Игра по своим правилам - Нестеров Михаил Петрович (книги txt) 📗
В отсеке было прохладно. Не больше двенадцати градусов, навскидку определил Блинков, мигнув от короткого всполоха синей лампы на потолке.
Сдвинув брови, он несколько секунд смотрел на нее. Он реально почувствовал тот момент, когда команда ожидала такого же всполоха и была готова к прыжку. Первым пришел сверочный сигнал – до точки отрыва оставалось порядка пяти минут. А что сейчас?
Связь с пилотом односторонняя. Динамик исправен: в отсек проникали голоса пилотов.
Лихачев говорил что-то о неисправности гидравлики. Если он подтверждал свои слова таким способом, то он перещеголял Весельчака.
– Что это было? – спросил Кок, приподнимая голову. – Случайно, что ли, нажали?
И Блинков тут же получил ответ: «Нет».
Не случайно.
Закономерно.
Правила игры можно изменить.
Сейчас не Лихачев встал перед мысленным взором. Генерал Брилев предстал во всей своей красе. Человек, который собаку съел на забросках диверсионных групп. Как никто другой, он понимал, что избавляться от исполнителей – дело порой дурное. Он оперировал теми же, что и Блинков, словами: «Правила игры можно изменить». Может быть, он шел по жизни с этим девизом, как шел со своим – «Ama Sua, Ama Quella, Ama Lulla» – Энрике Суарес. Генерал Брилев, не расставаясь со своей закостенелой хоругвью, смотрел сквозь время и видел в этом отсеке Паулу. Он избавлялся от главного свидетеля. И даже «случайного» сюда не воткнешь. Но представлял ли он ее, вылетающую из люка, с замороженным в один миг и тут же опаленным соплом двигателя лицом?
– Мразь! – выругался Джеб, расставляя все по своим местам.
Напоследок он подумал о Лихачеве. Либо он человек и решил подготовить команду к неприятностям, либо неукоснительно выполняет все приказы Брилева. И эта синяя зарница, заключенная в плафон, – верх генеральского изуверства.
Быстрый взгляд на часы. Короткий анализ: сейчас борт находился над безбрежным океаном.
– Команде готовиться! – выкрикнул Джеб, поднимая спящих бойцов. – Тимур, просыпайся, просыпайся! И посмотри, нельзя ли заблокировать гидравлику.
«Нет, – Блинков покачал головой. – Шланги и трубки гидравлики внутри «сандвича», между дюралюминиевыми обшивками. Их не видно, а вслепую лупить по полу в надежде перерубить в бронированной плетке шланги – бесполезно.
– Тимур, что там с рычагом?
– Он на храповике, – отозвался Музаев. – Трещотка, короче.
– А если чуть приоткрыть его?
– Бесполезно. Гидравлика довернет его, Джеб.
В багажном отделении Лихачев провел ровно минуту. За перегородкой ему почудился – лишь почудился – какой-то шум. Он справился с собой, поборол желание стукнуть несколько раз в переборку, подтвердив свой сверочный сигнал. Его место непосредственно возле скрытого отсека скажет все генералу, окажись он здесь в эту секунду.
Закрыв дверь, за которой остался шум в грузовом отделении, Лихачев зашел в туалет. Закурил, глядя на часы. Еще три минуты. Нет, две. Вряд ли Брилев сразу же, как на веревке, направится за командиром экипажа.
Главное, я предупредил диверсантов, нервно размышлял пилот. Они получили сигнал и наверняка насторожились. Они сейчас «на измене». Пускай пройдет не пять, а десять минут. У них будет больше времени на расшифровку сигнала и принятие решения. От этой мысли лицо Лихачева просветлело.
Он бросил окурок в унитаз и вышел в тамбур. Распахнув занавеску, прошел мимо полутора десятков офицеров ФСО, занявших места во втором салоне. Вот и VIP-салон остался позади.
Блинков задрал штанину и вынул из ножен нож. Несколькими рассекающими ударами он срезал обшивку, оголив дюралюминиевую стену между двумя переборками; на них указывали обнажившиеся головки клепок. Примерившись, он всадил клинок в стену по самую рукоятку. Лезвие прорезало лист и внешнюю обшивку и вышло в грузовой отсек. Тимур переместился в конец салона и взялся за свой нож.
– Широко берешь, Тима… Нам лишь бы пролезть.
Работая ножом, Блинков старался успокоиться. Нет, это просто игра воображения, твердил он. Синий мерцающий сигнал случайно прошел в отсек. Команда не спала трое суток и попала в сумеречную зону.
Он проигрывал в голове другой вариант спасения, который изначально и по наитию посчитал проигрышным. Они бы успели экипироваться и приготовиться к прыжку. Он мог привязать к себе Паулу стяжными ремнями, а перед этим укутать ее чем только возможно. Закрыть ее голову, чтобы кожа не лопнула под сорокаградусным морозом, царящим на девятикилометровой высоте, и ураганом, который равнялся сумасшедшей скорости самолета. И даже если бы они удачно приземлились, точнее «приводнились», то где шанс выжить в ледяной воде? Как продержаться хотя бы два часа? Вправе ли рассчитывать на идущее мимо судно? Один шанс из миллиона.
Джеб понимал, что принял правильное решение. Теперь все зависело от скорости и точности ударов.
Он не оглядывался на Паулу. Он чувствовал ее взгляд на затылке, на спине, на своих руках, вены на которых вздулись синими пузырями.
Удар. Проклятое лезвие по рукоять вошло в металл, но не идет назад, цепляясь зазубринами обуха, увязая в узкой щели.
Еще один удар. Лезвие соскальзывает в уже проделанную прорезь. Несколько драгоценных мгновений в минус.
Все верно, не мог успокоиться Блинков. Я правильно просчитал все варианты. Со скоростью компьютера. Вплоть до секунды. Должно хватить времени.
– Сколько? – не оборачиваясь, выкрикнул он.
– Много, Джеб. Три минуты.
Впереди минимум две. А хорошо бы – три.
Две зазубренные под обухами и остриями ножей кривые ползли навстречу друг другу. Тимур поранился об острый край, и его сменил Чижик.
– Джеб, давай я тебя сменю, – предложил помощь Кок. – Подолблю маленько.
– Языком подолби, – сквозь зубы бросил Блинков. – Расскажи Пауле, как ты познакомился со своей толстухой.
– Так то случилось при схожих обстоятельствах! – Никто не видел глаз Николая. В них ничего, кроме холода. Он снова прятал истинное настроение за вечным словоблудием. Он рассыпал по отсеку легкомыслие, сжимая и разжимая пальцы, перекатывая желваки из одной щеки в другую. – Лечу я спецрейсом в Бангладеш. По борту надпись: «Агент: особое задание». Мысленно к выброске готовлюсь, запалы к гранатам приворачиваю. Вижу, катит по проходу тележку пухленький ангелочек. Останавливаю ее, спрашиваю: «Как зовут-то тебя, безумная?» Она говорит: «Карла». Ну надо же, отвечаю, как моего прадеда – герцога Бургундского имею в виду…
– Сколько?
– Много. Полторы минуты. Успею досказать.
Блинков отбросил нож и взял в руку пистолет.
– Кок, помоги Пауле надеть кислородную маску. Сейчас тут будет не продохнуть.
Брилев допил кофе, бросил взгляд на часы и перевел его дальше, на занавеску, за которой скрылся командир экипажа. Генерал встал. Прихватив с собой пустую чашку, он повторил маршрут Лихачева. Поставив грязную посуду на поднос в камбузе, он ответил на благодарственную улыбку бортпроводницы сухим кивком.
И снова он воспроизвел жест Лихачева, пригладив волосы ладонью. Открыв дверь в кабину и шагнув мимо штурмана, сидящего за креслом второго пилота, Брилев коснулся плеча командира экипажа.
Лихачев обернулся, не отрывая рук от штурвала.
– Здравия желаю, товарищ генерал.
– Виделись уже. – Пауза. – Открывай люк в скрытом отсеке.
– Но…
– Выполняй приказ, – ровным голосом поторопил его Брилев. Видя колебания пилота, он чуть повысил голос: – Если я сам поверну тумблер, тебе придется ответить не только своей головой.
Лихачев и второй пилот обменялись взглядами. Прежде чем щелкнуть тумблером, командир экипажа успел отметить время: с момента подачи сигнала прошло ровно – секунда в секунду – пять минут.
– Вот так-то лучше, – пробасил генерал. Он крепко впился пальцами в спинку кресла, гася противную дрожь. Он был бледен, глаза часто-часто смаргивали и совпадали с мерцанием лампы. Под ней не было надписи, но она кричала, предупреждая: «Люк открыт! Люк открыт!»
