Капитан спецназа (Последняя молитва шахида) - Тамоников Александр Александрович (серия книг .txt) 📗
Оказалось, нет, не импотент! У него, как потом выяснилось, настоящая любовь на стороне была. С полной сексуальной гармонией! Ты понял?
В голосе Марины звучала незаслуженная обида, но она продолжала:
— А была, я разобралась, потому что любовь эта взыграла у него вдруг к девочке, чей папа, заметь, случайно оказался при лампасах и звездах больших. А сама девочка проблядью была, на которой и клейма ставить негде.
Пойми, я не из-за ревности про нее так, какая теперь, к черту, ревность, но тогда она такой была на самом деле.
И с ней, пропадающей из дома на недели, у Кислицина полная гармония образовалась, любовь невозможная. Да ему наплевать было и на нее, главное, папа потащил его вверх. А ты, Марина, живи как хочешь. Угол есть, работа тоже, с голоду не подохнешь, мужиков вокруг хватает, может, и подцепит кто из жалостливых да неопытных.
Проживешь!
Женщина ненадолго замолчала, молчал и Сергей. Марина, выдержав паузу, продолжила:
— Привыкла за всю жизнь, одной-то! Как радовалась, когда замуж выходила, кто бы знал. Я же детдомовская, ни родных, ни близких, а тут муж, да еще офицер. Сам знаешь, как это престижно тогда было! А для меня втройне приятно! Только обернулось все не так, как хотелось, очень, поверь, хотелось! Ну и плюнула я, Сережа, на порядочность свою, никому, как оказалось, не нужную. Хотела проверить, неужели я не стою ничего как женщина? Проверила! Оказалось, стою! Только для кого?
Но это меня уже не волновало! Это потом, на старости лет, если доживу, может, пожалею, что поступила так, а сейчас вот ты появился, я и рада, эта ночь моя! А что будет завтра, это будет завтра. В кавалерах дефицита нет, но не нужны мне они. Так иногда переспишь с кем, когда организм женский своего требует. Но не так, как с тобой.
С другими и все по-другому. Удовлетворила себя, и до свидания. Но даже это бывает редко! Ты осуждаешь меня?
Антонов ответил не сразу:
— Нет. Да и какое я имею право осуждать? Сам не лучше, и у меня бывают женщины, только все это не то, грязно как-то.
— Да, тут ты прав, именно грязно и противно. А знаешь, как хочется быть любимой, единственной, желанной? Сил нет, как хочется! А вместо этого одинокая комната в бараке, холодная постель. Если честно, плохо мне, Сережа, кто бы знал, как плохо!
Сергей спросил:
— Почему ты никогда раньше не рассказывала о своей судьбе?
— Раньше не хотела, а вот сегодня почему-то увидела тебя, и все желания как прорвало наружу. Вот и поведала тебе о бедах своих. Может, ласки больше дашь? Хотя ты всегда ласковый, нежный. А может, оттого, что ты, по сути, такой же, как я. Родственные у нас с тобой души, Сережа. Потому и жду тебя всегда, и действительно очень скучаю по тебе. И всегда жду хотя бы этой радости нескольких часов с тобой! Ты, пожалуйста, верь мне! Я говорю правду, тем более она, эта правда, никого ни к чему не обязывает.
Сергей прижал к себе женщину, вдруг открывшуюся ему с неожиданной стороны. А ведь знал он ее давно Почему же раньше не видел в Марине человека, глубоко страдающего, несправедливо, предательски брошенного на произвол жестокой судьбы? Но она ничего не рассказывала ранее. Почему? Не хотела! А ведь Марина далеко не безразлична ему. Хотя ей откуда про это знать? Ведь и он ни в чем не признавался. Ни о своих чувствах к ней, ни о ревности, которую остро испытывал от того, что не только ему принадлежало ее тело, ее душа. Нет! Так дальше продолжаться не может! Надо менять жизнь. И он уже принял решение! Как всегда, решительно, быстро и безоговорочно. Как принимал его на войне. Но сообщит его Марине позже, перед отъездом.
Так будет легче и ей, и ему. За раздумьями он забылся в коротком сне.
Марина не спала и в 5.00 разбудила капитана.
— Сережа, дорогой, вставай, пора!
Сергей с трудом оторвал голову от подушки, поцеловал женщину и пошел в душ, сбрасывать с себя груз похмелья и приятной, легкой, но все же бессонной усталости. Вышел бодрым, и, как ни странно, ему не хотелось выпить. Может, от того, что накануне приняли не так уж и много, а может, и от неистовой любви, которой оба отдали друг друга без остатка. Марина за это время в соседнем номере привела себя в порядок, заправила постель.
— Ну что, Марина, мне пора? — Офицер оделся, взяв в руки свою десантную сумку.
Женщина подошла к нему, взглянула в глаза. И бравого капитана удивило, как они изменились. Нет, глаза, конечно, остались прежними, темно-синими, с зеленоватым оттенком, в обрамлении естественных, красивых, длинных ресниц. Изменился взгляд. Тот взгляд, к которому привык Сергей, да и не только он. Сейчас в нем отражалась бесконечная нежность с оттенком искренней тревоги и плохо скрытой печали.
— Сережа! Я, конечно, понимаю, господи… Не знаю, как и сказать. Ты знаешь… береги себя, Сережа! Нет, не подумай ничего такого! Я… не знаю…
Сергей давно понял, что хотела сказать ему женщина.
Он обнял ее, притянув к себе:
— Марина, ты бы хотела всегда быть со мной?
— О чем ты спрашиваешь, Сережа, — шептала Марина, — конечно же! Но боюсь, это лишь слова в порыве еще не прошедших ощущений прошедшей ночи, я боюсь, что ты не сможешь этого. Я всегда знала, что когда-то придется платить за ту жизнь, которую вела, но не догадывалась, что плата будет такой тяжелой! Я не питала иллюзий, что смогу кому-то быть нужной, боюсь, и ты никогда не забудешь моего прошлого! Так что…
Капитан настойчиво спросил:
— Марина я задал тебе конкретный вопрос, не нуждаясь в комментариях, так да или нет?
— Да! — совсем тихо, уткнувшись лицом в крепкое широкое плечо офицера, ответила женщина.
Антон как-то облегченно вздохнул, но это ей могло и показаться.
— Тогда жди меня. Если останусь жив — через год, если раньше не выгонят из армии, — я приеду и заберу тебя с собой! Только одного прошу, жди и… завяжи с этой работой. Я скажу Генке, он тебя в штаб определит, найдет место!
Марина взглянула офицеру в глаза:
— Это правда?
Капитан не понял:
— Что правда?
— Правда все, что ты сказал? И мы будем вместе, станем семьей?
Сергей задал женщине встречный вопрос:
— Марин, ты когда-нибудь слышала, чтобы Антон бросал слова на ветер? Не выполнял обещаний? Не держал слова? Обманывал кого бы то ни было, «чехи» не в счет. Слышала?
Женщина отрицательно покачала головой:
— Нет! Антон всегда держит слово, вот это я слышала о тебе!
— Тогда вопрос твой считаю неуместным. Сказал, заберу, значит, заберу! Если, повторюсь, пуля или осколок не решат за меня по-иному.
— Да, конечно, но только один вопрос можно?
Капитан посмотрел на часы:
— Один можно, а то я уже опаздываю, Марин.
— Ты это… вот так… решил из жалости ко мне?
— Нет, не из жалости, есть более веская причина!
— Какая, Сережа? — тело женщины напряглось.
— А вот это уже второй вопрос, а мы договаривались об одном. Да и ответ на него тебе должно подсказать твое сердце. Он в тебе! И ты все должна понять сама. Все, дорогая! Проводи меня, пожалуйста!
— Да, да, конечно!
Марина с капитаном прошли по коридору, она открыла дверь. Сергей наклонился, поцеловал ее, спустился по ступеням, остановился, словно забыл что-то, обернулся:
— Ты дождись меня, Марина!
— Я буду ждать, Сережа, обещаю!
— Тогда до встречи!
Капитан пошел от гостиницы своей быстрой, прыгающей походкой в сторону парка боевых машин. Он не видел, но знал, что в дверях, опершись о коробку, иногда смахивая счастливые слезинки, стоит и смотрит ему вслед его Марина. Поэтому идти до поворота, за которым он станет невидим для нее, старался как можно быстрее. Только повернув, остановился, закурил. Курил беспрерывно, жадно затягиваясь. Бросил окурок, начавший обжигать ему пальцы и губы. Проговорил в пустоту:
— Вот так, Антон, а ты говоришь! Теперь тебе и выжить не помешало бы. Не сгинуть в ненасытной утробе смерти. И все наладится! Все будет хорошо! Нужна малость — остаться живым. — Но не прячась за спины других, а остаться тем Антоном, каким его знают и будут помнить, отчаянным, бесстрашным, решительным на войне и независимым, никому никогда не лизавшим задницу ради карьеры в мирной службе. До конца, каким бы он ни был, остаться истинным русским офицером! Только так, и никак иначе! Даст бог, и он обретет наконец счастье!.. Ну а на нет и суда нет!
