Убить в себе жалость - Нестеров Михаил Петрович (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Максим хотел еще раз ударить ее, но его остановил отец.
— Не надо! — Он обнял Максима. — Ты уже взрослый, сын, я хочу уберечь тебя от необдуманных поступков. Посмотри на эту женщину — она сошла с ума, предъявила мне обвинения в убийстве своего сына и какой-то девочки. И она пришла ко мне! Это ли не сумасшествие! Надеюсь, ты не поверил, что она тебе наговорила.
— Она действительно ненормальная.
— Костя, — позвал Курлычкин, — проводи госпожу Ширяеву на выход. И чтоб ноги ее здесь больше не было!
Валентина скривилась, посылая последний взгляд на Максима: мальчик действительно поверил в этот бред.
Повинуясь немому распоряжению Сипягина, она встала.
Свою "Волгу" Василий поставил достаточно грамотно, он мог видеть салон-магазин целиком, через высокие стекла просматривалась часть просторного холла и первый пролет лестничного марша, ведущего на второй этаж; справа открывался обзор на проезжую часть, слева взгляд упирался в сетчатый забор автостоянки.
Маргелов невольно покосился на здание школы. Сейчас там никого не было. А недавно…
Следователь покачал головой, в очередной раз осуждая Валентину.
Он пробовал поставить себя на ее место, но усматривал только рациональные поступки и ничего неразумного. Он мыслил трезво, мозг не был воспален болью, в какой-то степени навязчивой идеей. Чтобы действительно оказаться на месте Валентины, необходимо пережить то, что выпало на ее долю. И то появятся сомнения: стоит ли, вправе ли — вот в чем вопрос.
Если разговор Валентины с Курлычкиным окончится не в ее пользу, в чем Маргелов был уверен больше, то ее могут вывести через автосервис, примыкающий к магазину, и он этого, конечно же, не увидит. В голове следователь держал информацию (так до конца и не проверенную) о том, что один из трех гаражей возле автомойки "киевляне" приспособили под что-то наподобие камеры пыток. Это, конечно, сильно сказано, но как знать…
Последнее время "киевляне" вели себя достаточно тихо, если и обработали какого-нибудь несговорчивого бизнесмена, то правоохранительным органом ничего об этом известно не было. Последний случай, когда в милицию обратился коммерсант, имел место полгода назад. Он не мог точно определить, где его содержали двое суток, но зато красиво изложил ситуацию, при которой его "взяли". Нет, он не отказывался платить и иметь "крышу", но твердо настаивал, чтобы проценты с него брали после того, как он честно заплатит все налоги. За двое суток он многое понял, хотя на стенах подвального помещения агитационных плакатов не было. Факт "наезда" выглядел настолько прозрачным, что в управлении по борьбе с оргпреступностью посоветовали ему подождать следующей стычки с братвой. Примерно такой же разговор с Валентиной провел Юрий Апраксин.
Маргелов отвлекся от мыслей, связанных с гаражом, его внимание привлекла четвертая модель "Жигулей", остановившаяся в десятке метров от его "Волги"… Нет, ошибиться он не мог: парень, выскочивший из машины, был не кто иной, как Максим Курлычкин.
В голове тут же, оперативно возникло множество вопросов и ответов на них: сломали Валентину и она рассказала, где находится Максим? — ничего удивительного, он предупреждал ее; может быть, сам освободился парень? — тогда Валентине хана. Но она говорила, что держит пленника далеко от города, примерно час езды на машине. Так, сколько она находится в офисе?.. Туда-обратно — два часа… Нет, не получается по времени. Если притянуть за уши, то выходит, что Ширяева "сломалась" в первую же минуту.
Максим тем временем быстрым шагом направлялся к застекленным дверям салона-магазина. Вот он победно, как показалось следователю, задержал взгляд на окнах; но кабинет отца выходит окнами на другую сторону, стало быть, не видит его.
Водитель "четверки" — мужчина лет сорока — вышел ив машины. Маргелов с одного взгляда определил, что глаза у мужика настороженные, и смотрят они вслед парню.
Следователь не стал мешкать. Он прошел холл, но у лестницы его задержал охранник.
Маргелов раскрыл удостоверение. Охранник внимательно изучил его.
— Я созвонюсь со Станиславом Сергеевичем, — пообещал он и вытащил мобильный телефон.
— Плохо со зрением? — спросил Маргелов, сощурившись. — Я из прокуратуры.
— Шефа может не оказаться на месте, и вы зря проделаете…
Страж старался выглядеть лениво-предупредительным и мягким, Маргелову ничего другого не оставалось, как ответить в строгой, даже грубой форме.
— Слушай, придурок, я без особой надобности и стука вхожу в федеральные министерства и ведомства. А в ваш дерьмовый салон забрел по нужде. Уйди с дороги, иначе тобой займутся опера. Они приедут быстрее, чем ты сообразишь, что нажил большие неприятности. Очень большие.
Он отстранил охранника плечом и взбежал по лестнице.
54
Маргелов успел вовремя. Вначале, не сориентировавшись — его сбила с толку лестница в три пролета, а не в два, как обычно, — следователь устремился в противоположную от кабинета Курлычкина сторону. Пройдя коридором, который заканчивался туалетами, он повернул обратно. Ему навстречу, перекидывая через плечо сумочку, шла девушка. "Вышла из приемной", — определился Маргелов, толкая дверь.
Приемная была пуста. Следователь закрыл за собой дверь и без стука смело вошел в кабинет. Первым делом посмотрел на Ширяеву. Валентина словно надела на себя маску. Если в прокуратуре он видел на ее щеках лихорадочный румянец, то сейчас лицо женщины выглядело безжизненным, обреченным. Она даже не поняла, что к ней пришло спасение. Может быть, эта реакция была следствием ее пусть запоздалого, но все же анализа.
Маргелов многое прочел по ее лицу; ему показалось, что вместе со слезами, дрожащими в глазах Валентины, он увидел раскаяние.
Он показал удостоверение только для трех молодых людей, среди которых своей бледностью выделялся Максим. Курлычкин, поднявшийся из-за стола, мгновенно понял, кто перед ним. Он ждал этого человека, про которого сообщил охранник, связавшись с шефом по телефону.
— Вы уже закончили разговор? — спросил Василий.
Ему никто не ответил. Молчала и Валентина.
Маргелову хотелось остаться с Курлычкиным наедине, объясниться, поговорить начистоту, но он только пристально посмотрел на "киевлянина" и покачал головой, вкладывая в этот простой жест определенный смысл: "Не надо. Все закончилось. Посмотри на нее, больнее ей уже не сделаешь".
Казалось, Курлычкин понял его. Он еще немного постоял и опустился в кресло.
— Как ты? — спросил Маргелов, обращаясь к Максиму. Парень, прежде чем утвердительно кивнуть, посмотрел на отца.
— Вот и отлично, — констатировал следователь, подавая Валентине руку. И уже от двери: — Только без обиды, мужики.
Уже давно покинула кабинет бывшая судья, ушел Сипягин, успел надоесть сын, который что-то талдычил про каких-то мужиков: один на "четверке", а другой на каком-то "муравье"; одному положено дать денег, другому уже обещаны "Жигули"…
Нет рядом Ширяевой, и голова удивительным образом освобождается от диких мыслей, которые судья умудрилась привить ему, словно была опытным гипнотизером. И чем дальше…
— Какой еще муравей?! — не вытерпел Курлычкин. Надоедливый голос сына начинал действовать ему на нервы. Господи, как хорошо было, когда он сидел в погребе и давал о себе знать, позируя перед видеокамерой. — Какой муравей, я спрашиваю?
— Мотороллер.
— И что?..
Максим обидчиво пожал плечами и промолчал. Нет, не тот прием, на который он рассчитывал, ему оказали. Хотя начало было довольно теплым.
— Подай водку из холодильника, — потребовал отец, недовольный, что оборвались его размышления.
Конечно же, он думал о судье, не мог о ней не думать. И об исполнителях, чей срок службы, по-видимому, еще не вышел. Но и гарантии на таких дебилов также никто не выдал. Спросить бы об этом Гену Черного… Интересно, как он себя чувствовал, когда его заливали горячим цементом?
