Игра на вылет [= Секретная операция] - Ильин Андрей (электронные книги бесплатно .txt) 📗

С помощью местного пацанья я устроил настоящую птичью охоту. Естественно, в местах, максимально удаленных от президентской резиденции. Мальчишкам я объяснил, что воробьев надо окольцевать, и пересказал кое-что из лекций научно-пернатой дамы, в заключение пообещав за каждый отловленный экземпляр по одной шоколадке. Пацаны прониклись и с энтузиазмом принялись за дело. Я только указал им, в каких местах надо вести отлов (не у одной же только кормушки сидели мои воробьи), и обеспечил необходимым снаряжением. Раз в три-четыре часа я отсматривал улов, отсеивая заинтересовавшие меня экземпляры и тупо кольцуя остальных. Облюбованных воробьев я сравнивал с прыгающими на экране телевизора.

Идентифицированных воробьев я, предварительно пометив краской, отсадил в специальную клетку.

Операция была подготовлена.

Дело оставалось за Президентом.

Два дня он обитал на даче. День в рабочей резиденции. Еще день черт знает где. И только на выходные глава государства посетил с неофициальным визитом собственный дом. Установить это труда не составило. Довольно было понаблюдать за суетой его охранной службы Безопасности.

Я выпустил воробьев.

Оголодавшие птички прямиком устремились к кормушке. Расталкивая своих собратьев по крылу, они принялись клевать зерна.

Отсматривая в телескоп искомый подоконник, я вытащил микропередатчик.

Один воробей, насытившись, улетел. Остались два.

Я вдавил в корпус передатчика кнопку. Сигнал длился меньше секунды.

Бедные воробушки одновременно подпрыгнули и свалились на бочок. В желудках воробушков лопнули наполненные быстродействующим ядом накануне им скормленные радиоуправляемые «зернышки». Дохлые воробушки так и остались лежать в кормушке в окружении не съеденных ими хлебных крошек.

Знала бы специалистка по городским птицам, зачем я интересуюсь их повадками. Видела бы она итог своей учебы!

Вечером, сразу после окончания детской сказки, я включил телевизионный передатчик и загнал в видеомагнитофон кассету.

— Дедушка, дедушка! Тебя в телевизор зовут! — прибежала к любимому деду его запыхавшаяся внучка. — Наверное, Хрюша со Степашей!

Я запустил кассету.

Вначале голос:

— Уважаемый Президент! Я не имею возможности обратиться к вам иначе. Хочу сообщить вам о действующем в высших эшелонах власти заговоре. В связи с чем прошу просмотреть данный ознакомительный видеоматериал.

Изображение.

Четыре минуты спрессованной и доказательной информации.

Я прекрасно понимал, что сейчас меня смотрит не только Президент. Меня смотрит охрана, Безопасность, заговорщики. Они ищут источник сигнала и рано или поздно найдут его. У меня очень немного времени, чтобы завершить переговоры с Президентом и успеть унести йоги.

Три пятьдесят девять. Все. Изображение ушло.

Теперь голос;

— Уважаемый Президент! Если данная информация заинтересовала вас, прошу подойти к девятому от северного торца дома окну и достать из птичьей кормушки тело одной из лежащих там мертвых птиц. Я буду ожидать ваших действий в течение ста пятидесяти секунд.

Отключение транслятора.

Теперь ждать. Теперь надеяться. Надеяться на то, что телевизор, хотя бы один из нескольких находящихся в доме, был включен, что Президента позвали к нему, что он выслушал сообщение и не расценил его дурацкой шуткой. Если услышал — думаю, не расценил. Ух больно концентрированную картинку я представил в этом рекламном ролике.

В любом случае, даже если телевизор был выключен, ему перескажут содержание моей передачи. Дословно перескажут. Покадренно. Они не смогут скрыть такой вопиющий факт. Слишком много людей из слишком разных организаций это увидят.

Но в этом случае я лишусь главного — я лишусь двусторонней связи.

Сто секунд.

Сто десять.

Сам воробья он, конечно, доставать не будет, хотя бы из опаски попасть под снайперский выстрел. Птицей займется кто-нибудь из телохранителей. Но приближенных телохранителей. Тот, кому он доверяет стопроцентно. Наверное, не зря доверяет. Будь у заговорщиков человек в его ближнем охранном окружении, они бы не стали городить такие сложные конструкции покушений. Пока он вызовет охранника, пока тот доберется до кормушки, пока передаст воробья Хозяину… Не слишком ли мало я отвел на все это секунд? Не слишком ли поторопился…

Сто двадцать.

Сто тридцать.

Сто сорок.

…сорок пять.

…сорок семь.

Хрустнул динамик. Воробья взяли в руки, потревожив спрятанный под его оперением микрофон. Теперь прерывать связь нельзя. Теперь надо ждать. Даже ценой риска.

Сто пятьдесят.

Сто шестьдесят.

Сто восемьдесят.

…восемьдесят пять.

— Вас слушают. Голос Президента.

Не дурак Президент. Понимает, зачем ему всучили в руки дохлую птицу.

Передачу на полную мощность.

— Внимание! Прошу подтвердить прием. Прошу сообщить, что вы слышите мой голос.

Должен услышать. Не может не услышать. Не глухой же он.

Услышит, приблизит воробья к уху. Возле уха можно разобрать каждое слово. Я сто раз опробовал эту технику.

— Прошу подтвердить…

— Я слышу вас. Кто со мной разговаривает? Теперь самое главное. Теперь убедиться, что со мной разговаривает Президент, а не какой-нибудь речевой двойник. Я долго ломал голову над этой проблемой — как, не видя человека, умудриться с абсолютной надежностью опознать его. Я с трудом решил эту задачку.

— Прошу ответить. Кто со мной разговаривает?

— С вами говорит работник учреждения ОХТ-323, дробь…

В том числе и такой аббревиатурой обозначалась до недавнего времени Контора. Возможно, шифр сменили, но вряд ли Президент мог успеть забыть старый. Если это Президент, он не может не знать о Конторе. Если это, конечно. Президент…

Ну, дай Бог!

— Хочу быть правильно понятым. Мне необходимо подтверждение вашей личности. Извините.

— Я понимаю. Можете не извиняться. Что для этого необходимо?

— Продолжить названный мною цифровой код.

Пауза.

Или не знает. Или пытается вспомнить. Если он будет раздумывать больше пятнадцати секунд, я прерываю связь.

— Дробь… 17. ПРЕЗИДЕНТ!

— Вас заинтересовал представленный материал?

— Чрезвычайно.

— Готовы ли вы встретиться для получения полного объема документов?

— Да.

— Прошу вас через два часа двигаться на автомашине по типовому маршруту — с обычной скоростью — в сторону Кремля. Прошу находиться в машине лично вас. Ни с кем другим я вступать в контакт не буду.

— В каком месте мне остановиться?

— Нигде конкретно. Место я укажу световым сигналом: две точки, два тире, точка. Наблюдайте зеленый свет фонаря справа от проезжей части. По возможности обойдитесь минимальным числом охраны.

Молчание. Прикидывает степень потенциальной угрозы. Опасается, что его выманивают на запах жареного из берлоги, чтобы здесь же, возле берлоги, завалить.

— Возможна ли передача документов через доверенное лицо?

— Исключена.

— Хорошо. Я согласен.

Дело сделано. Президент согласился на встречу.

Через два часа я увижу Президента!

Уже через минуту в квартире меня не было. Еще спустя минуту запущенные мною ликвидаторы превратили в груду металлолома всю использованную в контакте аппаратуру. Со всеми неизбежными, по которым возможно установить место изготовления, обозначениями, рисками, маркировками, со специфическим составом пыли и случайными пальчиками.

Через час пятьдесят восемь я стоял в неосвещенной подворотне, в двадцати шагах от проезжей части. Примерно через семь минут здесь должна была пройти президентская машина.

Это расстояние, разделяющее подворотню и обочину Дороги, где должна была затормозить машина, было для меня самым опасным. Опаснее, чем нейтральная полоса на фронте. Эти двадцать шагов запросто могли стоить жизни. Если заговорщики где и могли остановить меня, то только на подходах к Президенту. Блокировать маршрут на всем протяжении за два часа они не смогут при всем желании. Два часа — это очень маленький срок. Единственно, что они реально способны сделать, — это сопровождать машину Президента по всей трассе, надеясь раньше его увидеть и уничтожить человека с зеленым фонарем у правой обочины.