Воины Крови и Мечты - Желязны Роджер Джозеф (читать книги полные TXT) 📗
— Ты купил себе билет в мир страданий, мешок с дерьмом, — сказал Катана. Он замахнулся, чтобы съездить кулаком по хорошенькому личику.
Членам Группы Содействия не было равных в групповых избиениях. Но в поединках они терялись. Другое дело — забить ногами упавшую мразь.
Смуглый мальчишка выскользнул из-под удара. Он просто откинул туловище назад, а затем выпрямился, кротко глядя на Катану.
Молниеголовый опешил. Гражданин сопротивляется: такого просто не могло случиться. Пора было призвать социальный порядок к порядку.
— Ты сам напросился, — прорычал он и со свистом извлек свой именной меч из ножен, висевших за спиной.
Рики Ангел скользнул на два шага назад, бросив взгляд на молодую женщину. Та только Что сбила гражданина с ног ударом в пах и теперь стояла, поставив сапог ему на шею и ожидая классного представления.
Рики вытащил две полуметровые палки — гарроты, — которые были спрятаны у него в штанине, и выставил их перед собой.
— Хочешь побить меня вот этими спичками? — расхохотался Катана. — У меня меч, парень. Ты проиграл.
— Возможно, — сказал Рики.
— Уж это точно. — Катана шагнул вперед, размахнувшись горизонтально. Рики отступил назад, на мостовую, пятясь от сверкающей смертоносной дуги. Когда меч сверкнул в обратную сторону, он увернулся таким же образом.
В этот время его нога в сандалии наткнулась на кучу застывшего цемента. Лодыжка подвернулась. Он упал на одно колено.
С торжествующим ревом Катана обеими руками занес меч над головой для смертельного удара. Когда клинок со свистом опустился, Рики отбил его левой палкой. Меч отклонился на градус, пронесся мимо плеча Рики, не задев его, и воткнулся в мягкий от жары асфальт.
Катана вложил в этот удар всю силу. Не попав по цели, он потерял равновесие. Правой палкой Рики ударил его по основанию черепа, направляя падение. Катана ударился лицом об асфальт и затих.
Лень и желание позабавиться до поры удерживали Монализу от драки. Но сейчас она поняла, что произошло невероятное: тощий подросток приложил Катану мордой об асфальт с помощью каких-то палок. Она выхватила два одинаковых кинжала и закрутила ими в воздухе, выписывая сверкающую бронзовую бабочку, просто чтобы показать этому недоумку, что его ждет.
— Разве ты не знаешь, что закон запрещает гражданам распускать руки? — спросила она.
— Я бы не стал, если бы мне было куда их запускать, — отпарировал Рики.
Она замычала, не поняв шутки. В щеку у нее были вставлены блестящие стальные бусинки, составлявшие узор в виде бриллианта. Она приблизилась, держа левый нож наготове, а правым помахивая перед собой движением кобры. Он понял, что этим она хотела его запугать.
Когда она достала ножи, он почувствовал некоторое беспокойство; в его искусстве тоже применялись кинжалы — балисонги, или экрима, — хотя он никогда не практиковался с ними. Лагерная охрана была достаточно опытна, чтобы не оставлять в руках заключенных металлическое оружие. Если что-то и работало в Островной Америке (по крайней мере за пределами кондиционированных кабинетиков, где государственные служащие отдавали свою жизнь служению обществу), так это металлодетекторы.
Однако ее выкрутасы, хотя и занимательные, были просто фокусами. Движения выдавали в ней вульгарного уличного бойца, каким был и Катана.
Это не означало, что Рики ничего не угрожало. Ей, безусловно, приходилось уже резать людей этими ножами. Она кромсала воздух замысловатыми росчерками. Солнце вспыхивало на клинках, которые были единственным чистым местом в ее фигуре.
— Выпусти когти, — говорил ему гуру, — и змея не сможет укусить.
Он сделал скользящий шаг в ее сторону. Рука женщины метнулась к его горлу. Он отступил в сторону от удара и со свистом размахнулся правой палкой сверху вниз. Она с треском врезалась в костяшки пальцев Монализы. Нож со звоном выпал и запрыгал по горячему асфальту, словно испуганный зверек.
…Внезапно он был захвачен сзади нельсоном.
— Режь ублюдка. — Смрадное дыхание окатило затылок. — Режь его.
Тряся поврежденной рукой, Монализа двинулась вперед.
— Хочешь сделать серьги из его яичек?
— Отрежь ему член, — сказал Катана, — чтобы я мог его засунуть ему в…
Одновременно ударяя палками по обоим вискам Катаны, Рики не мог вложить в удар много силы. Но гибкость, выработанная часами упражнений, придала запястьям способность вырабатывать дополнительную скорость. Катана взвыл и ослабил захват.
Рики поднял руки над головой и рухнул на землю. Удар копчиком об асфальт был подобен выстрелу, запустившему алые искры вдоль позвоночника прямо в мозг.
Второй нож Монализы метнулся ему в лицо. Ротанговые палки, взвизгнув, сомкнулись у руки, державшей кинжал.
Монализа вскрикнула и выронила клинок. Рики вскочил и сделал колесо. Катана размахнулся, целясь ему в голову справа. Рики парировал слева, ударив палкой по внутренней части предплечья — движение, которое эскримадорцы называли «живой рукой». Правая палка закрепила блок, ударив Гсошника по локтю.
Воодушевленный успехом, Рики изловчился ударить Катану гарротой в лицо и сломать ему нос.
Катана, воя, опустился на асфальт. Сквозь пальцы струилась кровь.
— Сукин сын! — неистовствовала Монализа. — Ты сломал мне руки!
Рики улыбнулся. Он подошел к ней, гибко играя палками и выписывая в воздухе зловещих бабочек.
— Уходите, — коротко предложил он.
Правой рукой, которая была повреждена меньше, Монализа сграбастала своего товарища по Содействию Общественности за кожаную куртку. Они заковыляли прочь на негнущихся ногах, как ходят до смерти напуганные люди.
У Рики в мозгу что-то щелкнуло. Он тяжело опустился на край тротуара. Это была его первая настоящая драка с тех пор, как гуру Сантистеван начал тренировать его. И он победил.
Оба обитателя дома бросились к Рики, обнимая его, называя своим героем.
Он думал: а так ли это?
— У него плохая карма, — сказала мать Миа. — Дурные новости. В любом случае наш общественный долг обуздать его. Он бешеный.
Тридцать с небольшим жителей Форрестера-900 собрались в смрадном полумраке Дома Самоуправления, который был чьим-то домом до того, как Федералы все обобществили. Стены были расписаны непристойностями, а в углу красовалась кучка человеческого дерьма; поскольку дом никому не принадлежал, то никто за ним и не присматривал. Однако он служил свою службу.
Даже Картонная Кэти пришла и сидела теперь с краю, поджав колени. Фиолетовая буква «Г» была вытатуирована на ее ввалившейся щеке, показывая, что она перенесла гепатит. Правительственное телевидение, которое было единственным телевидением в округе, сообщило, что гепатит не является заразным. Правительство всегда говорило правду. Люди все понимали правильно.
— Вы хотите подлизаться к Молниям, потому что они покрывают ваши делишки, — сказал кривоногий мужик с лысеющей головой и черной бородой. — Никто не посмеет донести на вас за то, что вы торгуете собственной дочкой.
— Голова-на-Молнии хорошо относится к нашей Общине, — продолжала настаивать мать Миа. — Нам могут назначить Главного по Содействию, который будет хуже этого.
— Как может быть хуже? — спросил человек, торговавший апельсинами. Его звали Джейсон, а его жену Трейси. — Его орава избивает нас и забирает то немногое, что мы зарабатываем.
Городского голову звали Толсон. Это был потрепанный морщинистый мужичок с волосами морковного цвета, в организме которого, казалось, давно сгорели все жиры и надежды. Он выглядел, как человек, который знает, что все меняется только к худшему.
Он поскреб подбородок и кивнул.
— Факт тот, что Голова-на-Молнии не очень-то справляется с делами.
— Вы не можете разрешить этому жуткому сопляку остаться здесь! — воскликнула мать Миа. — Как насчет нашего общественного долга?
— Я — председатель квартала, законный и официальный, — сказал Толсон, одаривая ее тяжелым взглядом. — Я решаю, что мы должны и чего не должны.
