делать? — устало, как человек, которому уже все равно, поинтересовался Политик, глядя в пол.
— Читал «Лукоморье»? — спросил Влад.
— Что?
— Кот ученый на цепи — помнишь?
— Я не понимаю.
— Посидишь на цепи денек-другой. А сейчас позвонишь шоферу и скажешь, чтобы завтра он не приезжал за тобой. Что у тебя обстоятельства. Три дня тебя в Москве не будет.
— Я не могу. У меня деловые встречи! — взвился на дыбы Политик.
— У тебя одна встреча на носу. И тебе лучше попытаться ее избежать.
— Какая?
— С костлявой. Ты жизнь свою отрабатываешь. Так что звони, псина, — Влад протянул ему телефон.
Политик взял трубку, но никак не мог попасть пальцем по клавише. Помогать ему никто не спешил. Только Гурьянов посоветовал:
— Не вздумай только хитрить. Какие-нибудь кодовые фразы, выражения. Боком выйдет.
— Да что вы, что вы! Я честно, — наконец он дозвонился и произнес:
— Володя, завтра у тебя выходной. Нет, у меня кое-какие обстоятельства… Что?.. Нет! Никаких проблем. Все! — Он протянул Владу трубку, преданно глядя — мол, я все сделал, как просили.
Влад сжал кулак. Политик вжал голову в плечи. Но бывший оперативник овладел собой и опустил руку.
Армен сидел, положив руки на руль, слушал приемник. По «Русскому радио» надрывалась сдавленно и неэстетично новая всенародно любимая певица.
— Закурить не найдется? — оторвавшись от беседки и подойдя к «девятке», спросил один из бойцов — двухметрового роста жгучий брюнет с узкими, благородными ладонями и удлиненным, породистым лицом.
— Найдется, — Армен потянулся к бардачку за сигаретами, а когда разогнулся, в лоб ему уперся ствол.
— Выходи. И не трепыхайся, птенец, — прикрикнул брюнет.
Армен скосил глаза. , Еще двое бойцов держали его на мушке.
— Вы чего, мужики? — спросил Армен, вылезая из машины и кладя руки на затылок,
— Мужики лопатами работают, поц, — брюнет ударил его в солнечное сплетение.
Пока Армен кашлял и пытался восстановить дыхание, его оттащили в сарай, нацепили наручники.
— Что ж вы, волки, делаете? — прокашлявшись, воскликнул Армен.
И тут же заработал тяжелым башмаком по ребрам. На рот ему налепили липкую ленту.
— Лежи, сучара.
Бойцы заняли свои места во дворе. Как ни в чем не бывало они курили, переговариваясь, .травили анекдоты и какие-то истории. И смеялись.
Тем временем в зале коттеджа телохранители Гарика Краснодарского — один из них приезжал в тот злополучный раз в Ахтумск и получил ранение — обыскали Художника, изъяли нож с выкидным лезвием и усадили на диван.
— Беспредельничаете, — кивнул Художник.
— Кто бы говорил, — усмехнулся один из телохранителей Гарика, усевшись на стул рядом.
— Нарсуд. Судья и два нарзаседателя, — оценил Художник сложившуюся напротив него картину.
На стульях расселись Тимоха, Гарик и Большой. Вид у них был строгий.
— Держать ответ надо, Художник, — сказал Тимоха.
— Перед кем? — спросил Художник.
— Перед людьми.
— Да. Перед бакланом, за бабки короновавшимся? Перед положением, свою братву продающим? Перед древним вором в законе, который давно в маразме и на сходняках за бабки своим голосом торгует?
Гарик сделал едва заметный жест. Телохранитель врезал пленнику по уху так, что слова замерли у него на устах. Но потом Художник упрямо засмеялся.
— Ты нам предъяву делаешь? — осведомился Тимоха с насмешкой.
— Делаю, — с вызовом произнес Художник.
— За слова отвечают, — произнес Тимоха. — Сможешь обосновать?
— Время дадите — обосную.
— Нет. Сначала ответ будешь держать. Слишком много косяков ты упорол в последнее время, Художник. Слишком много, — сказал Тимоха.
По-русски это значило, что Художник сплошь и рядом по понятиям виноват перед братвой. Ну и дальше все последовало, как пародия на суд. Вообще, в былые времена воры относились к своим воровским судам с достаточной серьезностью. Был случай, когда ради справедливости суда зеки из лагеря в Коми запрашивали свидетельские показания тех, кто сидел в Оренбурге, и за два дня приходила малява с ответом. Но здесь была не правилка. Здесь был балаган, где роли расписаны.
— На законника руку поднял, — скучающе перечислял Тимоха грехи Художника.
— Поднял, — не мог не согласиться Художник. — Но честный человек законником Гарика может воспринимать, только наркоты обдолбавшись. Ему армяне отбашляли щедро, он судить приехал, как им выгодно.
— Людей обижал без оснований… Мокрые дела по беспределу чинил…
Набралось достаточно.
— На уголовку барабанил, — завершил Тимоха.
— Что? — удивился Художник.
— Матроса и Калигулу сдал в прошлом году РУБОПу. Было ведь дело.
— Ересь! — возмутился Художник. — Просто ересь!
— Я отвечаю за эти слова, — сказал Тимоха. Здесь не слишком заботились о соблюдении формальностей. Где это видано, чтобы судьей была пострадавшая сторона?.. Большой откровенно скучал. В одном месте он просто по-стариковски захрапел. Он давно был не при делах, но звание вора в законе дается пожизненно, и до смерти вор обладает правом голоса, так что на самом деле за деньги он голосовал на сходняках так, как платили. А поэтому жрал он от пуза, жил хорошо, не рискуя ничем, и почти каждый день сидел в кафе в центре столицы, где собирались такие же ветераны системы УИТУ, и вспоминал за чашкой чая былые времена, вертухаев, служебных псов и этап на Воркуту.
— Ну что, все ясно, — подвел черту Тимоха, хлопнув ладонью по столу. — Виноват, Художник, как говорят, по всем пунктам.
— Совесть вы потеряли, — вздохнул Художник.
— Мнение одно — по всей строгости, — заключил Гарик. Старый вор послушно кивнул:
— Да. Хе, — усмехнулся, вспомнив что-то свое, из древних гулаговских времен.
— Вилы, — кивнул положенец.
Дальше все было ясно. Удавка. И в пруд. Приговор окончателен, обжалованию не подлежит.
— Псы, — усмехнулся Художник.
И тут мир раскололся страшным грохотом. Дом сотрясло. Гарик рухнул на пол, прикрывая голову руками. Один из его телохранителей присел. Художник же рванулся вперед и, налетев спиной на уже разбитое окно, вывалился наружу, пробежал несколько метров и откатился за кусты, видя, как полыхают взорванные «Жигули»…
