Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич (мир книг txt) 📗
Корень отставил бутылку пива и двумя пальцами ухватился за краешек бумаг. Прочитав несколько фамилий, он брезгливо скривился:
– И эти хмыри хотят нас кинуть? – и напоролся на жесткий взгляд Севы Вологодского. Смотрящему Юго-Западного округа было явно не до смеха.
Прочитав до конца, Корень передал листки Ежу. Тот вчитывался в список неторопливо, вдумчиво, лишь иной раз понимающе поджимая губы и покачивая седой головой.
– Без киллера здесь не обойтись, – вынес он невеселый приговор. – Я знаю этих ребят, они свой пирог не упустят. С дерьмом любого проглотят.
Дольше всех список изучал Миша Хвост. Никто его не торопил, и каждый с интересом наблюдал за его реакцией. А он повел себя странно: то неожиданно начинал хмуриться, как будто услышал о чей-то скоропостижной кончине, а то вдруг начинал громко хохотать, словно кто-то из присутствующих рассказал похабный анекдот.
Наконец он отложил листки в сторону, тряхнул головой, отчего его хвостик, описав дугу, неровной волной успокоился на плече, и произнес:
– Однако странные дела творятся в нашем королевстве, я вам скажу. Вот этот, – ткнул он пальцем в листок, – мне известен как знатный паковщик. А теперь метит в заместители генерального. Его шулера гоняли по всей Москве… Вот этот гастролером был… А этот и вовсе оперативный кобель, а теперь в чины вышел. Нет, братва, с этой публикой суп из топора не сваришь.
– Что ты предлагаешь? – без всяких эмоций поинтересовался Сева Вологодский.
– Я-то… валить их всех надо, – весело отозвался Миша Хвост.
– Мне тоже многое непонятно в этой истории. Откуда они все вылупились? Чиграш тоже в этом списке, – негромко и несколько удивленно сказал Еж. – А ведь он у меня в бараке шнырем был прописан, плевки за мной в бендюге подтирал. А сейчас, смотрю, вон до каких высот поднялся. В учредители прет. Вот что я хочу сказать, лично для меня здесь вырисовывается очень неприятная картина: нас держат за лохов. И совсем напрасно. Эти ребятишки, – потряс он бумагами, – мало что из себя представляют, но за ними стоят другие, и я даже подозреваю, кто именно. А это уже опасно.
– Кто же, ты можешь нам сказать? – доброжелательно спросил Сева Вологодский.
– Тюменские. Легкие деньги от нефти их очень разбаловали, и парни возомнили себя арабскими шейхами. А к ним наверняка примыкают еще бригады из Новосибирска.
– Послушай, Сева, а ты точно знаешь, что твой человек в правительстве фуфло не засаживает? Может, он на башли намекает? Я как-то его видел, он мне мутным показался.
Руки Севы Вологодского сцепились в замок.
– Все гораздо сложнее. Эту информацию я перепроверил у трех разных источников, и все они дудят в одну дуду, что нашему человеку не усидеть. Новых же людей подпирают очень большие деньги. Мне также известно, что в доле участвуют бригады из Зеленограда и Балашихи. Вы не хуже меня знаете, что достаточно проявить слабину и найдется немало желающих, чтобы стащить с тебя последние калоши. Мы должны действовать жестко, иначе потеряем все. У нас просто нет выбора. – Сева Вологодский вытащил из папки листок и протянул его Жоре. – Я тут составил еще один список. Это люди, которые стоят за новой командой. Фамилии дались мне нелегко, за них я заплатил пятьдесят тысяч баксов, но информация стоит того.
Корень, несмотря на свою грузную фигуру, легко оторвался от кресла и толстыми пальцами смахнул со стола листок.
– Среди балашихинских и зеленоградских у меня есть свои уши. Они и раньше мне подавали маяки, что намечается нечто серьезное, и вот только два дня назад выяснилось, что к чему.
– Здесь я вижу Серегу Клетчатого, – недоуменно поднял глаза Жора Крюков. Он уже успел плеснуть под жабры третью бутылку пива, поэтому взгляд его выглядел азартным. – Он что, тоже в упряжке?
Клетчатый был лидером зеленоградцев и даже имел статус положенца. Он дважды подавал заяву на корону, но оба раза воры, морща нос, единодушно его прокатывали. Беда заключалась в том, что Серега Клетчатый служил в армии – не самая удачная черта биографии человека, претендующего на статус законного.
– Верно, – расцепил замок Сева Вологодский, – кроме него, еще Валька Плотник и Коля Жук.
А это уже серьезно. Оба принадлежали к долгопрудненским, чистых кровей. Люди очень солидные и основательные во всем. Несмотря на немалый авторитет, ворами не были. Похоже, подобная честь им была ни к чему, они и без того имели такую необъятную власть, о которой не мечтал даже мэр города. Но понятия соблюдали свято. Валька Плотник некогда был смотрящим следственного изолятора в Нижнем Новгороде и, согнув в рог хозяина, свободно разгуливал по корпусам, устанавливая собственную диктатуру.
Эти ребята не умели размениваться на сигаретные ларьки – им подавай заводы да фабрики.
Тонкие губы Миши брезгливо растянулись. Нечто вроде неудовольствия изобразил и Еж.
– Однако нешуточное дело затевается, – негромко и как-то протяжно заметил Корень, пошевелив могучими бедрами. Кресло от его телодвижений неодобрительно скрипнуло.
Список вернулся к Мише Хвосту, который уже не смеялся и вновь сосредоточенно изучал каждую фамилию. Ознакомившись, он свернул бумагу вчетверо и положил ее во внутренний карман пиджака.
– А вот этого делать не следует, – мягко остановил его Сева Вологодский. – Все бумаги должны остаться у меня, – и его широкая ладонь легла поверх папки. Миша Хвост, скрывая неудовольствие, достал бумагу и аккуратно положил ее на край стола. – Я предлагаю вам следующее, – произнес Сева, пряча листок с фамилиями в папку. С минуту он молча щупал присутствующих неприятным взглядом, как будто бы спрашивал: а не тяжеловатым ли будет для вас решение, и наконец изрек: – Их надо замочить.
– Всех? – несколько веселее, чем следовало бы, спросил Жора.
– Всех до одного.
– Но их же там не менее двух десятков рыл, – изображал непонимание Корень.
Случайно он задел пустую бутылку, и она, глухо постукивая, откатилась под диван.
Сева Вологодский улыбнулся:
– Их двадцать три человека.
– Я понимаю, что можно сделать одного, двух, ну убрать троих… Но как ты собираешься справиться с целой оравой?
– Я могу уточнить собственное предложение, – невозмутимо продолжал Сева Вологодский, – их всех нужно убрать в одно и то же время. С разницей, скажем, в один-два дня. Иначе нас могут вычислить.
– Понимаю, можно нанять парочку киллеров… У меня есть на примете перспективные ребята, которые не прочь заработать неплохую «капусту», но где мы отыщем целый взвод мокрушников? – подал голос Миша Хвост.
Сева Вологодский внимательно следил за рукой Миши: между средним и указательным пальцами тот держал сигарету. Длинный пепел должен был вот-вот сорваться с кончика сигареты и испачкать ковровое покрытие. И вор почти с интересом ждал, когда это произойдет. Не дождался: Миша Хвост жестко воткнул сигарету в фарфоровую пепельницу и тут же принялся прикуривать новую.
– Я обдумал и этот вопрос, – стараясь погасить волну напряжения, очень спокойно продолжал Сева Вологодский. – Мы будем иметь дело только с одним профессионалом. Уверяю вас, он тот самый человек, который нам нужен, а потом, у него очень серьезные рекомендации.
Жора Крюков явно перебрал пива – лицо его покрылось алыми пятнами и, казалось, увеличилось раза в полтора. Он икнул и поинтересовался:
– Сева, что-то я тебя не совсем понимаю, ты хочешь сказать, что он один может в течение суток ухлопать двадцать с лишним человек?
– Это не совсем так… Пускай он лучше сам все расскажет. Лось, иди сюда! – негромко позвал Вологодский. Дверь бесшумно распахнулась, и тотчас на пороге предстал Глеб, как будто он стоял за дверью, приложившись к замочной скважине ухом. Может быть, так оно и было в действительности. – Приведи нашего гостя.
На лице Лося отобразилась странная улыбка. Похоже, что положенец был посвящен во многие секреты своего наставника.
Лось тут же вышел в коридор. Отсутствовал он недолго – минуты через три дверь распахнулась вновь, и порог кабинета перешагнул мужчина среднего роста. Лось вошел за ним, заметно помедлив, как бы давая возможность присутствующим хорошенько рассмотреть вошедшего. В его внешности не было ничего запоминающегося: узкое худощавое лицо с грубыми глубокими морщинами у самого рта, тонкие губы, острый, заметно выступающий подбородок, глубоко посаженные глаза смотрели пытливо и очень зорко, напоминая глаза ночной хищной птицы, разглядывающей в чистом поле мелкого грызуна.
