Святой: русский йогурт - - (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Термины для Рогожина были малопонятными, но он не перебивал своего пленника.
— ..или куркуму, чтобы придать напитку соответствующий цвет и вкус. Фальшак продается под маркой армянского трехзвездочного коньяка. Двадцать процентов от сэкономленных денег ребята выплачивают Ветрову и компании. Плюс проплачивается неограниченный отпуск питьевого спирта без государственной лицензии, в обход установленных квот. — Сапрыкин успокоился и задышал ровнее. — Клянусь Пречистой Богородицей, я не причастен к мерзкой провокации против вашего брата! — Он достал нагрудный серебряный образок, висевший на шее, и обмусолил лик губами.
— Кто на самом деле убрал Хрунцалова и Рогожину? — спросил Дмитрий.
— Я так полагаю, — зашептал мэр, словно боялся, что в лесу их могут подслушать. — Это комбинация Ветрова. Ухлопал Петра Васильевича и Марину, вашего брата «стрелочником» сделал, и все шито-крыто!
У Рогожина было чувство, что рядом с ним сидит не человек, а студенистая медуза, воняющая потом и испражнениями. Он подавил в себе желание выбросить этого слизняка из машины, запрещающе поднял руку, когда Сапрыкин попытался что-то сказать.
— Мы возвращаемся в город! — Сталь звенела в голосе Дмитрия. — Держи рот на замке. Иначе…
Ствол «глока» вонзился под ребро Валика-Фарша.
Пушистый белый бобтейл, похожий на сугроб, лежал у ног Сапрыкина, охраняя покой хозяина. Валерий Александрович приобрел псину редкой породы на Птичьем рынке в Москве, вычитав, что бобтейлы настоящие аристократы и обладают способностью благотворно влиять на нервную систему человека.
Беар преданно заглядывал в глаза хозяину, не понимая, почему они превратились в зияющие черные дыры и отчего человек трясется, как полузадушенная кошка с выпущенными кишками.
Сапрыкин, лязгая зубами о край стакана, отпил глоток минералки. Таблетка валиума застряла в глотке.
— Господи, все против меня! — сдавленно прошептал Валерий Александрович.
Он добрался до журнального столика, подтянул к себе за провод блок радиотелефона и набрал номер.
— Алле-е… Солодник?! — голосом умирающего спросил Сапрыкин. — Беар, не грызи…
Собака играла с выдвинутой телескопической антенной телефона.
— Это я не тебе! — простонал мэр голосом примадонны оперного театра. — Он достал меня! — Сапрыкин замолчал, давая собеседнику время ощутить весь трагизм пережитого.
— Обделался! — насмешливо отозвался тот. — Смени подгузники и приготовься! Скоро будем подводить общий знаменатель под этой бодягой…
Серая пластиковая коробка от «глока» лежала на дне спортивной сумки, завернутая в рубашку.
Старший следователь Баранов проводил несанкционированный обыск в номере гостиницы. Проводил один, без понятых, без ордера в кармане, действуя на свой страх и риск.
Хотя рисковал он не особенно, зная, что постоялец гостиницы Дмитрий Рогожин в данный момент вдыхает ароматы городской свалки или гоняет чай со старым отставником-майором.
Спившийся сторож Егор стучал Баранову о каждом шаге незваного пришельца, запутавшего и без того дьявольский расклад…
Марк Игнатьевич удивился беспечности Ветрова, сосредоточившегося после зверского убийства мэра на коммерческих сделках, попойках в сауне и разборках с торгашами, утаивающими, по мнению подполковника, доходы.
Сам Баранов пытался докопаться до истинных заказчиков, не без основания полагая, что и им могут посворачивать шеи. Больно уж лакомым куском была империя Хрунцалова.
Кое-что матерому следаку удалось нащупать…
Пообтиравшись по блатхатам в Москве, где гужевались старинные приятели, не забывшие мента с хваткой бультерьера и со сговорчивым нравом, Марк Игнатьевич раздобыл интересную информацию, дававшую пищу для ума.
Блатняки в один голос утверждали, что в уголовном мире бродят слухи о таинственной организации, сплоченной жесткой дисциплиной, со своим уставом и кодексом чести. Чужаков туда принимают после тщательной проверки, просвечивая чуть ли не рентгеном, и обратной дороги оттуда нет.
От карточного шулера по прозвищу Фикус, потрошившего пассажиров в аэропорту Шереметьево-1, Марк Игнатьевич услышал версию финала деятельности авторитета из подмосковного Пушкино.
Фикус доверял следователю, отпустившему его брата-наркомана, попавшегося с «дурью» в кармане. Шулер презентовал Баранову колечко с рубином. Марк Игнатьевич был для Фикуса в замазке, то есть, говоря человеческим языком, купленным.
В разговоре шулер невзначай заметил:
— А мусора на Попика за солидные башли озлобились!
Азербайджанец Артур Гареев через «челноков», мотавшихся в Польшу за товаром, установил связь с тамошними компаньонами.
Поляки по заказу Попика купили разливочную линию итальянского производства. Как раз благодаря телевидению россияне предпочитали косеть от водки «Распутин», подмигивающей голографическими наклейками.
Расторопные поляки для комплекта пригнали две фуры с пустой тарой. На западные бутылки ни одна русская пробка не накручивалась.
Но Попик не растерялся. Отпечатал в типографии этикетки «Столичной» и приступил к розливу.
— Водка, надо признаться, была нехилой! — заверил Фикус. — Тройной очистки через угольные фильтры. Попик марку берег! Базарят, полмиллиона «зелени» сорвал! Мировецкий куш!
Далее, по версии карточного шулера, у Артура Гареева начались неприятности. Команда спецназовцев ворвалась в дом, когда он праздновал свой день рождения. Уложили гостей, пересчитали им ребра прикладами автоматов.
Во время обыска нашли винтовку со снайперским прицелом, бронежилеты, радиостанции. Попику удалось сбежать.
Линию демонтировали и передали какой-то фирме.
— Наехали на азера по наводке! — стучал кулаком по столу Фикус. — Я отвечаю! В аэропорту базар двух иностранцев подслушал.
— Ты же языков не знаешь! «Гуд бай» и «мани» — весь твой словарный запас! — подначивал Баранов.
— Дурила! — кривился шулер. — Их русский провожал. В Варшаву кенты сматывались, а русскому поручение давали: срочно нанять рабочих, зарегистрировать фирму и передать ментовке три джипа «Мицубиси». У меня слух, как у совы! — говорил Фикус, бурно жестикулируя. — Тузы талдычили русскому: впредь таких проколов не допускать! Гасить подпольных производителей спиртного любыми способами!
«Гасить!» — это слово не давало Марку Игнатьевичу покоя.
Он привык гасить других. В камерах следственного изолятора, где бетонные стены поглощали звук, а надзиратели были немы, словно рабы.
Странная смерть Кириллова, этого сопляка, твердившего о гуманном отношении к людям, окончательно лишила Баранова сна.
Повеситься в подвале московской многоэтажки…
Кириллов — самоубийца? В это он не мог поверить, успев приглядеться к пареньку-жизнелюбу.
Следователь положил футляр пистолета обратно. В огнестрельном оружии Баранов разбирался средне.
Дырку от «Макарова» он мог отличить от отверстия, проделанного «стечкиным», но не более того. И не его обязанностью было подменять специалистов по баллистике.
«Глок», австрийский пистолет под девятимиллиметровый патрон, — мысли завертелись в голове у Баранова, точно карусель в городском парке. — У машины на трассе при осмотре нашли пригоршню гильз… девятимиллиметровых. В кабине пробоины от автоматического оружия. Причем стреляли короткими очередями по скатам, а затем по водителям…" — Марк Игнатьевич прислонился лбом к оконному стеклу.
Он анализировал вчерашний инцидент.
Два «КамАЗа», перевозившие спирт, были остановлены человеком на красном «Пежо». Он попросил сопроводительные бумаги, а когда водители послали его подальше, достал пушку и, пообещав сжечь шоферюг вместе со спиртом, отнял все документы на груз.
В этой части для Баранова все было ясно. Робин Гудом с большой дороги был брательник этого рохли — Рогожина, исполнившего уготованную ему роль и отлеживающегося в камере перед спектаклем в суде.
