Чужая игра - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (книги онлайн .TXT) 📗
Я зашел в спальню, разделся и улегся под теплый бочок моей сладко посапывающей женушки. Сердце мое колотило по ребрам, но я не давал себе волю, лишь позволил себе легонько дотронуться губами до ее волос, а потом уткнуться носом в ее голое плечо. Но и этого было достаточно: Оля повернула ко мне свое сонное личико и, так и не раскрыв глаз, крепко-крепко обняла меня за шею, прижимаясь ко мне всем своим ладным, горячим телом. По голове у меня пошел туман — и пожелание Артиста в этот остаток ночи сбылось в точности...
Назавтра утром, перед тем как отправиться на место нашего общего сбора, я поцеловал на прощанье Олю, чмокнул спящую в эти ранние часы Настену, сел в свой «патрол» и покатил с легкой душой в сторону Москвы. Но вначале завернул в нашу сельскую церквушку — есть у меня такой обычай: в смутную минуту, да и просто перед тем, как надолго покинуть Затопино, наведываться сюда, в Спас-Заулок. Отец Андрей, настоятель церкви, готовил храм к заутрене, поэтому у него было уже открыто. Я вошел в храм, купил у старушки-привратницы семь свечей, зажег их и поставил у алтаря — две свечи за упокой, пять за здравие.
— Что, снова собрался куда? — спросил, подходя ко мне, отец Андрей.
— Да нет... Так, с ребятами своими повидаться решил...
— Все мотаешься, места себе не найдешь... — неодобрительно покачал головой священник. Но все же перекрестил меня, благословляя, и ушел за царские врата, — видимо, понимал, что сейчас мне хочется побыть одному...
В чем-то отец Андрей был прав: спокойная затопинская жизнь оказалась не по мне. Когда было много работы, это становилось не так заметно, но когда наступало затишье... В общем, что тут говорить, кто на войне побывал, тот навсегда порченый. Не хватало мне адреналина в крови. Как говорится, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.
«Господи! — подумал я. — Неужели я вправду как волк дикий?.. Нет, я не волк и не хочу быть им! Я знаю, что моя жизнь и жизнь друзей моих не катится по гладким рельсам, но ни себя, ни их мне не в чем упрекнуть: мы делаем то, что в наших силах, мы можем отличать добро от зла, — и Ты тоже знаешь это, Господи. Ну дай ответ мне, почему, если я не волк, меня все равно так и тянет в сторону от нормальной, спокойной жизни? Разве я виноват в том, что умею только то, что умею? Сколько раз я и ребята мои, за которых я сейчас поставил Тебе свечи, смертельно рисковали своими жизнями и убивали сами — а мир от этого лучше не становится. Боже, за что такая ноша? Если это навеки, то хотя бы скажи, почему ты выбрал именно нас? Если бы я знал это, мне бы было легче... Я верю, что все в наших жизнях идет так, как Ты хочешь. Но ответь мне, чего именно Ты хочешь?..»
Пока я подобным образом пытался общаться с Богом, поставленные мною тоненькие свечки догорели чуть не до середины. Я, конечно, не ждал сиюминутного откровения свыше, но все же задержался в храме еще на немного: здесь, в этих стенах, перед иконами, словно окутанными аурой тысяч людских радостей и печалей, в голову приходят совсем не мирские мысли... И только после того, как я почувствовал, что так и оставшиеся без ответа вопросы больше не нарушают в моей душе обычного равновесия, я вышел из церкви.
А вскоре я действительно одного за другим обнимал своих ребят. И я был очень рад их всех снова видеть...
До Успения, заброшенной деревушки на самом берегу Волги, почти в тридцати километрах южнее крупного приволжского областного центра, мы добрались без приключений. На рыбалку мы выехали на двух машинах.
В моем красавце «патроле» ехали Док и Боцман. Артист залег на заднее сиденье «шестерки» Мухи и, как потом рассказал нам Олег, проспал почти всю дорогу. Видно, подруга перед отъездом ему попалась боевая, и теперь он отсыпался за предыдущие двое суток.
Нынешнее место я знал: когда-то давно, еще до училища, меня сюда уже вытаскивал один мой бывший приятель, одноклассник. Можно сказать, я тогда в первый раз по-настоящему понял, что такое настоящая рыбалка и как выглядит настоящая рыба. Потом были другие рыбные места, но сюда мне постоянно хотелось вернуться. Однако вот только сейчас подвернулась такая возможность, и я благодарил судьбу за то, что мое давнее желание осуществилось. А уж то, что я приехал сюда со своими лучшими друзьями, придавало нынешней поездке радостное ощущение настоящего праздника.
Для конца мая погода была не слишком теплой. По ночам все еще холодило, и только к полудню становилось тепло, и можно было скинуть с себя наши походные бушлаты. Так что в первую же ночь мы убедились в том, что не зря взяли с собой вместительную армейскую палатку и отличные спецназовские спальники на гагачьем пуху — такие мы брали в горные рейды в Чечне, когда уходили на несколько суток в свободный маршрут.
Первый день ушел у нас на обустройство и разговоры. На второй проверили, на что мы еще способны после зимней спячки. Оказалось, что, несмотря на все наши обычные заботы, боевую форму всем нам удалось поддержать на вполне приличном уровне. И только после того, как мы в этом убедились, решили, что пора и порыбачить.
Клев был сказочный: после ледохода оголодавшая за зиму рыба клюет буквально на все. Время было подходящее: весенний паводок давно сошел, берега успели подсохнуть и можно было не волноваться, что мы останемся с пустыми руками. В первое же утро Боцман ухитрился поймать громадного леща килограмма на три. Мы с Доком тоже не подкачали, за час выловив с десяток отличных подлещиков, каждый из которых был под пол кил о весом. Артист вяло наблюдал за происходящим: как выяснилось, к рыбалке он был равнодушен и поехал с нами просто за компанию. А Муха возился со своей «шестеркой»: за время дороги что-то там у него все же барахлило.
— Я еще наверстаю, — говорил он нам, — а пока я лучше тачкой займусь. А для удовлетворения наших низменных запросов о пропитании и вас троих хватит...
На уху хватило. Даже с избытком. Часов в десять мы остановились, вовремя сообразив, что пойманную рыбу негде хранить и мы не успеем ее обработать. У меня в багажнике лежала коптильня, в которой мы собирались доводить рыбу до нужной кондиции. Но коптильная камера по нашему улову была небольшой, за один раз в нее помещалось от силы четыре-пять рыбешек — тем более если речь шла о таких внушительных, как наши нынешние, трофеях. Скажем, лещ-рекордсмен Боцмана еле-еле вместился туда. Жаль было его резать — ведь какой это кайф потом продемонстрировать такую солидную копчушку, выловленную некогда собственными руками!
Поэтому Док с Боцманом занялись разделкой рыбы, Артист отправился в деревню за топливом для костра, я возился с коптильней, а Муха был у всех на подхвате и скорее мешал, чем помогал нашей работе.
Часам к трем, когда от большого котла с готовящейся на костре ухой повалил такой вкусный запах, что мы не успевали сглатывать слюну, Боцман начал накрывать на стол. Мы ребята простые, так что все у нас было по-походному, без затей: раскинули брезент неподалеку от костра и вывалили на него все, что взяли с собой. И тут неожиданно выяснилось, что на нашем роскошном столе не хватает самого важного — хлеба. Вообще-то мы в дорогу конечно же брали кое-какой запас. Но, видать, чего-то с непривычки (или с отвычки) до конца не додумали — хлеба у нас оставалось всего ничего, и надо было срочно кому-то отправляться на его добывание. Что, впрочем, в здешних хлебных краях да при наличии двух машин проблем не должно было составить.
— Ну, ребята, кто у нас самый быстрый? — Ответа мне не требовалось, я его и так знал. — Олежек, ты помнишь то место, где мы к деревне с трассы съехали? Там вроде магазинчик стоял. Ты все равно без дела слоняешься, сгоняешь?
— Нет проблем! — кивнул Муха.
— Боцман, тебе присматривать за ухой, — сказал Док, — я с Олегом прокачусь за компанию.
Он незаметно подмигнул мне: дескать, поеду контролировать ситуацию, а то Муха затормозится возле какой-нибудь местной красотки лет двадцати — жди его тогда до второго пришествия... Я согласно кивнул:
