Час рыси - Зайцев Михаил Георгиевич (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Виктор отшвырнул лопату в сторону, подхватил выпавший из рук Сокола автомат. Победа, первая настоящая победа после стольких неудачных попыток, опьянила его. Сердце готово было выскочить из груди, мышцы натянулись тугими канатами, спина гордо выпрямилась, в глазах запылало пламя победы! Он их сделал! Он смог!
— Наручники! — закричала Рысь. — Виктор! Помоги мне снять наручники!
— Я сейчас вернусь, сейчас... — Он скользнул шальным взглядом по Раисе Сергеевне, передернул автоматный затвор, полоснул короткой очередью по еще живому Ворону и уверенными, широкими шагами пошел по направлению к заброшенной лесной дорожке.
— Куда ты, Витя?! Опомнись!
— Я сейчас вернусь, Раиса Сергеевна. — Виктор не оборачивался, шел все быстрее и быстрее. — Я вернусь и помогу вам, но сначала я уничтожу эту сволочь Акелу!
— Витя, остановись!
Виктор ее уже не слышал. Он бежал, по колено утопая в снегу, на лице его застыла улыбка по-настоящему счастливого человека. Он отомстит Акеле за предательство, за унижения, за презрение. Он убьет его, как только что убил троих его приспешников!
Акела услышал далекую автоматную дробь. Короткая непродолжительная очередь. Виктор или Раиса Сергеевна? Скорее всего пристрелили женщину. Натешились по-быстрому и пустили в расход. Молоток, Сокол, поспешил с забавами, внял его просьбам.
Автоматная очередь отвлекла его от неприятного, обременительного, но необходимого занятия. Они с Коршуном переносили тело раненого Ястреба из своей машины в автомобиль, замыкавший цепочку иномарок посреди заброшенной лесной дороги. Замыкающей была машина Коршуна.
Коршун прибыл на стрелку последним. Когда Акела вернулся с поляны-кладбища на лесной тракт, Коршун как раз подъезжал к месту сбора. Акела приветствовал его и сразу решил отправить вместе с Ястребом к врачу. Конечно, не в ту больницу, откуда Коршуна вышибли пару часов назад. У Акелы были свои проверенные эскулапы, практикующие на дому и привыкшие задавать пациентам (или их сопровождающим) всего один нескромный вопрос: «Сколько?» Деньги на лечение Ястреба пойдут из его же ястребиной доли от общего улова. Бедняга Ястреб так и не узнал еще, что стал богатым. До сих пор пребывал в беспамятстве, а сейчас, когда Акела с Коршуном приступили к его переноске, начал бредить, беспрестанно звать какую-то Фриду. Обидно будет, если он окочурится. Без него людишек у Акелы — раз, два и обчелся.
И Ястреба оставлять подыхать в лесу западло, и Коршуну полезно будет показаться врачу: подручные Евграфова на прощание серьезно повредили ему клюв, рожа у Коршуна распухла и побагровела, на нос так вообще смотреть больно.
Коршун — нормальный водила, сумеет проехать двести метров задним ходом, а там есть развилочка, развернется и без проблем доберется до асфальтового шоссе, откуда он только что свернул на неприметную лесную дорожку...
Акела обхватил здоровое плечо Ястреба, Коршун придерживал раненого под коленками.
— Акела, ну отвезу я его, носяру свою подлечу, и где мы потом с тобой встретимся? — гнусавил Коршун.
— Созвонимся.
— Может, все же дождемся Сокола и поедем все вместе?
— Боишься, что тебя кинут или обсчитают? Могу выдать твою долю прямо сейчас, только попроси. А Сокола ждать придется долго. Прикинь, у него на руках три жмурика, причем один жмур, наверное, пока живой. Сколько времени соколята с ним играться будут, хер знает. И к тому же я планирую выехать из леса на паре легковушек. Предварительно остальные машины надо будет отогнать подальше и спалить. На это тоже времени уйдет уйма! Может, ты вообще успеешь вернуться. Кстати, почему сюда так долго ехал?
— Да приключилась по дороге одна ерун...
Автоматная очередь оборвала его на полуслове. Акелу спасло от пуль тело Ястреба.
«Неужели Сокол?...» — подумал Акела в прыжке.
Он прыгнул в придорожную канаву, как будто нырнул в воду. Автомат бил, не переставая, совсем рядом, из-за ближайших деревьев. Мокрый глубокий снег не намного, но смягчил его падение. Импровизированный окоп защитил от огня. Правая рука судорожно полезла в карман за пистолетом, опираясь на левую, он пополз вперед. Нужно было отползти как можно быстрее и насколько возможно дальше от места гибели Ястреба и Коршуна.
Автомат замолк. Акела затаился, боясь выдать свое местоположение случайным шорохом. Он лежал и думал. Мысли, одна другой поганей, гудели под черепной коробкой пчелиным роем, мешая прислушиваться к звукам со стороны непонятного происхождения противника. Или противников?
«Неужели Сокол? Ворон? Гриф? Или вся троица дружно решила заграбастать денежки себе? Нас с Коршуном пришить, Ястреба доконать, а баксы разделить по „лимону“ на брата... Если против меня трое, тогда хана! Если кто-то один... тогда есть шанс выиграть дуэль...»
Громко хрустнула ветка. Не иначе под ногой автоматчика. Звук раздался как раз оттуда, откуда недавно тарахтел «Калашников».
Акела вскочил на ноги. Уровень земли, прикрытой снегом, оказался ему по пояс, придорожная канава малость не дотягивала до глубины настоящего окопа. Пистолет он держал в вытянутой правой руке, левой ладонью поддерживал руку с оружием под локоть.
Доверившись своему слуху, Акела трижды выстрелил в ту сторону, где хрустнула ветка. Ему ответили автоматной очередью, более громкой, чем предыдущая. Автоматчик приблизился к его укрытию? Или автоматчиков двое?...
Он едва успел подогнуть ноги и спрятаться за бруствером своего окопчика.
«Если их двое — мне хана! — осознал Акела горькую истину. — А ведь скорее всего их и есть двое как минимум, а может быть, даже и трое. Надо уходить. Бежать!»
Он снова пополз по дну канавы. С момента прыжка он все время полз к хвосту колонны иномарок, цепочкой выстроившихся на дороге. Уползти удалось достаточно далеко. Сейчас дорога наверху, над ним, свободна. Достаточно перебежать ее — и впереди безлюдный лес. Бежать нужно, все время забирая вправо, тогда уже секунд через пять между ним и преследователями встанет заслон из четырех автомобилей. Таким образом, он перестанет быть мишенью минуты на две-три. А за три минуты можно убежать ох как далеко!
Он снова выпрыгнул из канавы, споткнулся, упал. Неведомый автоматчик, спохватившись, открыл огонь. Пули ударили в метре от Акелы — ровный рядок фонтанчиков глины и грязи вдоль колеи. Он передернул плечами, поджал колени, перекатился через взбаламученную колесами машин грязь и оказался на коленях с другой, безопасной стороны дороги, совсем близко от деревьев. Над головой просвистел свинец. Акела рванул в лес. Забыл про то, что надо забирать на бегу вправо, летел напролом, вперед и вперед, будто хотел перегнать летящие вслед раскаленные свинцовые цилиндрики.
Виктор преследовал Акелу, пока видел его спину, мелькающую между деревьями. Кончились патроны. Скворцов отшвырнул автомат в снег, продолжал погоню налегке. Он был уверен, что справится с Акелой и голыми руками, ненависть гнала его все дальше и дальше в лес.
Сначала он потерял противника из виду. Страх сильнее ненависти! Страх выиграл этот сумасшедший забег.
А потом Виктор начал задыхаться. Ненависть питает глаза. Исчезла цель, затерялась вдалеке среди деревьев преследуемая спина, и воздействие эмоционального допинга ослабло. Организм вспомнил все, что с ним вчера учинили, отомстил за сидячую работу, за страсть к табаку, за баловство алкоголем...
Он споткнулся о замаскированный снегом трухлявый пенек, упал раскрасневшимся лицом в спрессованные месяцами холодов снежинки и понял, что встать на ноги сможет, только если легкие перестанут вхолостую гонять воздух и он сумеет хотя бы раз по-настоящему вздохнуть, медленно и глубоко, всей грудью.
Через пять минут он все же поднялся на ноги. Зачерпнул ладонью пригоршню белой снежной крупы, сжевал ее, мокрой ладонью стер с лица пот и побрел назад, к лесной неприметной дорожке, туда, где лежали трупы Ястреба и Коршуна рядом с кавалькадой автомобилей.
Идти по глубокому снегу было нелегко. По дороге на полянку, именуемую гангстерами-садистами кладбищем, он не замечал неудобств ходьбы по весеннему, тонкому снежному насту, не заметил он и дискомфорта в пылу погони, зато сейчас каждый новый шаг отнимал частичку и без того растраченной энергии. Усталость вкупе с болью натруженных мышц целиком захватила Скворцова, вытеснила из сознания недавнюю радость победы, злобу погони и досаду после проигранного марафона. Когда он добрался наконец до дороги, его покинули последние частички жизненной энергии, те, что заставляли мышцы хоть как-то, но работать. Он сел в липкую грязь, прислонился спиной к колесу микрушки-"катафалка", закрыл глаза.
